Юрий Любимов хотел поставить хроники Шекспира. Репетировать начали в 1969 году, но театральные чиновники требовали классическую пьесу, и Любимов выбрал «Гамлета».

С главным актером определились сразу — только Высоцкий, много лет умолявший Любимова дать ему сыграть принца Датского. Однако когда репетиции начались, всем стало ясно, что «Гамлета» Высоцкий почти не читал и не знает. Он играл не Шекспира, а что-то свое.

Любимов любил символы. Пространство «Гамлета» было ими пронизано: деревянный крест, рыцарские перчатки, мечи, черепа и яма с отвалом настоящей земли на авансцене. Но главным в спектакле стал занавес, придуманный художником Давидом Боровским. Занавес крепился под потолком на специальной конструкции, которую по просьбе Любимова создали авиационные инженеры. Сеть металлических рельсов позволяла занавесу двигаться в любом направлении, рассекая сцену на части, то исчезая, то возникая в неожиданных местах. «Занавес существует в трагедии как знак универсума, как все непознанное, скрытое от нас за привычным и видимым. Его независимое движение охватывает, сметает, прячет, преобразуя логическую структуру спектакля, вводя в него еще недоступное логике, то, что “философии не снилось”», — писала Алла Демидова.

Сам занавес был сплетен вручную студентами-добровольцами: огромная рыбацкая сеть заплеталась шерстяными нитями, которые складывались в произвольные узоры. С шерстью помог председатель Совмина Алексей Косыгин. Ее было так много, что Любимов предложил из остатков связать костюмы для актеров — простые свитера. Это добавило символизма и сделало намек прозрачным — это был спектакль про жесткое послевоенное поколение, воспитанное в сознании собственного величия и в конце концов преданное.

Обилие символики заглушало актерскую индивидуальность. Фактически актерам на сцене можно было просто присутствовать. Но актеры — Высоцкий, Демидова, Пороховщиков, Дыховичный — сопротивлялись. Особенно яростно за свой образ боролся Высоцкий. Репетиции шли тяжело и конфликтно. Любимов хотел видеть на сцене хрипатого хулигана, которым Высоцкий был в песнях. Но сам актер, по словам Демидовой, «хотел играть Гамлета просто и скорбно. Его Гамлет уже знает все про жизнь, для него нет неожиданности в злодействе Клавдия, часто в монологах у него прорывалась горькая ирония, а “прежнюю свою веселость” он потерял давно».

«Гамлет» был сыгран больше 200 раз — в России и Европе. Раз от разу спектакль менялся. Менялась и манера игры Высоцкого. В конце концов он смог переломить волю режиссера и играть Гамлета по-своему.

Вот знаменитая запись из дневника Аллы Демидовой от 13 июля 1980 года: «В 217-й раз играем “Гамлета”. Очень душно. И мы уже на излете сил — конец сезона, недавно прошли напряженные гастроли в Польше…  Володя плохо себя чувствует; выбегая со сцены, глотает лекарства…  За кулисами дежурит врач “скорой помощи”. Во время спектакля Володя часто забывает слова. В нашей сцене после реплики: “Вам надо исповедаться” — тихо спрашивает меня: “Как дальше, забыл”. Я подсказала, он продолжал. Играл хорошо».

25 июля Высоцкого не стало. Спектакль был немедленно снят с репертуара и больше никогда на Таганке не ставился.

Фото: Михаил Строков/ТАСС