Десять лет назад произошло одно из самых радикальных расширений в истории нашего города. Огромный кусок области по юго-западному направлению вошел в административную черту столицы и теперь называется Новой Москвой. Город не только разросся до границ с Калужской областью, но и приобрел территорию с невероятным количеством старинных барских усадеб. Эти подмосковные поместья — уникальная и очень важная страница в истории страны.

Особенности подмосковных имений

Территории Новой Москвы — это во многом бывшие деревни и сельскохозяйственные угодья, принадлежавшие дворянам. Многие деревни существуют и поныне, разбросанные между лесополосой и несколькими районными центрами с многоэтажками вроде Троицка или Подольска. Так как эти деревни были частью дворянской собственности, то это легко объясняет, почему среди них располагалось столько барских поместий.

Зампред Всероссийского общества охраны памятников истории и культуры (ВООПИиК) Евгений Соседов объясняет, чем именно подмосковные поместья отличаются от всех прочих:

— У подмосковных усадеб есть несколько существенных отличий от других, прежде всего петербургских. Вокруг Петербурга дворянские усадьбы стали возникать только в XVIII веке. Под Москвой же находились поместья, связанные со старой, родовитой московской знатью. Их появление было связано не с тем, что кто-то решил купить себе имение и создать там архитектурный ансамбль уже нового типа, но с раздачей царями наделов земли верным подданным. Корни некоторых семей уходили еще во времена боярской аристократии XVI и XVII веков. Если говорить о самых знатных родах, то это, например, Шереметевы, Одоевские, Стрешневы, Прозоровские, чуть позже Голицыны и Юсуповы. И хотя представители этих семейств в XVIII–XIX веках уже служили в Петербурге при императорском дворе, для них было очень важно сохранять подмосковные родовые владения как символ высокого статуса. Некоторая часть знати этого типа старалась переезжать на лето из Петербурга в подмосковные поместья. Приметой таких усадеб часто является древний храм, построенный еще первыми владельцами.

Усадьбы играли очень важную хозяйственную роль в своих регионах. Это ведь были не только дворцы, но и хозяйственные постройки, фермы, конные дворы, сады, оранжереи, ремесленные и производственные комплексы. Оттуда исходили различные новшества, технологии, новые породы скота и сорта растений…

Более того, подмосковные поместья служили своего рода административными центрами больших территорий. Все эти аспекты говорят о том, что дворянские имения стоит рассматривать не только с историко-архитектурной точки зрения, но в куда более широком смысле. По различным подсчетам, на территории Московской губернии находилось от 700 до 1000 усадеб. То, что дожило до сегодняшнего дня, где сохранилась архитектура, — это лишь малая их часть. При этом значительная часть имений дошла до наших дней лишь в виде усадебных парков. Мы сейчас редко об этом задумываемся, но многие советские парки культуры и отдыха в небольших городках Подмосковья — это бывшие усадебные парки и сады. Как пример — город Красногорск возник вокруг усадьбы Знаменское-Губайлово, первые городские административные учреждения размещались в усадебных постройках, а некоторые располагаются там и в XXI веке.

Иногда бывшие усадьбы превращались в центры различных производств. С отменой крепостного права многие усадьбы постепенно переходили из рук аристократии к купцам-предпринимателям, скупавшим эти родовые имения. Некоторые из этих новых владельцев во второй половине XIX века были промышленниками. Они превращали свои новоприобретенные владения в хозяйственные и промышленные региональные центры, позже национализированные и ставшие частью уже советского промышленного комплекса. Речь, конечно, не о самих усадебных домах, а о производствах, находившихся при усадьбах и составлявших с ними одно имение. Некоторые эти предприятия работают до сих пор. Есть и такое понятие, как «промышленная усадьба», когда усадебные ансамбли изначально создавались при производствах.

Вообще мы до сих пор неосознанно живем в этом усадебном наследии, оно и сейчас во многом определяет жизнь Подмосковья, особенно ближайшего. И это несмотря на всю современную уплотнительную застройку.

