Ксения Басилашвили

«Важно сохранять память»: как энтузиасты возвращают таблички «Последнего адреса» взамен снятых

8 мин. на чтение

В последние месяцы памятные знаки проекта «Последний адрес» с именами репрессированных жильцов исчезают с фасадов московских домов. Места захоронений жертв террора часто неизвестны, поэтому именно эти таблички — единственное публичное напоминание об их судьбах.

Но пустыми стены остаются недолго. На месте стальных появляются самодельные из самых разных материалов. «Москвич Mag» узнал, кто и зачем восстанавливает мемориальные таблички.

В самом начале беседы мы договариваемся, что его настоящее имя не будет названо. В принципе, я понимаю причины, но на всякий случай спрашиваю:

— Приклеить на скотч картонный дубликат табличек «Последнего адреса» с именами людей, которых в 1930-е годы увели из твоего дома на расстрел…  Разве в этом есть что-то противозаконное?

Максим, я назову его так, отвечает не задумываясь:

— Конечно, нет. Но я опора для своей семьи и не хочу, чтобы меня узнали.

А кого бояться? Недовольных соседей? «Среди них противников не было», — говорит Максим, и мы завершаем эту неприятную часть беседы.

Для жителей дома на углу Потаповского переулка и Покровки каждая скрученная мемориальная табличка как личный вызов. И когда исчезли все 23 знака одновременно, соседи сделали копии из картона. Но и их кто-то снял, а дворники густо замазали стену краской. Выглядело очень странно — неаккуратно выбеленный прямоугольник. И засохший цветок зацепился на штукатурку. Прохожие, спешащие по Покровке, и не догадывались, что это за пятно. Не удивились они и через несколько дней, когда самодельные знаки снова появились на прежнем месте. Конечно, подходили, фотографировали. Но в основном люди просто идут мимо, эти знаки не бросаются в глаза. Размером с ладонь. Да еще вчитаться надо, не рассмотреть на ходу.

Дом 7/9-11 тянется от Покровки по Потаповскому переулку. Был построен для кооператива «Военный строитель» в 1928–1929 годах, один из корпусов масштабного комплекса выходит на Чистопрудный бульвар. В годы Большого террора здесь шли массовые аресты, более 70 жильцов были расстреляны. В здании на углу Покровки из 12 квартир 10 было опечатано, красных командиров и их родственников уводили навсегда. Старожилы района вспоминают, как в конце 1930-х одно за другим гасли окна, пока почти весь дом не погрузился во тьму. Сейчас на картонных дубликатах можно прочитать имена военных Вильгельма Гарфа, Кирилла Янсона, инженера Бориса Алякрицкого, библиотекаря Анны Черневской, бухгалтера Михаила Нелюбова и еще 18 человек.

Родственников Максима среди них нет — его семья не пострадала от репрессий. Так что здесь не семейная история. «Мы с соседями делаем это исключительно для себя, — подчеркивает Максим. — Важно сохранять историческую память. Время табличек обязательно настанет».

Когда в 2015 году представители «Последнего адреса» пришли в «Военный кооператив», в планах было четыре мемориальных знака. В итоге повесили 23, по желанию самих жильцов. «Последний адрес» в принципе общественная инициатива и реализуется за счет средств заявителей и пожертвований в память о всех жертвах террора, без учета известности или званий.

Мемориальный знак каждый раз кому-то принадлежит, причем буквально, ведь он не бесплатный. Понятно, что после появления на доме знак становится достоянием всех горожан. Но оплачивает его инициатор установки, сумма неизменна — 4 тыс. рублей. Как уточняется на сайте проекта «Последний адрес», информация о репрессированном тщательно проверяется, затем заявку обязательно согласовывают с владельцами дома и только после этого может быть принято решение об установке. Но большой материальной ценности в самом знаке нет, поэтому версия о местных забулдыгах-охотниках за цветными металлами отпадает.

С 2014 года только в Москве установили 700 знаков. 200 из этого числа бесследно исчезло. Кто их снимает — неизвестно, несмотря на то что вся Москва напичкана уличными камерами. Представитель «Последнего адреса» Оксана Матиевская говорит, что сперва они с коллегами обращались в полицию, но безрезультатно — каждый раз ответ один: «То камера не работала, то была повернута в другую сторону».

Не помогли и камеры рядом с Галереей искусства стран Европы и Америки XIX–XX веков в Малом Знаменском переулке. В 1930-е годы дом был жилым, там были арестованы юрист Петр Жук и психолог Исаак Шпильрейн. Исчезновение двух табличек заметили летом, но вандалов не нашли. «Мы не смогли этого сделать, — вспоминает в интервью “Москвич Mag” бывший директор Пушкинского музея Елизавета Лихачева. — Когда мы запросили информацию у полиции, нам ответили, что уже поздно. Уличные записи хранятся десять дней». Как и в других случаях, таблички исчезли бесследно. Неизвестные вандалы унесли их с собой, да попросту украли.

