Так вышло, что своей жизнью в искусстве первый президент СССР Михаил Сергеевич Горбачев обязан немецким кинематографистам.

Первая и единственная роль в кино у него состоялась в 1993 году в сиквеле «Неба над Берлином» Вима Вендерса. Горбачев сидел за столом, читал Тютчева и размышлял о том, что надежный мир может быть построен только на единстве и согласии. Для Вендерса это было честное признание в любви человеку, который среди прочего объединил его родную Германию. За решение обрушить Берлинскую стену Михаила Сергеевича до сих пор почитают героем за пределами Российской Федерации, особенно в Германии. Другой великий немецкий режиссер, Вернер Херцог, в свое время пытался объединить Германию, обойдя ее вдоль границы пешком. Однако затея едва ли не главного авантюриста в истории кино была прервана болезнью. Тогда, чуть больше тридцати лет назад, Херцог вернулся домой, сейчас — встретился с человеком, которому удалось то, что не получилось у него самого.

На протяжении более чем полувековой карьеры Херцог работал в разных жанрах и техниках, снимал про самые разные эпохи, включая будущее. Однако все его фильмы объединяет одно: их героями неизменно становятся безумцы, не боящиеся пойти вслед за своей мечтой — хоть на край, хоть за край. Более всего режиссера в мире занимает острота переживания, которую он называет «экстатической правдой». Ей он противопоставляет «правду факта» — сухой язык хроники. Из-за такого выбора оптики Херцог принципиально не видит разницы между игровыми и документальными фильмами (в которых иногда специально доснимает игровые фрагменты). И в этом смысле Горбачев для него — кармический брат, скажем, сыгранного Клаусом Кински Брайана Фицджеральда из ставшего классикой «Фицкарральдо». Герой картины, напомним, был одержим мечтой построить оперный театр в джунглях и пригласить туда Карузо.

Иными словами, «Встреча с Горбачевым» (в кинотеатрах с 5 декабря) во многом обусловлена этим углом зрения, а потому может смутить российских зрителей. Так, наверняка останутся недовольными те, кто считает Горбачева «предателем Советского Союза». Причем Херцог умышленно выстраивает драматургию таким образом, чтобы показать самоубийственность перестройки: спикеры из Америки и Европы в один голос твердят, что понимали — действия Горбачева наверняка приведут к краху Союза. Однако режиссер здесь говорит не о слепоте своего героя, а об его идеализме. Он рисует портрет едва ли не единственного российского политика прошлого века, явно изменившего жизнь не только своей страны, но и всего мира к лучшему. И в этом сюжете Херцог видит убедительнейшее доказательство того, что миром движут мечтатели, а не бизнесмены.

Разумеется, «Встречу с Горбачевым» запросто можно обвинить в некоторой легкомысленности. С первых же кадров даже завзятые поклонники Херцога (или те, кто недавно открыл его для себя в «Мандалорце») удивятся тому, с какой нескрываемой теплотой и любовью суровый баварец обращается к Горбачеву. И в то же время именно этот взгляд может помочь русскому зрителю несколько иначе отнестись к собственной недавней истории. Горбачев здесь не герой анекдотов или наместник Запада, а настоящая большая историческая фигура. И фигура, безусловно, трагическая — как трагичны фигуры почти всех русских реформаторов. Ведь совсем не случайно Херцог заканчивает фильм сценой, в которой Михаил Сергеевич читает «Выхожу один я на дорогу» и — традиционно действуя наверняка — титрами с переводом стихов Лермонтова на английский язык.

Фото: ЦДК