Мода на пластическую хирургию давно помолодела во всем мире. Недовольные своей внешностью подростки массово записываются исправлять себе то, что считают недостатками. В России подобная мода пока сталкивается с моральными установками, причем барьеры часто ставят не родители, а врачи. Пластический хирург и косметолог Лусине Майтесян рассказала «Москвич Mag», с какими проблемами обращаются к ней подростки, почему не нужно слушать родственников и что лучшие фигуры у людей в провинции, меньше затронутой индустрией пластической хирургии.

В России есть признаки интереса к «сделанной» внешности со стороны молодых?

Среди тинейджеров мода на пластику больше заметна в Азии. В Южной Корее уже стало традицией (среди тех, кто может себе это позволить) дарить ребенку на совершеннолетие сертификат на посещение клиники красоты.

Как зародился этот тренд?

Моду породило бурное развитие социальных сетей и в особенности успех звезд «ТикТока». Повлияла также и популярность аниме, чья субкультура пропагандирует специфический тип внешности. Аниме давно стало культом, поэтому тинейджеры хотят иметь анимешное лицо. Прежде всего они избавляются от азиатского века, чтобы глаза стали больше, и корректируют нос, который у азиатов почти лишен так называемой спинки.

Американцы всегда легко относились к изменению внешности. Правда, у них несколько другой стимул — лишний вес. В США популярна липосакция, которая с развитием технологий превратилась в простую, не слишком дорогую и безопасную услугу. Американская культура тесно связана с фастфудом. Весь год пьешь кока-колу, наедаешься картошкой фри…  Это не беда, потому что раз в год можно сходить на липосакцию.

Вас не беспокоит, что люди подсаживаются на пластику и превращаются в «серийных» клиентов клиник?

Это чисто российский образ мыслей. Американцы доверяют современной медицине и не имеют причин для беспокойства. В России отношение другое: само слово «операция» словно из фильма ужасов, а белый халат хирурга пугает до полусмерти. Поэтому наш человек может полжизни готовиться к операции и в итоге не решиться.

У этой легкости и простоты американцев есть обратная сторона?

Конечно. Например, они прямо из операционной отправляют пациента домой. Проснулся от наркоза — свободен. Плохо себя чувствуешь? Можешь поехать в реабилитационный центр, который совсем в другом месте и за отдельную плату. Кроме того, в США по сей день прописывают в качестве обезболивающих опиаты. Можешь целый месяц пить…  Мы оставляем пациента в клинике после операции на сутки, чтобы человек вышел в полностью нормальном состоянии. Ну и, конечно, опиаты у нас запрещены. У нас советская школа в лучшем смысле этого слова.

Когда в России начнет расти интерес к пластике со стороны тинейджеров? 

Интерес уже заметен, да и бум этой темы не за горами. Еще совсем недавно 18-летние подростки не зарабатывали столько денег, сколько сейчас. Мы никогда не считали их своей аудиторией, потому что они были неплатежеспособны. Сегодня же они могут оплатить не только пластическую операцию, которая стоит максимум миллион рублей, они легко отдают за предметы роскоши 10–15 миллионов. Думаю, год-два, и мы увидим резкий скачок их интереса к нашей индустрии. Способствовать этому станет не только повышение доходов подростков, но также пример инфлюенсеров, трендсеттеров и прочих селебрити.

С каким запросом подростки приходят в клинику?

Сами не приходят, их приводят родители. Запросы идут постоянно. Вот недавно мать просила сделать 16-летнему ребенку липосакцию, но мы не берем такие заказы. Мы более консервативны, чем в США и Корее. У меня и у большинства российских врачей свой взгляд на эту проблему. Я убеждена, что ребенку нельзя делать пластические операции. Причина такой осторожности очевидна. Пройдет несколько лет, и подростку, скорее всего, будет хорошо и с этим носом, и с этой грудью, и вообще с этой фигурой. Зачем его резать сейчас? К тому же это запрос не от самого ребенка, а от родителей. Юридически с согласия взрослых можно оперировать, но с моральной точки зрения я считаю нужным отказать. Администраторы клиники знают мою позицию и отсеивают подобные запросы.

Какова мотивация родителей?

Родители пытаются меня убедить, что пластика сделает подростка красивым. При этом я вижу, что ребенок сидит рядом и совершенно здоров, спокоен и не имеет навязчивых идей, а вот родитель чувствует беспокойство.

Получается, это…  отклонение в психике взрослых?

В большинстве случаев, да.

Но дети также страдают из-за буллинга, который часто вызван особенностью внешности. Взрослым проще поменять круг общения, а у подростков вариантов мало. Лишая их помощи, разве вы не делаете хуже? Кроме того, молодые — идеальные клиенты с точки зрения реабилитации. Они гораздо быстрее восстанавливаются после операции…

Это спорный вопрос. Ко мне приходят девушки и жалуются на негативное мнение окружающих. Такое бывает. Но моя задача не бросаться выполнять их запрос, а убедить, что хейтеры ничего не понимают в стандартах красоты. Я много лет занимаюсь эстетикой. Мое мнение экспертное, оно имеет вес. Поэтому мне удается убедить девушку, что она прекрасна, а люди, которые этого не понимают, не стоят и секунды ее внимания.