В сентябре 2024 года таблички восстановили, сразу же стальные. В музее тогда нашли способ, как укрепить винты, которыми знаки были прикручены к стене. Болгаркой спилили прорези, куда вставляется отвертка. Думали, теперь снять их будет нелегко.  Но анонимные борцы с табличками нашли другое решение. В январе 2025 года мемориальные знаки кто-то грубо вырезал из стены музея. Так сработать могли только зубилом и молотком.  Сейчас на месте знаков безобразный глубокий прямоугольник.

Но вы уже понимаете, что над ним люди несогласные с вандализмом повесили заламинированные бумажные дубликаты с фамилиями репрессированных.

Представители «Последнего адреса» лишь однажды смогли взглянуть в глаза тем, кто снимает таблички. Но оказались еще и сами виноваты. На церемонию возвращения знаков взамен утраченных во дворе дома 17 на Мясницкой улице с оскорблениями и угрозами ворвались члены НОД (ультраправое политическое объединение «Национально-освободительное движение». — «Москвич Mag»). Они же вызвали полицию. «Мы поехали, хотя все разрешительные документы на руках, — вспоминает Оксана Матиевская. — Когда вернулись, нодовцы уже сняли только что возвращенные таблички и увезли».

Жильцам дома на углу Потаповского и Покровки повезло — они нашли свои стальные таблички в диспетчерской у местных дворников по горячим следам. «Эти знаки дождутся своего часа», — уверен Максим, а пока готов снова, если понадобится, делать картонные копии.

Я зашла в тот диспетчерский пункт во дворе дома на Покровке. Ощущения самые тягостные: пожелтевшие от грязи стены, рваный и давно немытый линолеум на полу. В дальней комнатке рабочее совещание, мужчины в спецодежде. Сперва они начали вспоминать, что был, дескать, такой приказ «сверху» — снимать таблички. Но как только узнали, что говорят с журналистом, замолчали: «Мы сантехники, этим не занимались, ничего не знаем, обращайтесь выше». «Москвич Mag» направил письмо в префектуру ЦАО с вопросом, есть ли распоряжение удалять таблички «Последнего адреса». На момент публикации ответ не был получен.

О мотивах тех, кто снимает уже установленные знаки, мы можем только догадываться. Ни с одним из них поговорить не удалось. На стороне этих анонимов неожиданно выступил глава Совета по правам человека и советник президента Валерий Фадеев. Он считает, что напоминаний о Большом терроре и без того достаточно: «Вы идете по городу мертвых, вы идете — и везде мертвые, везде напоминания о том ужасе, который был в 1937 году. Табличек много, в центре Москвы практически в каждом здании были репрессированные. Вот вы идете по этому прекрасному городу, и на каждом здании таблички. Тут репрессированы одни, тут другие репрессированы. Но ведь в этом великолепном городе и в этих зданиях не только репрессированные и убитые жили. Давайте повесим табличку, что тут жила учительница, которую любил весь микрорайон. И вот тут жил токарь седьмого разряда», — заявил глава СПЧ в интервью РБК.

В какой-то степени эта точка зрения согласуется с позицией департамента по культуре Москвы, который несколько лет назад запретил устанавливать таблички с информацией о гибели людей на фасадах домов, признанных памятниками. Тогда «Последний адрес» идет на компромисс и вешает таблички, например, в арке, которая не является предметом охраны. В остальных случаях разрешения у города спрашивать не надо. Но в традиции проекта заручиться положительным мнением большинства жильцов, максимально проинформировать всех. Согласие всех жильцов дома необязательно, уточняет Оксана Матиевская. У знаков статус информационный, нас же не возмущают предупреждения «Осторожно, сосульки» или «Нотариус во дворе».

Бывший директор Пушкинского музея Елизавета Лихачева считает, что знаки «Последнего адреса» выполняют важную функцию: «Да, это постоянное напоминание о терроре. Надо помнить, что нельзя допускать нарушений действующего уголовно-процессуального законодательства. Проблема репрессий в том, что они были незаконные, и это признала еще советская власть. Это часть истории моей страны, ничего страшного в том, что они висят, я не вижу», — сказала она в интервью «Москвич Mag».