К сожалению, в последние 30 лет мы живем во времена, куда более разрушительные для усадебного наследия, чем даже все разрушения XX века. Большевики, разрушавшие дворянские усадьбы, хотя бы осознавали их материальную ценность и часто приспосабливали под новые функции. Сейчас же начиная с 1990-х годов и по наши дни мы имеем дело с абсолютно бесхозяйным отношением к этим объектам. Когда из усадеб повыселяли различные здравницы и санатории, а из конных дворов — машинно-тракторные станции, с тех пор они просто пустуют. В нашем климате достаточно оставить здание без отопления и присмотра — и уже через несколько лет оно превращается в руины, там текут крыши, гниют перекрытия и интерьеры. Происходят и сознательные погромы или просто хулиганский вандализм, идут бесконечные поджоги и пожары. Сегодня большинство этих развалившихся усадеб находится в государственной собственности и принадлежит различным федеральным ведомствам. Поэтому чрезвычайно сложно вовлечь их в оборот. Если в черте Москвы дела с этим обстоят чуть лучше, то уже на пригородных территориях крайне мало успешных примеров передачи государством запущенных усадеб частным владельцам. Усадьба Середниково, например, одно из немногих счастливых исключений на этом фоне, возможно оттого, что управляется представителями лермонтовского рода.

Одинаковая история

Так же как и в случае со старинными московскими особняками, многовековая история большинства подмосковных усадеб во многом очень схожа. Менялись в основном лишь знатные фамилии, даты и обстоятельства жизни владельцев. Но неминуемая цепочка событий, продиктованная мировой и отечественной историей, сделала судьбу подмосковных имений едва ли не одинаковой.

Среднестатистическое поместье в Новой Москве уходит корнями во времена царствования поздних Рюриковичей или ранних Романовых, жаловавших своим преданным боярам наделы земли с прикрепленными крестьянами. Одаренные царем, боярские семьи часто основывали родовитую княжескую династию, чье влияние не угасало вплоть до Октябрьской революции. Эти первые помещики нередко сооружали у себя великолепный храм. Хороший тому пример — поражающая своей красотой барочная Знаменская церковь при усадьбе Дубровицы.

Из-за системы договорных браков и периодического банкротства (а жить русская знать любила на широкую ногу) подмосковные поместья веками переходили из рук в руки одних и тех же старых кланов. Поразительно, но очень часто поместьем хотя бы ненадолго завладевал кто-то из рода Шереметевых или Голицыных, просто потому что эти семьи были настолько влиятельны и многочисленны.

В 1812 году многие подмосковные имения временно занимали высшие чины армии Наполеона, пока их законные русские владельцы либо эвакуировались, либо лично бились с французами где-то неподалеку. Иногда владельцы имений предпочитали сжигать свои поместья, лишь бы они не достались иноземным захватчикам.

С отменой крепостного права во второй половине XIX века для русского помещика наступили финансово непростые времена. Так же как и в случае с московскими особняками, усадьбы начали выкупаться представителями уже новой знати — крупными купцами, предпринимателями и промышленниками. Увы, нарождавшемуся классу буржуазии досталось всего несколько десятилетий вкусить радость размеренной помещичьей жизни. После Октябрьской революции все поместья наряду с любой другой крупной частной собственностью беспощадно национализируются и переходят во владение различных советских ведомств.

Далее судьбы подмосковных усадеб часто расходились. Одним поместьям выпала удача стать роскошными посольскими резиденциями, другие превратились в заводы, районные центры, больницы и даже в психушки. Хотя чаще всего преобладала функция здравницы. Для большевиков это был принципиальный идеологический момент: раньше тут купались в роскоши помещики, а теперь отдыхают рабочие. Еще целый ряд усадеб был приспособлен под жилье. Для многих это сейчас представляет большую проблему: люди поделили памятники на комнатушки, парки на садики и пр. А выкупать все это никто не в состоянии. Например, усадьба Константина Константиновича Романова под Волоколамском до сих пор частично так используется. В сохранившихся флигелях — квартиры, а в конном дворе — разная социальная инфраструктура: ДК, пожарная часть, Сбербанк и пр.

Остафьево: место притяжения для будущих русских классиков

Остафьево, возможно, главная и уж точно самая известная из усадеб Новой Москвы. Знаменита она прежде всего как пушкинское место и вообще один из литературных центров притяжения времен Золотого века.