Ок, несовершеннолетних вы не оперируете, и это достойно уважения. Но с 18–20-летними вам, скорее всего, приходится иметь дело?

Совершеннолетний сам отвечает за себя — это другое дело. В России девушки 18–20 лет чаще всего хотят «сделать» нос или грудь. Запросы на изменение формы тел приходят редко и в основном от людей, у которых из-за гормонального фона или негатива со щитовидной железой есть проблема лишнего веса. Если обменные процессы нарушены, мы предлагаем липосакцию. Как вариант можно изнурять себя жесточайшей диетой, но реально мало кто на это способен. Основное преимущество пластики в том, что она дарит время, и проблема, на которую вы могли бы потратить целый год, будет решена за один день. Пластический хирург дарит вам стройную фигуру, а вы потом, глядя на свое отражение в зеркале, получаете мотивацию ее поддерживать.

С девушками ясно, а что делают в клинике красоты парни 18–20 лет?

В основном хотят избавиться от проблем с носовой перегородкой. Бывает, что она мешает полноценному дыханию из-за врожденного порока или после повреждения. За липосакцией молодые люди обращаются не раньше 23 лет. Среди них встречаются спортсмены, которым после травм нельзя активно заниматься. Они заедают стресс, сидя дома, после чего просят быстро избавить их от накопленного жира.

Почему сын Никаса Сафронова к вам не пришел, если победить ожирение сегодня так легко?

Липосакция не лечит ожирение. Если человек весит 150 килограммов, мы не сделаем его худым. Сначала он должен самостоятельно сбросить вес до приемлемого за счет диеты или уменьшив желудок. Потому что липосакция направлена на коррекцию фигуры, а не на избавление от 50–60 килограммов жира. Процедура может забрать не больше 10% массы тела. Впрочем, в особо запущенных случаях приходится делить операцию на несколько этапов. Сначала убираем 10%, потом отправляем пациента на диету и через полгода повторяем. Такое часто, кстати, бывает.

Вы рассказали об отказах несовершеннолетним и их родителям, а как часто приходится отказывать взрослым?

Как правило, из пяти человек, записанных на консультацию, двум-трем пациентам пластика на самом деле не нужна, она им не поможет. Приходится объяснять и отказывать. Например, приходит мужчина: жена хочет, чтобы я сделал другой нос. Я спрашиваю: а вы сами этого хотите? Нет? Вот и славно, потому что вам, допустим, этот нос очень идет. Будьте здоровы, всего хорошего.

Я рассматриваю запрос исключительно от конкретной личности. Клиент должен сказать: хочу. Если кто-то говорит за него — родитель, жена, муж — лучше сразу отказать. Потому что нельзя предсказать, сможет ли он нормально жить с новой внешностью. Есть также отдельная категория клиентов с желанием решить с помощью пластики жизненную проблему. Девушка хочет сделать грудь, чтобы выйти замуж. Но грудь не поможет выйти замуж! Я говорю: подумайте еще, приходите через месяц и тогда поговорим.

Вас не беспокоит потеря части прибыли?

Если бы каждый врач относился к пластике и косметологии более разумно, в мире не было бы столько недовольных клиентов! Я не хочу губить репутацию отрасли. Кроме того, я внимательно отношусь к обратной связи. Мне однажды написали: из-за вас я не вышла замуж. Грудь в клинике сделала, а замуж не вышла! После этого я начала отказывать. Пластический хирург должен быть еще и психологом, чтобы видеть на перспективу, чуть раньше замечать проблему, с которой приходит человек.

Можно сегодня отделить столичные стандарты красоты от провинциальных?

Я обожаю ездить по России, особенно по деревням, смотреть, насколько там красивые люди. В моей профессии нужно постоянно возвращаться к природным стандартам женских фигур. Сегодня это можно встретить только в провинции. Там нет такого количества пластических хирургов, как в столице, и нет столько денег, чтобы пользоваться их услугами. Я смотрю на эту красоту, вдохновляюсь, чтобы потом делать людям в Москве более естественные фигуры. Естественная фигура соответствует принципу золотого сечения, поэтому она приятна глазу.

Тренд на натуральность когда-нибудь избавит нас от жуткой московской моды на чрезмерно пухлые губы и огромную грудь?

В России и особенно в Москве прекрасно развита косметология и пластика, поэтому у женщин есть возможность сохранить красоту и в 50, и в 60 лет. Другое дело, что женщинам нужно помочь осознать свою индивидуальность. Далеко не все понимают, что имеют уникальные черты, которые гораздо привлекательнее стандарта. Я всегда была против того, чтобы штамповать одинаковых красавиц по референсу. Но есть специалисты, которые не готовы тратить время на споры. Порой хирургу или косметологу проще выполнить пожелание пациента и не беспокоиться. Я никого не осуждаю, но у меня свои принципы.

Фото: из личного архива Лусине Майтесян