20 ноября, за день до своего 66-летия, скончался самый известный театральный режиссер Литвы, которого называли гением еще при жизни.

О кончине режиссера рассказал его родственник, депутат литовского сейма Арвидас Някрошюс — после поездки в Вильнюс постановщику стало плохо, и он умер в больнице. Някрошюс возглавлял небольшой театр Meno Fortas («Крепость искусства» в переводе с литовского), а также много работал в Европе и России. Очень многие деятели современного российского театра испытали большое влияние его постановок, которые всегда отличались брутальным стилем и высоким уровнем работы с мифологическими мотивами. «Москвич Mag» собрал воспоминания о нем театральных деятелей, критиков и зрителей.

Евгений Писарев, худрук театра имени Пушкина

В феврале 2015 года Някрошюс провел неделю репетиций с артистами нашего театра. Занимались пьесой «За дверью» Вольфганга Борхерта. Это был своеобразный мастер-класс, не претендующий на какой-то результат. Но это были незабываемые дни общения с гением. То, что не забудется никогда.

Владимир Скворцов, главный режиссер театра «Человек»

Великий Режиссер ушел. Я до сих пор вспоминаю его «Макбета» и «Отелло». И помню, как тогда, из Театра Моссовета, почему-то толпы уходили со спектакля, а мы с однокурсниками сидели и понимали — это настоящее искусство.

Юлия Ауг, актриса, режиссер

В бесконечной веренице смертей тех, кто был дорог и бесконечно важен, эта смерть чувствуется очень больно. Наверное, потому что самое сильное театральное впечатление юности — его спектакли. Когда происходит столкновение с гением, не возникает сомнения.

Антон Хитров, театральный критик

Первый раз фамилию Някрошюс я увидел не в критической статье и не в афише фестиваля, а на рекламном баннере рядом с торговым центром «Рамстор Капитолий», который теперь «Ашан Сити Капитолий». Темная сцена, человек лежит на пеньке лицом вверх, а на него сверху по железным желобам сыплются камни, и написано «Макбет». Фото понравилось, решил, дай-ка, схожу. Господи, какой же это был вынос мозга для 16-летнего меня.

Эймунтас Някрошюс повлиял на меня и многих моих ровесников так же, как и на людей других поколений. Он объединяет нас, и мне это нравится. Кажется, я понял, почему. Он советский режиссер. Абсолютно несоветский, с одной стороны, и совершенно советский — с другой. Кого-то покоробит это слово, но не писать же «российский», когда речь идет о литовце.

Алексей Платунов, театральный продюсер

Мой театр начинался с него. Когда в 2000 году писал вступительную работу по «Пиросмани, Пиросмани», когда «Макбет», «Отелло», «Гамлет» в 2004-м играли в Балтдоме (петербургский театр «Балтийский дом». — «Москвич Mag») — и сразу после этого я прихожу туда работать. С ощущением несоизмеримости незначительного себя, этой огромной сцены и режиссера, которого даже не назовешь великим, потому что это пустое слово…  всеохватным, что ли. Когда ты не раскладываешь на детали, а сразу принимаешь все — и оно течет и завязывается друг с другом, как течет и тянется литовский язык. Ни разу с ним нормально не поговорил. Даже не помолчал с ним. Все время наблюдал со стороны. Теперь все.

Юрий Володарский, журналист

Одним из моих самых грандиозных театральных впечатлений был его «Отелло». Там заглавный герой, убив любимую, медленно осознает чудовищность содеянного. Он сидит в глубине сцены минут десять, а то и пятнадцать, не меняя позы, лишь иногда растерянно помахивая руками. Больше на сцене в это время не происходит ничего. 66 лет. Рано.

Леонид Соколов, театральный критик

Умер Някрошюс. Режиссер-Бог. Абсолютный режиссер. Режиссер-автор, режиссер-создатель. Он не был интерпретатором, он был воссоздателем. Он брал пьесу — преимущественно пьесу классика — от Шекспира до Чехова, забрасывал ее в свою режиссерскую ступку, добавлял туда магические снадобья и предъявлял на сцене живого автора. Когда я смотрел семичасовой «Вишневый сад», я все время видел Антона Павловича. Сам Чехов показывал мне свою пьесу: растолковывал, что-то акцентировал, где-то иронизировал, где-то смеялся. Чехов становился прозрачным и наглядным — оттуда, со сцены, шел свет, каждое лицо, явление или действие отражали истинное, непорочное, еще не измученное постановками и переложениями, только что пеннорожденное чеховское создание.

Някрошюс не режиссировал, а раскрывал и обнажал…  Он убирал перегородки и открывал путь вверх. Только вверх.

Он умер накануне своего 66-летия. Огромная потеря. Вечная светлая память.

Елена Дьякова, театральный критик

Помню остро: пять лет назад, в ноябре, в Любимовке, в Театральном павильоне, где мальчик-Станиславский ставил с кузенами водевили, — шел work-in-progress по «Книге Иова». Первый показ будущего спектакля в рамках фестиваля «Сезон Станиславского». 45 зрителей. Тьма и шум осеннего парка на ветру за стенами павильона. Сделано это было Някрошюсом на разрыв аорты. Особенно в той, камерной версии. Потом шли вереницей по аллее в дом, обсуждать — колотило «Книгой Иова» нас всех. Гений ушел…

Анатолий Васильев, режисссер

Внезапно и навсегда ушел из Великого Театра Някрошюс Эмис — гений драматической сцены! Ничего не скажу! Я замолчу! Я буду скорбеть!

Олег Лапшин, театральный журналист

Умирают все, но некоторые остаются не только в памяти близких, а в общей — ведьмы из «Макбета», разбитные девчонки-хуторянки, то, как долго крутилась тарелочка на столе, запущенная бароном перед уходом на дуэль, чтобы остановиться вместе с выстрелом, таявшая под водой из люстры рубашка Гамлета, обнажавшая его наготу, Отелло, который вел за собой на веревочке эскадру кораблей, — это будут помнить все видевшие и вспоминать даже не видевшие. Эймунтас просто решил отдохнуть от нас на небесном литовском хуторе, вот и все.

Фото: wiki-org.ru