Говорят, что в процессе работы над «Курском» из сценария были удалены все эпизоды, в которых упоминался президент Владимир Путин, вступивший в должность незадолго до трагедии с подлодкой.

Кинематографисты под мудрым руководством продюсера Люка Бессона решили, что самого факта первого фильма о событиях 2000 года уже достаточно — нечего на рожон лезть, международная обстановка не та. После премьеры на фестивале в Торонто русские критики, впрочем, все равно писали, что картина вряд ли доберется до отечественного проката. Фильм все же вышел на экран — правда, после неожиданного и таинственного переноса даты релиза. Вряд ли прокатчики обладают даром взгляда в недалекое будущее, однако «Курск» неожиданно и точно зарифмовался с «Чернобылем» Йохана Ренка. Оба — сериал HBO и «Курск», поставленный Томасом Винтербергом, — первые попытки киноосмысления событий российской истории, сделанные иностранцами.

Сходства между фильмами, правда, увы, меньше, чем хотелось бы. Имена погибших моряков изменены — вместо капитана Дмитрия Колесникова, например, в фильме действует персонаж по имени Михаил Аверин (Маттиас Шонартс). В одной из первых сцен, на венчании в церкви, присутствует хор моряков, поющий песню про ветер на слова Алексея Айги. В то же время перед отплытием моряки поют песню на английском. Бытование семей экипажа «Курска» во главе с будущей вдовой Аверина в исполнении Леи Сейду представлено интерьерами, собранными не самыми старательными реквизиторами в «Икее». Наконец, помощь в спасении лодки изо всех сил предлагает одинокий англичанин (отлично, справедливости ради, сыгранный Колином Фертом), несмотря на то что в реальности помочь российским ВМС предлагали, как известно, еще и норвежцы. На этом ляпы и прочая клюква более или менее заканчиваются — и их здесь примерно столько, сколько нужно, чтобы все же не окончательно отвратить зрителей от этой безусловно заслуживающей внимания картины.

Винтерберг начинал как сподвижник Ларса фон Триера по «Догме-95» (в этот период было снято блестящее «Торжество»), а позднее гениально экранизировал его сценарий («Дорогая Венди»). Иными словами, он режиссер достаточно умный, чтобы, с одной стороны, не ограничиваться громоздким жанром фильма-надгробия, а с другой — не лезть в политику слишком настырно. Вместо этого он отчасти продолжает тему противостояния живого человека и общественных стереотипов, начатую в фильме «Охота». Только там речь шла об учителе, затравленном из-за ложного обвинения в педофилии, а здесь — о том, как государственная бюрократическая машина ни за что ни про что хоронит живых людей на дне Баренцева моря. «Курск» (в кинотеатрах с 27 июня) мог бы получиться и более эффектным, но Винтерберг работает сдержанно, почти скупо, снимает прежде всего драму, а не фильм-катастрофу. Из очевидных спецэффектов — пара необходимых взрывов, а также расширение и сужение пространства экрана. Все остальное — сухая фиксация событий, матовый, холодный, чуть темноватый кадр, в котором неспешно рушатся человеческие судьбы.

Именно отстраненность интонации в сочетании с неотвратимостью трагедии (иностранная пресса, впрочем, говорят, до последнего ждала хеппи-энда) в итоге работает на сокрушительный эффект, который может произвести этот далеко не совершенный фильм. У каждого российского зрителя в памяти всплывет что-то свое. У кого-то песня и клип «Любэ» про «там за туманами», у кого-то «Капитан Колесников» ДДТ. Может быть, на ум придут и «72 метра» Владимира Хотиненко, но все мы, конечно, точно вспомним сакраментальное «Она утонула». Мысли это неприятные, но гнать их от себя не стоит. Проработка травм — практика не просто полезная, а необходимая, как в личном, так и (особенно) в общенациональном масштабе. И, быть может, как и в случае с «Чернобылем», российские кинематографисты наконец спохватятся и хотя бы попытаются осознать, что случилось 19 лет назад в Баренцевом море. Ну а спасибо за это придется все равно сказать Винтербергу и Бессону — несмотря на хор морячков.

Фото: Экспонента