В отличие от дореволюционной архитектуры многие воспринимают советское зодчество как что-то второсортное — там, где клетушки квартир с бабушкиным ремонтом. Впрочем, есть и другая тенденция — в противовес любителям дворцовой старины с лепниной и колоннадами в соцсетях множатся группы ценителей минималистских панелек и вырастает целая (правда, несколько специфическая в силу депрессивности) субкультура думкора.

Модернизм 1960-х и 1970-х, или совмод — это не только типовые спальные районы, но и знаковые объекты, ставшие символом города. Например, застройка Нового Арбата или Останкинская телебашня. Но многие образцы совмода мы безвозвратно теряем и не обращаем на это внимания. Чтобы восполнить пробел, весь апрель архитектуре позднего СССР посвящен городской фестиваль. О том, что происходит с модернистским наследием и какова его судьба, мы говорим с историком архитектуры и руководителем образовательного проекта «Глазами инженера» Айратом Багаутдиновым.

Многих москвичей потрясли новости о судьбе зданий цирка на Вернадского и дома-книжки на Новом Арбате, и хоть в первом случае здание вроде бы удалось спасти, ситуация не самая оптимистичная. Почему, на ваш взгляд, происходит атака на советский модернизм?

Мне кажется, что никакой целенаправленной атаки не происходит. Просто в Москве очень раскрутился маховик девелопмента, и понятно, что власти и девелоперы могут снести объекты эпохи модернизма, поскольку эти здания не стоят на государственной охране как объекты культурного наследия.

Проблема не в атаке на модернизм, а в том, что объекты эпохи модернизма очень сложно поставить на охрану. Сталинская архитектура защищена гораздо лучше. Большое количество объектов 1930–1950-х находится на охране. С архитектурным авангардом также более или менее в порядке, не говоря о том, что строилось до революции. А объектов эпохи советского модернизма в реестре памятников очень мало. Я подсчитал: в Москве сейчас 8322 объекта культурного наследия, из них только 95, или 1,1%, относятся к эпохе модернизма. Причем из этих 95 объектов 54 — это скульптура, 20 — монументальные панно и только 21 здание. Из них 17 объектов относятся к одному-единственному комплексу — Дворцу пионеров на Воробьевых горах. Поэтому если считать его за единую постройку, то можно сказать, что только пять построек эпохи модернизма являются памятниками. Сюда также входят Кремлевский дворец съездов, Монреальский павильон на ВДНХ, Московский институт электронной техники в Зеленограде и театр кукол им. Образцова на Садовом кольце.

Если считать Дворец пионеров на Воробьевых горах за единую постройку, то можно сказать, что только пять зданий эпохи модернизма в Москве являются памятниками.

Для сравнения: стоящих на охране объектов периода эклектики (второй половины XIX века) — сотни. А тут всего пять. Разница колоссальная, особенно если сравнить количество зданий, которые строились в конце позапрошлого столетия, и количество зданий, которые строились в конце прошлого века. Мы видим очевидный дисбаланс: в эпоху модернизма в отличие от эпохи эклектики зданий было построено очень много, а объектами культурного наследия признано очень мало. Это приводит к тому, что большое количество модернистских построек легко можно снести.

Почему объекты позднесоветской архитектуры не ставят на госохрану?

Такие здания очень сложно поставить на охрану, потому что так устроен 73-й закон (Федеральный закон «Об объектах культурного наследия (памятниках истории и культуры) народов Российской Федерации». — «Москвич Mag»). Согласно его нормам, одним из ключевых критериев является возраст здания — не менее 40 лет. Большинству модернистских построек уже 50–60 лет, но это не так много с точки зрения закона. Даже рядовые, не очень выразительные здания постройки начала XIX века выигрывают по этому критерию у самого выразительного и насыщенного мемориальным значением здания эпохи модернизма.