В первый раз место, позже известное как Остафьево, упоминалось в источниках времен царя Ивана Калиты. Усадьба была выстроена в середине XVIII века купцом Козьмой Матвеевым, позже ей завладел князь Андрей Вяземский. Со стороны Вяземского приобретение Остафьево было актом протеста по отношению к отцу, который не принял новую жену сына — разведенную ирландку, в которую Вяземский-младший влюбился во время одной из своих заграничных поездок. В ответ на неодобрение отца он продал семейное поместье Удино и вместо него купил это. Он разрушил старые каменные постройки и на их месте возвел дворец с флигелями, придав усадьбе ее сегодняшний вид. В одном из этих флигелей 12 лет жил и трудился знаменитый историк Николай Карамзин, женатый на дочери Вяземского. Считается, что несколько томов «Истории государства Российского», его ключевой работы, было написано Карамзиным именно в этих стенах. Вот как великий государственный муж отзывался об остафьевском периоде своей жизни: «Остафьево достопамятно для моего сердца: мы там наслаждались всею приятностию жизни, немало и грустили; там текли средние, едва ли не лучшие лета моего века, посвященные семейству, трудам и чувствам общего доброжелательства, в тишине страстей мятежных».

Но прежде чем имение в Остафьево вошло в историю русской словесности, оно успело отметиться в истории мирового воздухоплавания (а может, даже и феминизма, если вдуматься), когда в 1803 году на местные поля на воздушном шаре приземлилась знаменитая русская красавица княжна Прасковья Гагарина в компании Андре-Жака Гарнерена, одного из первых парашютистов в истории.

Следующий и самый прославленный период в писательской истории Остафьево открыло новое поколение помещиков Вяземских, водивших знакомство с будущими классиками. Теперь портреты Пушкина, Гоголя и Грибоедова украшают кабинет литературы чуть ли не в каждой школе, но в те годы они были здесь просто гостями. Сын Вяземского, Петр, по-видимому, унаследовал привычку отца окружать себя одаренными людьми.

К концу XIX века имение оказалось в руках графа Сергея Шереметева, и в 1899 году здесь открывается один из первых музеев Пушкина. После революции здесь открылся детский лагерь на 3 тыс. пионеров, а позже — партийный санаторий. В наше время здесь располагается прекрасный литературно-исторический музей с огромным живописным парком.

Старо-Никольское: тут был создан современный Китай

В XVII веке усадьба Старо-Никольское была пожалована соратнику царя Алексея Михайловича князю Михаилу Ртищеву и принадлежала его семье вплоть до 1780-х годов. От этого периода здесь сохранился великолепный храм Святого Духа.

Главное здание усадьбы было возведено в начале XIX века, когда имение находилось в руках Ивана Мусина-Пушкина, выдающегося военачальника, проявившего себя в боях с наполеоновской армией. Спустя столетие в стенах этого имения однажды определилось будущее ныне самой могущественной восточной страны. Я не большой любитель спекуляций на тему альтернативной истории, но в этом случае не могу отделаться от одной мысли. А что если бы будущая всесильная КПК (Китайская компартия) при участии будущего вождя Мао не устроила бы в 1928 году успешное собрание в Старо-Никольском? Быть может, сейчас мы не имели бы по соседству самую мощную индустриальную державу в мире, да и американскому правительству спалось бы спокойнее. Ведь в конце 1920-х в Китае пришла к власти консервативная партия Гоминьдан, буквально объявившая охоту на коммунистов. В современном китайском мифотворчестве усадьба Старо-Никольское — место священное. Поэтому неудивительно, что несколько лет назад имение выкупила китайская компания, организовав тут мемориал и своеобразное место для паломничества.

Михайловское: вездесущие Шереметевы

Усадьба Михайловское — это история взаимодействия между собой аж нескольких знатных семейств с древними корнями.

