Для Александра Миндадзе в «Паркете» смерть — последняя из катастроф бытия
Разговор о каждом новом фильме Александра Миндадзе принято начинать с дежурного бубнежа о том, что он, мол, был одним из лучших отечественных сценаристов, а потом раз — и стал блестящим и непредсказуемым режиссером.
Без этой скороговорки и правда будто бы не обойтись, но причина тут исключительно в обескураживающем эффекте, который раз за разом оказывают его авторские картины. То же было и с фильмами, поставленными по его сценариям Вадимом Абдрашитовым: «Плюмбум», «Армавир», «Остановился поезд», «Время танцора»… От звука каждого из этих названий с посвященным зрителем случается что-то вроде мурашек. Однако в фильмах Абдрашитова сгущенное напряжение немного подтаивало в неспешной основательности режиссуры, от него еще можно было как-то спрятаться. «Отрыв», «В субботу», «Милый Ханс, дорогой Петр» (три предыдущие работы Миндадзе-режиссера), напротив, били по больному, приводили в полное смятение, иногда будто бы запрещали закрывать глаза, даже моргать. На этот эффект работало все, начиная от выбора темы — авиакатастрофа, Чернобыль, СССР, затаившийся под зыбкой защитой пакта Молотова—Риббентропа… Таков же и «Паркет» — фильм, которого от Миндадзе вновь никто не ждал и который в современной России мог сделать, судя по всему, только он один.
Речь пойдет о пожилых тангерос — танцорах танго, встречающихся после пары десятилетий разлуки на юбилее клуба. Какаду (Анджей Хыра), Валенсия (Евгения Додина) и Элизабет (Агата Кулеша) когда-то блистали с номером «Какаду и две его телки». Он был женат на Валенсии, Элизабет была любовницей, потом все рухнуло, и пути разошлись. Теперь стареющий бывший красавец с крашеной гривой мечется между столов, жадно глотает шампанское и ждет экс-партнерш, чтобы станцевать в последний раз. На подготовку номера сутки — очень мало для жизни и совсем не мало для последней вспышки костра, который эту жизнь поддерживает. Что в нем горит — амбиции, пустые иллюзии или дар божий? Ответа нет, не будет и быть не может. Зато будет стук каблучков и пляска языков пламени — суть и смысл танго.
Пока русские режиссеры мучительно ищут нерв и дух времени, Миндадзе снимает кино, почти демонстративно сторонящееся всякой актуальной повестки. Совершенно непонятно, с каким мерилом ко всему этому подходить. Можно, конечно, обратиться к дежурным соображениям о том, что Миндадзе всегда писал и снимал о катастрофе, а смерть, играющая в «Паркете» важную партию — последняя из катастроф бытия. Можно также порассуждать о танце как метафоре любого творческого акта — парафразе пресловутой игры в бисер. Оба соображения имеют некоторое отношение к происходящему на экране, но ни капли его не описывают и не определяют.
Камера Олега Муту (оператора румынской новой волны и трех картин Миндадзе) все время норовит столкнуть зрителя и героев лбами, почти залезть за шиворот. Сверхкрупные планы рождают ощущение, будто что-то упускаешь, заставляют вглядываться, держат в изматывающем напряжении. В лицах Какаду и его партнерш (Миндадзе вновь придерживается принципа работы с не засвеченными в нашем кино актерами) мерещится что-то неуловимо родное. Эти физиономии знакомы всякому, кто хорошо помнит последние лет пятнадцать прошлого века. Несмотря на сложность и неочевидность темы, на то, что никто из героев, пожалуй, не вызывает настоящей симпатии, на них страшно увлекательно смотреть. «Паркет», говоря проще, увлекательное кино, но с акцентом на оба слова — живое свидетельство того, что настоящее искусство требует лишь внимания, но не предполагает никакой специальной подготовки. В этом смысле картина сродни, собственно, танго — танцу, жирно рифмующему «кровь» с «любовью», оставляя в закулисье слезы, пот и сломанные невесть зачем жизни. «Паркет» дает возможность почувствовать все это не глазами или, там, сердцем, а хребтом — ничего подобного российский кинопрокат давно не предлагал и вряд ли скоро предложит.
По этой картине, наверное, можно писать диссертацию, разбирая по винтику прихотливую механику и вихри смыслов. Но куда важнее, несомненно, то, что он действует остро, броско, наотмашь. Как софиты в лицо. Как бокал коньяку морозным утром.
Фото: Русский Репортаж