Прямоугольная табличка из нержавеющей стали, слева «окошечко», где могла бы быть фотография, но ее нет. Справа заглавными буквами рубленого шрифта имя, отчество, фамилия, даты жизни (последняя совпадает с расстрелом или гибелью в заключении), профессия, день ареста и год реабилитации. Придумал и нарисовал мемориальный знак «Последнего адреса» архитектор и художник Александр Бродский. Так что получается, что люди, которые делают бумажные копии стальных знаков, участвуют не только в сохранении памяти, но и в неком художественном действе, бесконечно репродуцируя произведение художника.

Экскурсовод Алексей пробует вспомнить, сколько дубликатов табличек он сделал, и сбивается со счета. «Началось с таблички Осипу Мандельштаму в Нащокинском переулке. Я шел мимо и обнаружил, что рабочие ее закрасили. Скрутить, чтобы почистить, не смог, это, кстати, не так просто. Снимал краску прямо там, на месте. А потом стал приглядываться, отмечать для себя отметины в стенах, где все сняли. Почему бы там не вернуть все, как было, не повесить бумажные дубликаты? С картоном работать тяжело, мне легче вырезать из плотной бумаги. Придумал технологию — ламинированная бумага, на стенах закрепляю скотчем».

Доски «Последнего адреса» часто встречаются на пути Алексея. И он сразу видит непорядок — эти дыры в стенах: «На Большой Пироговке, во дворе, приклеил бумажные, провисели долго! И когда дом красили, их аккуратно обошли, не повредили. А потом их кто-то снял. Я снова вырезал и вернул. Также вырезал и вешал таблички вместо утраченных в арке писательского дома в Лаврушинском переулке». На вопрос, почему этим занимается, отвечает коротко: «Важно сохранять память».

Возвращение табличек порой напоминает хождение по кругу. Причем ощущение, что противники памятных знаков отслеживают их повторное появление. Стоит «Последнему адресу» изготовить и прикрутить новые взамен скрученных, как через несколько дней вместо табличек зияет пустота. Так было и на Садовнической улице. В 1930-х годах в ведомственном доме «Мосэнерго» арестовали не менее 12 жильцов. С инициативой установить знаки с именами двоих из них выступила семья Андрея Шугара, он работал в Радиокомитете и «Мосэнерго», был расстрелян и посмертно реабилитирован. Арестовали его вместе с соседом, бухгалтером Эрнстом Виммером. Позже повесили знак в память об инженере Льве Гольдберге. Поскольку дом, где жили эти люди, снесли, стальные таблички прикрутили на соседний под номером 27 — так делают в подобных случаях. Несколько месяцев назад они исчезли. Родственники подали заявку повторно. 29 октября 2024 года «Последний адрес» возвращал утраченные таблички, в том числе и на этот дом. Через неделю их опять сняли. Снова «кто-то», вновь неизвестный.

Дарья, правнучка Андрея Шугара, мириться с этим не стала и сразу решила повесить картонные, а ее друг Петр предложил сделать копии из более прочной фанеры. Пропорции нашли в интернете. Имена и всю информацию нанесли выжигателем. И в тот же вечер прикрутили фанерные таблички к фасаду дома. «Это единственный способ выражать свою позицию, не чувствовать себя беспомощной и униженной», — отвечает Дарья на мой вопрос, есть ли смысл возвращать знаки, если их все равно скручивают. «Сколько снимут, столько и повесим. Хватит ломать наш город. Тут терапевтичен сам процесс, когда изготавливаешь и вешаешь, — продолжает Петр. — Чудовищно не только то, что их снимают. Ведь люди, для которых эти таблички имеют ценность, уже пожилые, и они могут не дождаться, не дожить до восстановления. Жизнь короткая, и хочется вернуть сейчас же».

На днях я решила проверить еще один адрес: 1-я Тверская-Ямская, 36, строение 1. Со стены этого монументального здания дважды пропадала табличка поэту Перецу Маркишу, писавшему на идиш. Вместе с другими участниками Еврейского антифашистского комитета он был расстрелян 12 августа 1952 года.  Реабилитирован посмертно, через три года. Жильцы дома каждый раз устанавливали доску заново. Не дожидаясь новой, третьей выходки, в октябре 2024 года они закрыли стальную доску толстым бронированным стеклом. Тогда казалось, это убережет знак. Но не помогло — в конце декабря уже не было ни таблички, ни стекла. Никакой памяти, она кому-то очень мешает. Я разглядела только две прямоугольные тени на стене и восемь дырок от шурупов.

Свалены годы и ночи в углу
Как рваное, в дырах, белье на полу.
День на дворе. И солнце и свет.
А мой день ушел. Моего дня нет!
Нет дня моего. Нет! Не найти!
Но мне ведь идти по другому пути…
             (П. Маркиш «Спелые ночи»)

Фото: Ксения Басилашвили

Подписаться: