Согласно популярной теории заговора, вакцинация населения является «биологическим экспериментом», который призван сделать людей полностью покорными и подконтрольными «биороботами» с помощью изменения их ДНК или внедрения в их организмы микрочипов.

Однако на практике происходит нечто прямо противоположное: меры принуждения к вакцинации вроде закона об обязательных QR-кодах в транспорте, магазинах и кафе рождают глухое (а порой и открытое) сопротивление. Мы действительно присутствуем при невиданном эксперименте: государство вынуждено войти в реальное соприкосновение со своим «глубинным народом». И этот народ оказывается совсем не таким покорным, лояльным и пассивным, каким его себе все представляли.

Кампания вакцинации в России провалилась. На 17 ноября две дозы вакцины получили только 35% граждан. Страна занимает по доле вакцинированного населения 98-е место, между Доминиканой и Гайаной. Еще год назад власти планировали привить к осени 2021-го 60% населения. Об этом говорил, например, министр здравоохранения Михаил Мурашко. Где-то к середине года стало ясно, что план не будет выполнен. Граждане не рвались делать себе прививки. Несмотря на небывалый рост заболеваемости и смертности, доля привитых едва приближалась к 10%. Тогда в конце июня Москва спустила регионам «более гибкий план»: привить к осени не 60%, а всего 30% населения. Для хорошей статистики в расчеты «популяционного иммунитета» стали помимо привитых добавлять переболевших. Но даже сниженные вдвое целевые показатели потребовали драконовских мер. Правда, ответственность за них переложили на местные власти и работодателей — те по разнарядке гнали своих сотрудников на добровольно-принудительную вакцинацию. Но и этого ресурса не хватило. Осенью Россия оказалась среди мировых лидеров по смертности от эпидемии. «Всю информационную кампанию по поводу коронавируса, к сожалению, в России мы провели неправильно и полностью проиграли. Нет доверия людей к тому, чтобы идти и вакцинироваться, это факт», — признал в октябре вице-спикер Госдумы Петр Толстой.

Теперь власти пытаются перезапустить массовую вакцинацию заново. Основной упор новой кампании в интернете сделают не на борьбу с убежденными противниками вакцинации, а на том, чтобы убедить колеблющихся. До сих пор пропаганда вакцинации была слишком агрессивной и негативной. Теперь убеждать будут мягче: не столько пугать смертью, сколько рассказывать о том, что только вакцина открывает возможности полноценной жизни — учебы, путешествий, развлечений и т. д. Но чтобы эти аргументы звучали убедительнее, власти перешли к практическим шагам.

12 ноября правительство внесло в Думу законопроекты об использовании QR-кодов в общественных местах, на транспорте и для массовых мероприятий. Эти законопроекты вызвали довольно бурную реакцию в социальных сетях, прошло несколько протестных акций. В парламенте и в администрации отнеслись к этому серьезно. «Сегодня Совет Думы принял решение не торопиться, обсудить эти противоречивые инициативы с регионами и гражданами, слишком важные решения предстоит принимать», — сказал вице-спикер Толстой. А сами законопроекты отложили до 14 декабря, чтобы «обсудить их» в регионах, Общественной палате, Совфеде и Счетной палате.

В глубинах глубинного народа

Ноябрьский опрос «Левада-центра» (внесен в список иноагентов) показал, что помимо трети россиян, уже сделавших прививку от коронавируса, лишь 19% готовы сделать это добровольно. 45% вакцинироваться отказываются. Причем это минимальное количество противников вакцинации с начала эпидемии: в августе 2020-го их было 54%, а еще в апреле этого года — 62%. Тем не менее можно констатировать, что почти половина наших граждан, несмотря на принуждение и пропаганду, последовательно держат оборону против вакцинных усилий правительства.

Антрополог Александра Архипова, которая изучает коронавирусную «инфодемию» — фольклор и субкультуры, возникающие в обществе в связи с эпидемией, — утверждает, что противников вакцинации не стоит рассматривать как сплоченную монолитную массу.