Когда появились новости о сносе цирка на Вернадского, для меня это был просто шок. Я думал: «Извините меня, это выдающееся произведение модернистской архитектуры. Его проектировал крупный архитектор Яков Белопольский. Это очень яркий ансамбль: площадь, фонтаны, стилобат, “летающая тарелка”. Это эффектная форма, необычные конструкции перекрытий. Это прототип для зданий цирков по всему Советскому Союзу. Наконец, с ним связана куча имен артистов». В реестре объектов культурного наследия, при всем уважении, есть немало зданий, которые и близко не обладают такой выразительностью и вообще имеют слабое мемориальное значение по сравнению с цирком. Но поскольку им 150 лет, а не 50, они гораздо легче подпадают под критерии охраны. В этом смысле существует некоторая несправедливость.

Еще один критерий — это сохранность элементов декора. Модернизм априори под него не подходит, у него элементов декора почти нет по принципу. В этом и смысл такой архитектуры.

Какие важные объекты советского модернизма сейчас находятся под угрозой сноса или переделки? На память сразу приходят кинотеатры, которые переделываются до неузнаваемости, но ведь объектов совмода огромное количество.

Кроме дома Совета экономической взаимопомощи на Новом Арбате ничего в голову не приходит. Те кинотеатры, о которых вы говорите, которые сносят и строят на их месте торговые центры, вроде бы этот процесс уже завершили. Дом кино тоже снесут, надеюсь, что удастся сохранить мозаику по эскизу Фернана Леже, хотя она не имеет охранного статуса.

Чем ценен советский модернизм для архитектуры и для города в целом? Является ли он источником вдохновения для инженеров и архитекторов нашего времени?

Модернизм ценен по тем же причинам, по которым мы ценим архитектуру классицизма, эклектики, русского стиля, модерна, авангарда, сталинской неоклассики и так далее.

В эпоху модернизма было создано много выдающихся произведений архитектуры. Они выразительны, эффектны, интересны по своему образу и композиции. В них применяются новаторские принципы формообразования, конструкции, материалы и технологии…  В этом смысле модернизм заслуживает такого же отношения, как ренессанс, готика или античная архитектура. Увы, это обстоятельство пока сложно осознать не только девелоперам и властям, но и обществу в целом. Нам не хватает временной дистанции. Это классическая проблема современников.

Модернизм, как и другие стили, это памятник своей эпохе, 1960–1980-м. И его надо сохранять еще и потому, что мы хотим помнить эту эпоху.

Например, сегодня все очень любят модерн — архитектуру самого начала XX века, эти особняки с изысканными растительными мотивами в декоре, облицованные плиткой-кабанчик. Однако понимание того, что модерн — это что-то значимое, стало формироваться только в 1970–1980-е годы. Тогда появились первые крупные публикации, на эти особняки обратили внимание недавно сформировавшееся Всесоюзное общество охраны памятников истории и культуры (ВООПИиК) и краеведы. А до этого было иначе. Современники вообще ругали модерн на чем свет стоит. А в 1920–1950-е годы он воспринимался как буржуазная архитектура. Обществу потребовалось 70–80 лет для того, чтобы оценить модерн. Так же и мы сегодня просто не замечаем среди произведений модернизма шедевров. Конечно, есть эксперты, которые заглядывают вперед и говорят: «Давайте избавимся от комплекса современника и оценим эту архитектуру по гамбургскому счету». Но таких людей пока очень мало. Видимо, по закону истории понимание ценности советского модернизма придет к российскому обществу где-то в 2050-е годы. Как всегда, к тому моменту многое уже будет снесено, и тут все опомнятся и будут стараться сохранить оставшееся.

Какое еще значение имеет советский модернизм помимо множества интересных объектов?

Модернизм, как и другие стили, это памятник своей эпохе, 1960–1980-м. И его надо сохранять еще и потому, что мы хотим помнить эту эпоху. Мы хотим, чтобы память о ней сохранялась не только в учебниках, но и в материальных объектах культурного наследия. Эти здания очень ярко выражают времена Хрущева и Брежнева, обладая универсальным мемориальным значением.

Если говорить про специфику, которая выделяет модернизм на фоне других стилей и эпох XX века, то можно отметить колоссальное количество реализованных на практике экспериментов и инноваций. Для модернизма это был принцип — архитектура должна всегда смотреть в будущее, должна быть новаторской.

