О суржике, поварах-изуверах и вечном недовольстве собой.

Я родился…

В южнорусском портовом городе Таганроге, славном тем, что его основал царь Петр как столицу империи, но потом смотался в Голландию, где пообтесался и решил построить новый Амстердам поближе к старому. Еще Таганрог знаменит тем, что там родились и росли Чехов с Раневской. Каждый до своих девятнадцати и каждый по отдельности, разумеется. Это город котов-бегемотов и кошачьих запахов, сладких помидоров размером с тыкву и черешни размером с яйцо, вечных ям на дорогах и красивых людей (результат давно замешанного большим портом этнического коктейля). Все там говорят на суржике. Я, как и Чехов, приехал в Москву, не говоря на чистом русском. И поскольку вплоть до советских времен этнически Таганрог был частью Малороссии, то я (как и Чехов) больше ощущаю себя хохлом, нежели русским.

Сейчас живу…

В Москве, где мне не нравятся ни климат, ни экология, ни люди, ни продукты, ни новая собянинская архитектура. Я очень хорошо понимаю Петра, птенцом гнезда которого являюсь, убежавшего отсюда, как только ему позволили самостоятельно передвигаться. Как известно, Петр заезжал в Москву исключительно для того, чтобы побрить бороды местной тусовке и снести пару десятков голов. На его месте я поступал бы так же. Одним из главных пунктов моей жизненной программы является минимизация пребывания в Москве до максимума. В среднем это соответствует количеству солнечных дней в городе — 60 в год. Тем не менее я живу в Москве, потому что пишу здесь музыку и здесь живут мои музыканты.

Гулять люблю…

В Рио-де-Жанейро, Киеве и Барселоне. Да где угодно, только не в Москве.

Мой любимый район в Москве…

Единственный московский район, где я могу жить спокойно — это Арбат (исключая саму улицу Арбат, естественно). Каким-то необъяснимым образом Арбат оказался наиболее стойким к городским мутациям, начавшимся в лихие девяностые. Соседние Пречистенка и Остоженка захвачены новыми русскими, теперь там «Золотая миля». Но стоит сделать шаг в сторону и свернуть с Пречистенки в арбатские переулки, как ландшафт стремительно меняется, а вместе с ним, кажется, и воздух. Сюда чудным образом не добрались ни Лужков, ни Собянин. В какой-то степени это декадентский район: много обветшалых зданий, отсутствует городская инфраструктура, мало кафе и магазинов. Но до сих пор по моему переулку ходит в угловой продуктовый девяностолетняя Вера Васильева, а в ближайшем магазине до недавнего времени работали продавщицы с халами и массивными кольцами из дутого золота.

Мой самый нелюбимый район в Москве…

Таганка. Не знаю почему, но каждый раз, как только оказываюсь там, со мной случается паническая атака. Я теряю ориентацию, мне становится тревожно. Может, потому что там когда-то было гнездо воров-рецидивистов. Может, потому что с Таганки начинается самая стремная московская промзона.

В барах и ресторанах…

По причинам, описанным выше, я не бываю в московских точках общепита и общепитья. В ресторанах, которые принято считать крутыми, работают повара-изуверы, которые издеваются над продуктами, как дрессировщики над цирковыми животными. Есть это все, как правило, невозможно. Поэтому я готовлю дома сам из продуктов, которые мне привозят домой сервисы доставки — их сейчас полно. Рядом с моим домом есть винный магазин «Виниссимо», и у меня там большая скидка, потому что я дружу с зятем хозяина всей сети.

Единственное место в Москве, куда я все время собираюсь, но почему-то никак не могу доехать…

Это Мавзолей Ленина. Мне бы хотелось взглянуть ему в глаза, но это вряд ли получится даже если доеду.

Главное отличие москвичей от жителей других столиц…

В том, что москвичи ленивы, при этом высокомерны и большей частью невротики и психопаты. Это особенно чувствуешь, когда приезжаешь, например, в Киев, где каждый без исключения таксист говорит тебе на прощание: «Хорошего вам вечера». Московская лень обусловлена тем, что столица всегда хорошо снабжалась и у москвичей были хорошие зарплаты. Сейчас москвич может сдавать свою домодедовскую клетушку за тысячу долларов и безбедно жить где-нибудь в Испании. За тридцать лет жизни в этом городе в мой близкий круг попала от силы пара-тройка москвичей. И, конечно, все лучшее в этом городе сделано приезжими. То есть варварами типа меня.

На днях у меня вышел новый альбом с моей новой группой «Панама»…

Я давно мечтал сделать пластинку с легкой танцевальной музыкой, но легкая музыка у меня не выходит, потому что я пишу песни про себя, а живется мне непросто. Я часто говорю, что я самый несчастный человек на свете, подразумевая под этим вечное недовольство собой и завышенные требования к окружающим. Поэтому получилась пластинка с нагруженной танцевальной музыкой. В текстах я рассказываю о своих детских страхах, сожалениях, несбывшихся надеждах. Один из тегов альбома — #потеряшкавпередряге.

«Панаму» можно назвать суперпроектом, потому что в нем приняли участие артисты и музыканты, с которыми я дружу. Я их всех бесконечно уважаю за их музыку и за миссию, которую они на себя взвалили. Среди них молодые музыканты Даниэль Шейк из группы «Мы» и Катя Павлова из «Обе Две», жрица городского романса Любовь Залмановна Успенская, джазовая дива Мариам Мерабова и, конечно, патриарх русской танцевальной музыки Юрий Чернавский, которого я считаю своим крестным отцом в профессии. Альбом называется «Святые» и его можно найти в сети по одному из этих тегов: #панама #картельпанама #игорьгригорьев #святые #мировойрелигиозныйбоевик #мутантныйпоп #праздниксвятогоиоргена #потеряшкавпередряге #окружаютнассвятые #тыплеснивинамнемальчик #уменянафотонелицоадрама #ведьябразилецвообрази

Фото: из личного архива Игоря Григорьева