«А из нашего окна площадь Красная видна… » В раннем детстве я твердо была уверена, что автор этих строк писал их, глядя из окон моего родного дома на Новом Арбате.

Новый Арбат назывался тогда проспектом Калинина, а Сергею Михалкову, который проживал на улице Воровского, 35/28, как раз было видно «только улицы немножко». Ну, может, у него был телескоп, тайна сия для меня покрыта мраком. Сергей Михалков благополучно пережил и тех, и этих, написал и переписал слова гимна, основал знаменитую и плодовитую династию. Строки его стихов были, как бы сказали сегодня, мемами для моего поколения.

Теперь в скверике рядом с Театром киноактера и его домом стоит памятник поэту и общественнику. Фигура свободно сидящего на скамейке мэтра радует своей безмятежностью. Но если вы впервые попали в наш район, да к тому же летним вечером — не расслабляйтесь. Из кустов неожиданно на вас может выскочить чугунная пионерка с букетом же чугунных цветов.

Идея создания новой западной улицы, которая бы соединила Кремль с Можайским и Рублево-Успенским шоссе в рамках Генерального плана реконструкции Москвы, возникла еще в 1935 году. Высокоскоростная магистраль была нужна для частых поездок правительственных кортежей от места работы руководящих товарищей до загородных дач. Но планам суждено было осуществиться только после войны. В 1962 году конкурс на лучший проект выиграл Михаил Посохин при участии А. Мдоянца, Г. Макаревича, Б. Тхора и Ш. Айрапетова. Хвалить или ругать «ансамбль раннего советского модернизма» оставлю на ваше усмотрение. «Википедия» настаивает, что застройка новоарбатского участка проходила в духе конструктивизма и функционализма, приобретя общие черты с работами французского мастера Ле Корбюзье.

Дом наш, высокий и красивый, обладал некоторыми странностями и особенностями. Коридоры заканчивались общими балконами, квартиры имели причудливую планировку, с тесными и неудобными прихожими, а в мусорной камере помимо понятной мусорной трубы находилась потайная дверца изрядных размеров. Да и сама камера для мусора представляла собой просторнейшую комнату, что при строго рассчитанных для советского гражданина метрах казалось необъяснимой архитектурной причудой.

Тайну впоследствии раскрыл мой тогда еще будущий муж. Когда он коротал свое детское время тихими украинскими деревенскими вечерами, то листал книжку с картинками о далекой и прекрасной Москве. И в этой книжке было написано, что есть такая улица — проспект Калинина, где строится прекрасная современная гостиница «Московские зори». И все встало на свои места. Таинственная дверца была предназначена для транспортировки белья, а мусорная камера одновременно являла собой обычное подсобное помещение, которым располагают все нормальные гостиницы. Прихожка командировочному нужна была только для плаща, зонта и шляпы, а на праздношатающихся граждан жизнь в столичных гостиницах рассчитана не была. Для отдыха трудящиеся имели соответствующие здравницы в Крыму, Сочи и Кисловодске.

Дом не был снабжен никакими лестницами, которые сейчас приварены с задних торцов высоток к балконам, выходящим во двор, и к коридорным окнам для противопожарной безопасности начиная со второго этажа. Сначала лестница доходила до земли, но соблазняла окрестных школьников и читателей несознательных блогеров на восхождение на крышу или этажи, где не были закрыты окна и двери. Вылавливали «диких туристов» пачками. Потом лестницу отрезали, а крышу заварили. Поток слегка утих. А в старые безлестничные времена при пожаре следовало выбегать на наш широкий и вместительный общественный балкон и ждать спасения.

Окна в наших домах сделали витражными, что придавало квартире, несмотря на неудобство планировки, эдакий зарубежный лоск. Говорят, что на больших окнах настояли архитекторы с армянскими корнями, желающие внести больше света и солнца в мрачную и серую московскую действительность. Благодаря этим окнам у нас всегда было светло и жарко летом, а зимой светло и холодно. Почти 50 лет жители кляузничали, что им температурно некомфортно. Властям надоело, и дома было решено утеплить специальным материалом.

Гостиница превратилась в многоквартирный дом весьма прозаически. В конце 1960-х курс партии и правительства направился на обеспечение граждан отдельным жильем. И вот в новенькие квартиры из коммуналок поехали артисты Вахтанговского и Сатиры, сотрудники Минобороны и Министерства внешней торговли. Надо ли говорить, что вторых и третьих мы не знали, но они создавали эдакую деловую среду Сити, а первых мы встречали на улице и в магазинах не как небожителей, а как обычных соседей. Именно это обстоятельство, как мне кажется, повлияло и на то, что наш район стал филиалом «Мосфильма». Если надо было снимать про «их» (буржуйскую) жизнь, то к нашему подъезду приколачивали вывеску на иностранном языке, и он становился небоскребом.

Если снимали дворянское прошлое, то отходили чуть вглубь и снимали старые домики, у которых росли липы, сирень и стояли скамейки. И да, в наших центральных московских дворах росли лопухи. Все как на картине Поленова «Московский дворик».

Петь про свой район я могу долго и вдохновенно, были бы слушатели. Как менялись вывески магазинов, появлялись и исчезали казино и приметы лихой жизни, как мы могли пройти через дворы и подъезды, а потом все обнесли разной красоты и строгости заборами, как менялся контингент моих соседей, как я сама уезжала, но каждый раз возвращалась в родной дом, в мою башню из слоновой кости.

«Пусть Империя шагает вперед, а мы закроем дверь, поднимемся на самый верх нашей башни из слоновой кости, на самую последнюю ступеньку, поближе к небу. Там порой холодно, не правда ли? Но не беда! Зато звезды светят ярче, и не слышишь дураков», — написал Флобер, и я с ним категорически согласна.

Читательница «Москвич Mag» Светлана Самохина

Если вы хотите рассказать о своем виде из окна и стать героем этой рубрики, напишите, пожалуйста, Наталье Журавлевой: nrobertova@mail.ru

Фото: Наталья Журавлева