Архитекторы модернизма придумывали небывалые прежде формы зданий и изобретали новые конструкции. Достаточно вспомнить потрясающий пансионат «Дружба» в Крыму, стоящий на трех мощных ногах, горизонтальный небоскреб Министерства автомобильных дорог в Грузии или смелые висячие перекрытия велотрека в Крылатском и кинотеатра «Россия» в Ереване.

В этот период расцвели национальные архитектурные школы, что превратило советский модернизм в созвездие множества модернизмов: российского, украинского, грузинского, армянского, узбекского, эстонского и так далее. Да и в самой России сформировались интересные региональные школы — в Ленинграде, Иркутске.

Несколько лет назад польский архитектор Куба Снопек в своей книге о Беляево предложил включить этот микрорайон в список объектов ЮНЕСКО как образец советской архитектуры 1970-х. Вы поддерживаете такую идею? И какой район Москвы 1970-х и 1980-х заслуживает звания исторического поселения времен совмода?

Я не думаю, что подавать Беляево в ЮНЕСКО — это правильная стратегия, потому что сделать это будет почти невозможно. Может быть, стоит добиться более подходящего статуса, который есть в российском законодательстве.

Надо признать, что модернистским районам и городам (вроде Пущино и Протвино) трудно получить статус объекта культурного наследия. Ведь тогда внутри такого массива ничего нельзя будет построить, а это неправильно для города, потому что в городе есть много других факторов развития. Здесь должен быть компромисс между сохранением наследия и экономическим, строительным развитием города. В городе экономика должна работать, бизнес должен иметь возможность зарабатывать. Город нельзя полностью взять и законсервировать, иначе он умрет.

Поэтому целому Беляево вряд ли нужно придавать охранный статус — слишком это большой и разнообразный район. А вот более компактным модернистским ансамблям, например опытно-перспективному жилому району Северное Чертаново или 9-му микрорайону Новых Черемушек, было бы здорово такой статус придать.

Есть ли готовый рецепт, как можно сохранять модернистскую архитектуру в Москве? Или, может быть, существует позитивный опыт городов в России и других постсоветских странах?

Прежде всего надо спросить себя: как нам добиться того, чтобы большее количество зданий эпохи модернизма было поставлено на охрану? Я как просветитель считаю, что нужно прикладывать все возможные усилия к популяризации этого стиля.

Город нельзя полностью взять и законсервировать, иначе он умрет.

Хорошо, что с каждым годом в свет выходит все больше книг о модернизме. Издательство «Татлин» регулярно выпускает книги об отдельных городах, архитекторах и даже знаковых зданиях. Музей «Гараж» продолжает свою серию архитектурных путеводителей — только что вышел путеводитель по модернизму Ташкента, говорят, на подходе Ереван. Выходят книги о монументальном искусстве модернизма (еще одна яркая особенность совмода — обилие прекрасных мозаик, барельефов, витражей и прочих монументальных панно). Например, недавно вышла книга «Советская монументальная мозаика юга России».

Все больше городских активистов и просветителей в России обращают внимание на совмод и популяризируют его. Например, Полина Иванова запустила электронный каталог и карту модернизма Свердловска.

Экскурсий по модернистской архитектуре тоже становится больше. Мы в «Глазами инженера» проводим экскурсии по модернизму в каждом городе присутствия: не только в Москве, но и в Петербурге, Казани, Тбилиси, Ереване и Белграде. Надо влюблять в эту эпоху и учить людей видеть красоту этой архитектуры. А благодаря этому ее можно будет лучше сохранять.

Недавно «Москва глазами инженера» объявила апрель месяцем модернизма. Что планируете проводить?

Откликаясь на ситуацию с Домом кино, цирком на проспекте Вернадского и зданием СЭВ, мы решили сделать в апреле небольшой фестиваль, посвященный модернизму. Будем проводить экскурсии, лекции, круглые столы, туры, походы выходного дня, причем не только в Москве. Подключим коллег из нашего петербургского и казанского филиалов, а также тбилисской, ереванской и белградской франшиз.