В Москве то и дело говорят про мигрантов. Одно время горожане с грустью смотрели на уборщиков или строителей из Центральной Азии, которых то и дело останавливает полиция на улице или в метро.

Или словно герой фильма «Сумасшедшая помощь» Бориса Хлебникова ностальгически причитают: «А раньше было не так. Разве раньше Москва была такой? О-о-о…  Какой был снег! Ах, какие дворники». Теперь некоторые «коренные» сами оказались в похожем положении — на чужбине с баулами и готовностью становиться таксистами или посудомойками. О том, как меняется миграция, каковы ее структура и перспективы, «Москвич Mag» поговорил с демографом Алексеем Ракшой.

Алексей Игоревич, что происходит с миграционными процессами в современной России? Как на них отразилась ситуация после 24 февраля 2022 года?

Мы практически ничего не знаем про миграцию. У нас нет открытой статистики (та, которая доступна, ничего не показывает). Огромные потоки, которые образовались после 24 февраля 2022 года, в открытую статистику не попали, возможно, попали в засекреченную статистику.

Для того чтобы уехавшие попали в открытую статистику, они должны сами прийти в МФЦ и сняться с регистрации. Только так почти никто не делает. Уехавшие люди и до пандемии попадали в статистику примерно на одну пятую, а уж в 2022 году их стало еще меньше.

Есть статистика некоторых зарубежных стран о приезде к ним россиян. Она неполная, обрывочная, и мало кто хочет заниматься скрупулезной неблагодарной работой по сбору, обработке и анализу этих данных. Но оценки есть: первая волна эмиграции из России из-за СВО оценивается примерно в 150 тыс. уехавших, вторая волна — минимум в полмиллиона. Первая волна — это, как я думаю, примерно две трети мужчин, и это, как правило, люди с высоким уровнем образования. Во второй волне еще больше доля мужчин, но с более низким уровнем образования.

В противоположность этому от военных действий с Украины в РФ, по моим оценкам, приехали от полумиллиона до миллиона беженцев. В основном это старики и женщины с детьми. То есть это совсем другой демографический контингент, но сколько их точно — неизвестно. Достоверной статистики тоже нет, а официальная разного типа варьируется от 70 тыс. до 6 млн человек.

Эта официальная статистика крайне противоречивая. Есть данные о количестве пересечений границы, но пересечения границы — это не люди. Также есть статистика запросов на предоставление временного убежища, это всего около 70 тыс. человек.

Оба потока грубо сравнимы по абсолютному количеству людей, и если мы будем смотреть на число жителей России через эти потоки, то оно, видимо, не изменилось после 24 февраля 2022 года. Но не надо забывать о том, что около 450–500 тыс. человек были мобилизованы — не только те, кто попал под мобилизацию осенью 2022 года, но и добровольцы, и те, кого взяли из тюрем. Эти же люди фактически тоже не в России в границах до февраля 2022-го, а на фронте. А статистики по новым территориям у нас тоже нет, мы не знаем, каково количество их населения. По моим оценкам, там максимум 3–4 млн человек, а до февраля 2022 года было раза в два больше.

Даже если мы будем считать погибших и нерожденных, то можно сказать, что значимое влияние на демографию в РФ события на территории Украины пока что не оказали. Но все впереди: первую ласточку мы ждем в конце июня и в июле как реакцию на начало мобилизации — посмотрим, что будет с рождаемостью.

Что происходит с миграцией внутри России в региональном разрезе?

Почти во всем мире, и Россия не исключение, не первое столетие происходит переселение из деревень в маленькие города, из маленьких городов в средние, из средних в большие, из больших за границу. Причем разрастание пригородов — субурбии — это фактически альтернативный вид урбанизации, ведь это не село. Во время пандемии эта тенденция слегка приостановилась: из-за локдауна и закрытия бизнесов некоторые люди вернулись обратно, и миграционная привлекательность Москвы с Петербургом немного потускнела. А потом начали бешено расти цены на недвижимость, в том числе из-за льготных ипотечных программ. И несмотря на то что работа в Москве вроде бы опять появилась, жилье стало настолько дорогим, что миграция больше сместилась на Подмосковье и Ленинградскую область — два этих региона оказались самыми быстрорастущими в стране именно по миграционному притоку. Никогда не тускнела миграционная привлекательность Краснодарского края.

А что с крупными регионами типа Новосибирской или Свердловской областей и их столицами?

Такие субъекты имеют привлекательность для соседних регионов. В Новосибирск едут люди из населенных пунктов Новосибирской области, Алтайского края, Тывы, Кузбасса, возможно, Томской области и других близлежащих регионов. То же самое касается и Екатеринбурга, который собирает население с соседних регионов Сибири и Урала, но у него есть очень сильный конкурент — Тюмень.

И, наверное, нефтегазовые Ямал и Югра, куда люди вахтовым методом едут на заработки.

Да, конечно, но в последние годы миграционная привлекательность округов потускнела, особенно ЯНАО. В Поволжье самый сильный центр притяжения — Казань. Она конкурирует с Екатеринбургом за Урал и Башкортостан. Но принципиально ничего не меняется. В России продолжается западный дрейф — люди уезжают с востока и севера на юг и запад. Так было со времен развала Советского Союза.

А как за последние годы менялась миграционная география? Были ли в постсоветской истории периоды, когда представители определенных стран доминировали в потоках трудовой и иной миграции в Россию? Например, если сейчас в основном люди едут из стран Центральной Азии, то в 1990-е и 2000-е годы, например, была волна миграции из стран Закавказья и других бывших республик СССР.

