В феврале Елисеевский магазин отметил 120-летний юбилей, 11 апреля станет последним днем его работы. Посетители обсуждают дальнейшую судьбу магазина, скупают остатки сувениров и делают селфи на память.

Нервно подмигивают догорающими лампочками две знаменитые люстры. На полках бывшего бакалейного отдела — новогодние украшения, редко расставленные пачки «Желатина пищевого», бутылочки Morning Сare со средством от похмелья и другие товары не первой необходимости. Все со скидкой 50% и выше. Вход в винный отдел перегорожен массивным офисным шкафом, за ним — торжественная тишина и темнота. В овощном одиноко желтеют бананы, продавщица мясного застыла в позе героини картины «Бар в “Фоли-Бержер”» Эдуарда Мане. Поблизости сверкает осколками льда пустая витрина, над ней — доска с написанным мелом «Всегда в продаже черная икра, красная икра».

Все еще держат марку кулинария и хлебобулочный отдел: первая предлагает котлеты и остатки плова, второй демонстрирует почти доковидное изобилие — «Хлеб рейнский пшенично-ржаной» и «Багет Австрийский солодовый», ватрушки с творогом и уложенные в несколько рядов горячие бублики с маком, хит продаж опустевшего магазина.

— С завтрашнего дня выставляем скидку на всю продукцию, — сообщает сотрудник гастронома двум продавцам мясного отдела.

— Прямо на всю? Я первый побегу на кассу! — шутит на немногочисленную публику один из них. Его коллега медленно меняет позу и безучастным взглядом обводит полупустую витрину. Впрочем, кое-что здесь еще осталось: медальоны из свинины, «Суповой набор куриный» — 6,50 рубля за 100 граммов…

«… Чернелась в серебряных ведрах, в кольце прозрачного льда, стерляжья мелкая икра, высилась над краями горкой темная осетровая и крупная, зернышко к зернышку, белужья. Ароматная паюсная, мартовская, с Сальянских промыслов, пухла на серебряных блюдах», — методично описывал 120 лет назад Владимир Гиляровский ассортимент «Магазина Елисеева и погребов русских и иностранных вин». Магазин открывали молебном и торжественным обедом для избранных, продолжали мероприятие цыганским хором из ресторана «Яръ». Не попавшие внутрь москвичи разглядывали хрустальные люстры и колонны с обильной позолотой сквозь огромные витрины. Рассказывали об орехах размером с детскую голову, диковинных фруктах, бананах и метровых рядах с колбасами, кофе и пирожными «пти-фур»: в магазине работали собственные цеха засолки, копчения, обжарки кофе, колбасная фабрика и пекарни.

— Это хлеб старого образца, сейчас такой нигде уже не встретишь, — обращается ни к кому конкретно и ко всем сразу энергичная пожилая дама в круглой фетровой шляпе и массивных серьгах. —  Я когда услышала на ютуб-канале, что «Елисеевский» закрывают, не откладывая собралась и выдернула себя из дома: сфотографироваться на память и купить «Деревенский хлеб» по 33 рубля, всегда из Шелепихи за ним ездила. Возьмите, не пожалеете: у него вкус и запах настоящие. Не съедите — сухари на память засушите.

Редкие посетители снимают на камеры люстры, колонны и вывески, выбирают ракурсы и просят друг друга сделать фото на память.

— Снимите, пожалуйста, так, чтобы был виден портрет Елисеева, протягивает телефон молодой паре одинокая посетительница. — Видите, как бывает, всего добился, а в итоге и магазин потерял, и семью. Судьба!
— А что с ним случилось?
— Вы лучше почитайте в «Википедии», там подробно написано.

Подробности этого скандала широко обсуждали в обеих столицах. Прожив 30 лет в счастливом браке, Григорий Григорьевич Елисеев встретил другую и попросил жену о разводе. Семейная драма завершилась самоубийством жены, быстрой — спустя всего три недели — женитьбой Елисеева и отречением от него детей — пяти сыновей и дочери. После революции Григорий Елисеев с молодой женой уехал во Францию, где прожил остаток жизни. С детьми он больше не виделся, несмотря на свои многочисленные попытки восстановить отношения.

— Фотографируйте побольше, молодые люди, кто знает, когда теперь мы это увидим! — обращается к молодой паре за соседним столиком пожилая посетительница кафе в закутке у витрины.

Юноша послушно кивает, обводит глазами стены и наводит объектив камеры на плакат с надписью «Трубочка слоеная с белковым кремом, 30 руб/40 гр», продублированной на китайском и английском.

Кафе с искусственными деревьями в кадках — второй после хлебобулочного отдела центр притяжения опустевшего магазина. «Да, закрываемся; пока ничего не знаем; чая нет, могу предложить какао», — устало повторяет продавщица. Посетители без возражений соглашаются на разогретое в микроволновке альтернативное какао: какая, в общем, разница? Не за этим пришли.

— Говорят, вокруг магазина негде парковаться, поэтому здесь стало меньше посетителей, легче доехать до торгового центра в своем районе.

— Да разве можно сравнивать «Елисеевский» с каким-то там торговым центром? Это же особый случай, один из символов города! Сюда и туристы толпами ходили, и старушки за булками и эклерами. А этот кафетерий — он совсем недорогой, здесь многие могли себе позволить чашку кофе.

— Ну на эклерах и кофе кассу не сделаешь…

В начале прошлого века «Елисеевский» был плотно окружен ожидавшими покупателей каретами — они тянулись до Гнездниковского переулка. В день сюда приезжали от 500 до 600 покупателей. Несмотря на гибкую ценовую политику (в магазине можно было найти товары на любой кошелек), небогатые москвичи редко решались переступать его порог. Статус магазина для богатых сохранился за «Елисеевским» и в эпоху СССР — в разные годы здесь обслуживалась советская номенклатура. Цены кусались и в середине 2000-х, когда оператором магазина стала компания «Алые паруса». Однако альтернативная прослойка посетителей — туристы и москвичи, приходящие за своими «купеческими батонами» и чашкой кофе у окна с видом на Тверскую, здесь сохранялась всегда.

— Неужели насовсем? Вы же должны что-то знать! — пытаются заполучить информацию у кассира покупатели, оплачивающие горячие бублики с ватрушками, — пекарня, судя по всему, будет работать до последнего.

Кассир отрицательно качает головой — подобные вопросы за последние месяцы она слышит не в первый раз. Как и охранник у входной двери, который, отдуваясь за весь магазин, то и дело пожимает плечами: «Да, мы тоже надеялись; пока не известно», — и принимает прощальные пожелания последних посетителей:

— Ну удачи вам, все обязательно как-то решится!

— Поживем — увидим.

Фото: Юрий Феклистов