Территория будущего поместья деревенька Бынево еще со Смутного времени находилась во владении старинного рода Кречетниковых. В XVIII веке граф М. Кречетников, генерал-аншеф при Екатерине II, выстроил здесь двухэтажный дом с мезонином. Писатель и философ Болтов, посетивший графа в его владениях, был впечатлен увиденным: «Я нашел у наместника тут прекрасный каменный дом, во всем поч­ти подобный нашему Богородицкому, и распрекраснейшую усадьбу. Он жил тут как бы какой английский лорд, и все у него прибрано тут по-боярски. Позади дома находился регулярный сад, со множеством беседок и разных домиков, а перед домом обширное место с несколькими прудами, а за ними увидал реку Пахру, протека­ющую прекрасной излучиной, а за оною и по сторонам прекрасный лес и рощи. Словом, положение места было пышное и такое, что я инако оное, равно как и все то, что им сделано было, хвалить должен».

Кречетников так никогда и не женился, а потому после своей смерти не оставил прямых наследников. После войны 1812 года имение перешло в руки Марии Бахметьевой, фаворитки одного из екатерининских вельмож графа Орлова-Чесменского (не путать с «главным» графом Орловым — любовником императрицы). После нее имение унаследовал ее племянник Сергей Шереметев. Согласно воспоминаниям современников, Шереметев слыл человеком семейным (у него было 10 детей), простодушным и гостеприимным, любившим окружать себя людьми, невзирая на их происхождение и место на социальной лестнице. Возможно, что это радушие вышло Шереметеву боком — после кончины он оставил свое многочисленное семейство почти без денег. Его вдова объявила о продаже имения, текст объявления дошел до наших дней. По нему можно легко представить, что выкладывали бы русские дворяне на сайты Cian.ru и Avito.ru, существуй они в середине XIX века: «Московской губернии, Подольского уезда, село Михайловское с деревнями в 42 верстах от Москвы. Земли в едином владении 700 десятин, по 8 ревизии 100 душ крестьян в хорошем положении, отлично добрые, нравственные».

В 1870-м поместье снова оказалось в руках Шереметевых — усадьбу выкупил известный историк и общественный деятель, богатый землевладелец Сергей Дмитриевич. Новый хозяин активно благоустроил свое старое новое родовое гнездо: построил небольшую больницу и родильный приют, распорядился посадить много хвойных деревьев, наладил разведение птицы и рыбы. В усадьбе ключом била жизнь — от гостей не было отбоя, постоянно звучала музыка, устраивались домашние концерты и спектакли.

В 1918 году усадьбу, само собой, национализировали большевики, открыв там музей дворянского быта. Учитывая отношение коммунистов к аристократии, можно только догадываться об их мотивах создать такой музей. В послевоенное время здесь размещался санаторий при Министерстве угольной промышленности. Сейчас усадьба находится в частной собственности.

Валуево: придворные измены и сгоревшая коллекция

Валуево — одна из немногих действительно хорошо сохранившихся подмосковных усадеб. В XVII веке она принадлежала династии Валуевых, родоначальником которой был приближенный к дворянам подмосковный священнослужитель, дьяк Григорий Валуев.

Спустя столетие купли-продажи усадьбы имение оказалось в руках Марии Кошелевой, будущей фрейлины Екатерины II. Увы, на каком-то этапе Кошелева завязала интимную связь с мужем другой приближенной императрицы, за что оказалась в опале и была отправлена в отставку. Имение свое она завещала племяннице, известной барыне княжне Екатерине Волконской. Волконская в свою очередь была замужем за состоятельным графом Алексеем Ивановичем Мусиным-Пушкиным. Помимо того, что он занимал очень высокий государственный пост (обер-прокурор Синода), граф являлся еще и президентом Академии художеств и вообще был большим энтузиастом по части коллекционирования предметов искусства и других редкостей. Поэтому с годами в Валуево сформировалось уникальное собрание древностей, в котором были черновики писем выдающихся людей, личные записки Петра I, древнерусские летописи и рукописи, старопечатные книги, отечественные и иностранные монеты и медали, картины великих художников, уникальные вещи и документы.

Помимо создания этой важнейшей коллекции именно при Мусине-Пушкине был построен тот великолепный архитектурный ансамбль, который мы видим сегодня. Со знаменитой коллекцией, правда, дела не задались. Не подозревая о грядущем, за несколько лет до Наполеоновского нашествия граф опрометчиво перевез все свои редкости из Петербурга в усадьбу. В результате вся коллекция погибла в огне в 1812-м. С 1823 года в Валуево жила дочь Мусина-Пушкина, Екатерина Алексеевна. Часть времени она проводила в поместье, а часть — в Москве. Женщина слыла яркой барыней, светской львицей, а также имела репутацию сильной и властной женщины, не обделенной способностями к финансам. При ней Валуево представляло собой пышный и бурный центр дворянской жизни. Дом был полон именитых гостей, выступали музыканты, играли в карты и устраивали шумные танцевальные вечера. Усадебная аристократическая идиллия была прервана самой страшной трагедией, какую может пережить мать. В 1829 году Екатерина Алексеевна потеряла от чахотки двух дочерей. Будучи не в силах пережить утрату, вскоре скончалась и она сама.

После национализации большевиками роскошную мебель из Валуево вывезли, а в самом усадебном комплексе разместили санаторий для рабочих. В годы войны здесь размещался военный госпиталь. В северной части парка находится братская могила, где покоятся воины, умершие в этом госпитале.

Красное: как Наполеон с Кутузовым ночлег делили

Усадьба расположена на речке Пахре и раньше называлась Красная Пахра. Первые годы существования усадьбы Красное (что означает «красивое» на старорусском) рассказывают о таком интересном феномене, как грузинская аристократия в романовской России.

В середине XVII века имение принадлежало русскому князю Ивану Черкасскому, но через череду браков его потомков усадьба перешла в руки Александра Арчиловича, представителя древнейшего грузинского рода Багратионов. Арчилович был другом детства Петра I, принимал участие в его «потешных» военных учениях, а позже стал одним из его ближайших соратников и принял активное участие в русско-шведской войне, руководя русской артиллерией. Попав к неприятелю в плен на несколько лет, Арчилович скончался по пути домой в Россию, едва освободившись. После его смерти Петр специальным указом закрепил поместье за Арчилом II, царем Имеретии и Кахетии. Выполняя обещание сыну, имеретинский царь возвел на территории имения церковь Иоанна Богослова. Во второй четверти XVII века усадьба оказалась в руках другого сподвижника Петра грузинских корней, генерал-майора артиллерии Егора Дадиани, родоначальника княжеской династии Дадиановых.

Позже усадьба перешла к дворянскому роду Салтыковых, владевших ей вплоть до начала XX века. С имением Красное связан один живучий и популярный в советское время миф о том, что именно здесь якобы жила и зверствовала печально знаменитая помещица-серийная убийца Дарья Салтыкова, более известная как Салтычиха. На самом деле эта знатная семья имела множество ветвей и потомков, и за исключением самой Салтычихи, жившей, кстати, не в Красном, а совсем в другом месте, они никакими жестокостями над крестьянами не прославились, а были вполне «нормальной» княжеской семьей.

С поместьем связан по-своему комичный эпизод во время Наполеоновского нашествия 1812 года. Во времена тех событий княжеские поместья периодически использовались как штаб и временный ночлег для высших военных чинов, как наших, так и вражеских. Но в Красном эта ситуация дошла до абсурда, когда одно и то же здание по очереди использовалось то лично Кутузовым, то лично Наполеоном. Сначала в сентябре 1812 года здание занимал штаб Кутузова. Очевидец событий английский генерал Роберт Вильсон вспоминал: «Через 7 дней прибыли к главной квартире в Красной Пахре, что в 32 верстах от Москвы по Калужской дороге. Князя Кутузова я нашел в величественном дворце графа Салтыкова, где мне отвели место, предназначенное скорее для лета, нежели осени, но ничуть не хуже, чем у моих спутников. Излишне перечислять полученные нами знаки внимания и доброты, являвшие собою череду щедрых и лестных одолжений».

Впечатления о тех же событиях кавалерист-девицы Надежды Дуровой (крайне редкий случай женщины-военнослужащей в царской армии) были куда менее радужные: «Теперь мы живем в Красной Пахре, в доме Салтыкова. Нам дали какой-то дощатый шалаш, в котором все мы (то есть ординарцы) жмемся и дрожим от холода». Очевидно, теплых дворянских спален и мягких кроватей хватило не на всех. Месяц спустя поместье занял Наполеон. Тогда адъютант Кутузова организовал специальный отряд для проникновения в бывший русский, а теперь уже французский штаб. Отряду удалось захватить вражеского офицера, хранившего важные военные документы.