То, о чем вы говорите, развивалось в несколько этапов. После развала СССР в Россию пошла очень мощная миграция из бывших советских республик. В основном это было русское население, которое бежало иногда от гражданской войны, иногда от притеснений, разрухи и экономической неурядицы. Больше всего приехало в Россию из Казахстана. Это было в первую половину и ближе к середине 1990-х годов. Потом эти потоки стали уменьшаться, и постепенно стали расти потоки представителей титульной национальности республик в Россию, особенно в 2000-е и 2010-е годы.

В последние годы у нас лавинообразно растет предоставление гражданства выходцам из Таджикистана — в 2022 году его дали уже примерно 170 тыс. человек. Эти люди наверняка приехали гораздо раньше, и это будет стимулировать дальнейший переезд других. При этом население Таджикистана составляет, по моей оценке, не более 9 млн человек, поэтому цифра тех из них, кто получил российское гражданство, выглядит внушительно.

В отличие от Узбекистана, где численность населения уже давно перевалила за 30 млн человек.

В Узбекистане официально живут 37 млн человек, хотя я думаю, что в реальности на несколько миллионов меньше. Но, конечно, это самая большая страна Центральной Азии, и она вместе с соседними Таджикистаном и Кыргызстаном входит в число единственных стран, которые массово поставляют людей в Россию. Была информация, что до трети всех молодых мужчин Кыргызстана работают в России.

А что произошло с мигрантами из Азербайджана, Молдовы или Беларуси? Ведь еще не так давно они играли довольно заметную роль в миграционных потоках. Да и в 1990-е был целым явлением приток рабочей силы из Турции, о строителях из которой пел, например, Борис Гребенщиков в «Древнерусской тоске»…

Поток из Азербайджана снизился, потому что там после неурядиц 1990-х годов стало неплохо жить с их нефтяными месторождениями, как и в Казахстане, где уровень жизни стал сравнимым с российским. Из Молдовы все меньше людей едут в Россию и все больше в Европу, как правило, в Румынию, Францию или Италию. То же самое касается и Беларуси, откуда уезжают больше в Польшу или Литву.

Турция сама становится неплохим направлением миграции для жителей стран Центральной Азии. Все больше они едут туда, а не в РФ, потому что там зарплаты почти догнали российские, хотя Эрдоган со своими банковскими причудами пытается все это испортить. Но в Турции помимо денег для узбеков или киргизов более дружественная среда. Во-первых, они с турками единоверцы, мусульмане-сунниты. Во-вторых, у всех одна тюркская языковая семья. Исключение составляют таджики, которые принадлежат к индоевропейской семье, но и их в Турции становится все больше. Все больше туда перебираются и родственные туркам туркмены, потоки из Туркменистана в Турцию давно превышают российское направление. А поскольку рождаемость в Турции уже ниже уровня простого воспроизводства населения и продолжает падать, это означает, что им все в большем количестве, как и России, понадобятся люди, потому что население перестанет расти. Как, кстати, и в Иране.

То есть, несмотря на Исламскую революцию и весь насаждаемый там традиционализм, в Иране уже произошел демографический переход?

Сразу после революции 1979 года там была совершенно ударная рождаемость, но это продолжалось всего несколько лет. Затем началось падение, и теперь рождаемость в Иране уже давно ниже двойки (двух детей на одну женщину. — «Москвич Mag»). Я думаю, что Иран будет привлекать рабочую силу из Афганистана, а Россия рискует проиграть в этом соревновании за мигрантов, потому что единственным резервом для массовой миграции к нам остались только три страны — Таджикистан, Узбекистан и Кыргызстан. Больше неоткуда ехать, если только из Африки.

То есть массовая миграция в Россию не ожидается?

Большого роста миграционного потока точно ждать не стоит. При этом рождаемость не повысится, и даже если смертность будет продолжать снижаться, а продолжительность жизни расти, то численность населения России будет сокращаться и дальше. Причем с ускорением. И я думаю, что к концу века, возможно, население будет измеряться уже двузначным, а не трехзначным, как сейчас, числом миллионов человек.

А куда и в каком количестве эмигрируют сами россияне?

В Грузию убежали около 100 тыс. россиян (правда, остались только около 60 тыс.), в Армению — около 50 тыс., в Казахстан — около 100 тыс. Россияне, особенно новые, десятками тысяч эмигрировали также в Кыргызстан, Узбекистан и Таджикистан — не знаю, временно или нет. Люди могут возвращаться обратно после испуга, в том числе чтобы доделать дела или забрать родственников. В Турцию тоже очень много уехало — до 150 тыс. человек. В Израиль — около 30 тыс., в Евросоюз — тоже около 30 тыс.

Если обратиться к недавно опубликованным данным Института демографии им. А. Г. Вишневского НИУ ВШЭ, чтобы до 2100 года сохранить нынешнюю численность населения России, ежегодный прирост численности мигрантов по самому пессимистическому сценарию должен составлять 1,1 млн человек. По вашей оценке, какой из них наиболее реальный?

Для прессы они огласили только три варианта, а на самом деле их может быть условно тридцать три. Я думаю, что будет вариант, согласно которому численность населения приблизится к сотне миллионов человек и, возможно, окажется чуть меньше.

Фото: Дима Жаров