— Есть убежденные противники прививок, которые считают, что прививка — это только предлог. Например, для массового убийства, заражения людей опасными болезнями или способ установления контроля над людьми, то есть разного рода «чипирования». Давайте назовем их конспирологами, раз они верят, что вакцина — это не просто вакцина, за ней стоит заговор. Эти люди не чувствительны к политическим тенденциям, это устойчивая система мировоззрения. Вторая группа — самая большая, я бы ее назвала «перестраховщики». Эти люди в принципе понимают, что такое вакцинирование, но им трудно взвесить медицинские риски. Им не хватает понимания, как вакцина будет воздействовать на их индивидуальное состояние — беременность, аллергию и т. д. Поэтому они предпочитают подождать с прививкой. Наконец, есть третья группа. Это люди, которые тоже все понимают про вакцинацию в принципе. Но они либо не доверяют именно российской медицине (типичное высказывание: «В нашей стране даже аспирин сделать не могут»), либо властям в целом. Эти люди, например, занимаются массовым вакцинным туризмом.

Но разные формы сопротивления принудительной вакцинации, включая и введение обязательных QR-кодов, объединяют все эти группы в общем движении. Тихий саботаж и нарастающий недовольный гул в интернете указывают на то, что существует некая мощная сила, которая сплачивает как минимум половину российского общества и даже вынуждает ее действовать. Причем именно ту половину, которая прежде оставалась совершенно пассивной.

«Мы не покемоны!»

Недовольство глубинного народа выражается в активном словотворчестве. За последний месяц в поисковиках резко взлетели в популярности (в 3–4 раза, а в некоторых случаях и в 10 раз) экспрессивные слова, выражающие негативное отношение к вакцине: жижа, жижизация, шмурдяк, уколизация, факцинация. На нерабочие дни появилась ответочка: лохдаун, ковикулы и куриные коды. Вакцинированных противники прививок называют покемонами.

В социальных сетях тысячи активистов ведут активную подписную кампанию. Татьяна в инстаграме собрала и выложила адреса и аккаунты почти всех депутатов Госдумы, чтобы противники QR-кодов могли написать им свои «наказы избирателей». У женщины есть и личный блог, в котором она публикует рецепты, но здесь только общественная активность. И она находит отклик. Под каждым постом сотни комментариев. Люди заваливают «лички» народных избранников протестами против ограничения свобод, «сегрегации» и унижения, которые они видят в насильственной «куаркодизации». Депутат от КПРФ Ирина Филатова утверждает, что только на ее имя поступило больше 50 тыс. писем всего за три дня. «Пожалуйста, остановите рассмотрение законопроектов по QR-кодам! Они против человечества, будущего, жизни!» Несчастные депутаты от партии власти не выдерживают натиска: трут комменты, жалуются на «ботов».

Это один из тысяч примеров. По всей стране люди составляют коллективные письма Владимиру Путину с требованием не вводить обязательные QR-коды. Часто оглашение таких писем проходит в формате уличных акций. Александра Архипова собрала в открытых источниках статистику таких выступлений. В прошлом году их было всего 3, в этом — 61, из них 42 — в ноябре. Правда, в Москве акций протеста меньше, чем в провинции. Вероятно, это из-за жесткой реакции городских властей. Если в Уральском федеральном округе полиция только наблюдает за «народными сходами», то в столице их разгоняют. Еще летом была жестко подавлена попытка провести митинг против вакцинации, 26 человек были задержаны. С тех пор состоялось лишь несколько небольших пикетов. Но москвичи компенсируют это недовольством онлайн. Общий лейтмотив — это тема свободы, протест против вмешательства власти в жизнь граждан.

Неожиданная чувствительность «глубинного народа» к теме личных свобод обескураживает. Ни фальсификации выборов, ни ограничения свободы слова, ни политические репрессии не вызывали такого массового недовольства и попыток гражданской самоорганизации. Волны массовых коллективных действий за последние годы вызывали только два события — монетизация льгот в 2005-м и пенсионная реформа в 2018-м. В обоих случаях власти покушались на значительную часть «социального контракта» с обществом. Нынешний взрыв недовольства, похоже, указывает на то, что принудительная вакцинация и введение QR-кодов тоже затрагивает менее очевидную, но не менее важную часть негласного договора между властью и народом.