В 1913 году имение оказалось в руках одного из самых значительных государственных деятелей при последних Романовых графа Сергея Витте, но, увы, ненадолго. При советской власти на территории усадьбы располагался медно-арматурный завод, до этого находившийся в соседней деревне. Это еще раз показывает, насколько была взаимосвязана советская промышленность на территориях поместий и дореволюционная. В самом здании усадьбы размещались всевозможные райкомы, а в приусадебной церкви Иоанна Богослова по славной советской традиции разместили рабочий клуб.

В 1990-х имение частично выкупил крупный предприниматель Сергей Гильварг.

Вороново: древние семьи, политические заговоры и усадьба, не доставшаяся врагу

Возникшая примерно на рубеже XVI–XVII веков усадьба Вороново является одной из древнейших в Подмосковье. Ее чертоги прошли через самые разнообразные перипетии в сложной и многострадальной истории Российской империи. Несколько столетий существования усадьбы пестрят знатными фамилиями ее родовитых владельцев: Вороновы-Волынские, вездесущие Шереметевы, Сабуровы, Ростопчины…

По-настоящему имение расцвело, находясь во владении крупного вельможи Артемия Волынского. Он последовательно занимал важные государственные посты при Петре I, его вдове императрице Екатерине I, наследнике Петре II, а при Анне Иоанновне был назначен кабинет-министром. Но на каком-то этапе Волынский неудачно включился в придворную борьбу, стремясь сократить влияние иностранцев при русском престоле, в том числе выступая против фаворита Анны Иоанновны Бирона, курляндского герцога и регента после смерти своей покровительницы. В политической борьбе Волынский проиграл и был обвинен в государственной измене. Согласно изначальному приговору, его должны были посадить на кол, но наследница трона Елизавета смягчила приговор: Волынский легко выкрутился «всего лишь» отсечением руки и головы. Усадьбу, само собой, конфисковали, но через некоторое время императрица Елизавета смилостивилась и вернула имение дочери Волынского, Марии Артемьевне, вышедшей за графа Воронцова.

Воронцов начал активно преображать усадьбу, а дело закончил его сын Артемий, крестный отец Пушкина. Проектированием главного здания занимался известный зодчий-классицист Н. Львов, а парковый павильон в стиле голландского домика спроектировал К. Бланк, не менее востребованный среди знати архитектор. Увы, крестного отца Пушкина настигли финансовые трудности, и он был вынужден продать свое имение фавориту императора Павла Федору Ростопчину. Несколько лет новый владелец облюбовывал и приукрашал свое новое родовое гнездо — выписывал себе из Европы мраморные статуи и роскошную мебель. И все было бы хорошо, если бы не вторжение Наполеона. Будучи назначенным военным губернатором Москвы, Воронцов решил не оставлять свой дом в качестве подарка врагу и сжег его. В середине XIX века его сын построил здесь куда более скромный дворец.

В 1870-х усадьбу выкупил Александр Шереметев, очередной представитель знаменитого рода. После национализации имения коммунистами в 1918-м там в разные годы размещались профтехшкола, школа офицеров, госпиталь, дом отдыха горняков и Всесоюзная академия сельхознаук. В 1966 году там был устроен элитный дом отдыха Госплана СССР.

Когда коммунисты пришли к власти больше ста лет назад, они сознательно разрушали старую Россию — взрывали храмы, ломали иконы, а роскошные помещичьи усадьбы превращали в угрюмые санатории. Но делали они это все, прекрасно осознавая культурную, материальную и историческую ценность этих вещей. Сегодня мы разрушаем наше наследие другим способом — через забвение и незнание. Для большинства эти уникальные подмосковные имения просто не существуют, так как им о них мало что известно. Хочется верить, что это изменится.

Фото: shutterstock.com, akademiya-park.ru, Елена Орлова/Фотобанк Лори