— В России власть годами делала все, чтобы отодвинуть человека от выборов и любого политического процесса, — рассуждает Александра Архипова. — И все эти материи, все, что про общество, страну в целом, политику перестало быть «близким к телу». Это нечто, что происходит «где-то там». Люди знают, что у нас воруют, но, например, мои респонденты часто рассуждают в духе «они воруют — им можно, главное, чтобы это не касалось меня». Мол, моя хата с краю и в моей хате такого происходить не должно. Это было основой пакта между гражданами и государством. И вот в 2021-м государство невольно нарушило этот пакт, вмешавшись в единственную зону, в которой его раньше не было — в зону семьи и тела. То есть в ту самую «хату с краю». А такого уговора не было. И это вмешательство порождает квазигражданский протест, который мы наблюдаем.

«Наши предки в 1945 году остановили фашизм. Наша задача — не допустить его возрождения сейчас. Фашизм на нашей земле не пройдет! Те, кто спит — просыпайтесь. А те, кто проснулся — действуйте!» — говорит в ролике мужчина, стоящий рядом с несколькими десятками людей на фоне церкви. Сопротивление с самого начала поднимается на высоту пафоса. Риторика, отсылающая к героическим страницам защиты Отечества, последней, решительной битвы со злом. Поразительно, но эти люди используют именно тот язык, те образы и исторические аллюзии, которые годами в своей пропаганде эксплуатировала сама власть: «фашизм не пройдет», «наши предки в 1945-м». Люди перенимают этот язык, но полностью меняют его значение: из пароля сонного лоялизма он становится тревожным кодом почти мученического сопротивления.

Теория заговора не верна, но она работает

Большинство людей, выступающих против введения QR-кодов и принудительной вакцинации, не верят в теории заговоров, согласны исследователи и власти. Но почти в любом высказывании против них можно найти следы конспирологии. Она стала языком, на котором люди пытаются выразить опыт, который в основе своей связан не с медициной, а с самим устройством нашего общества.

— Количество вакцинаций в постсоветских странах стало резко падать в 1990-е годы, — говорит Александра Архипова. — То есть эта ситуация существует очень давно, просто до нее никому не было дела.

1990-е были временем стремительного социального расслоения и кризиса социального государства. Здравоохранение на практике становилось все менее доступным и все менее качественным, во всяком случае, для бедного большинства. И это стало основой реального опыта. Вместо качественного образования и медицины, справедливого распределения национального дохода, независимого суда или возможности реально повлиять на государственную политику наше общество получило только одно: право распоряжаться собой, своим телом, своей частной жизнью. И огромная часть людей признала эти правила игры: они разрывали связь с государством как могли. В том числе и в сфере вакцинации. А теперь власть в одностороннем порядке решила отнять эту единственную привилегию — самому контролировать свое тело, в обмен не предложив ничего. Это не могло не вызвать ожесточенного сопротивления. Но выразить такой протест непросто, ведь у большинства не хватает компетенций, чтобы всерьез обсуждать вакцины, а говорить об устройстве общества — это уже «политика». А политика в стране табуирована — это основа социального контракта. Единственным выходом остаются аргументы конспирологов, к которым приходится прибегать даже тем, кто в них не особенно верит.

Либералы годами пытались «разбудить» общество, призывая бороться за гражданские права. Но выяснилось, что по-настоящему мобилизационной оказалась идеология глубоко индивидуалистического сопротивления под почти анархистскими лозунгами — «моя свобода заканчивается там, где начинается свобода другого человека». Россияне оказались не «патерналистами» с коллективистской психологией, а «глубинными либералами» в стиле Дикого Запада.

Но защита собственной автономии от посягательства власти требует объединения усилий для внешней социальной активности. Властям, кажется, удалось то, что все время пыталась, но так и не смогла сделать оппозиция — разбудить «глубинный народ» для гражданской жизни. Из миллионов одиночек он превращается в сплоченную социальную силу. Осталось узнать, ограничится ли этот процесс спорами об одних прививках.