Многие наши соотечественники — кто, сделав этот выбор когда-то, кто, окончательно решившись буквально на днях, кто по работе, учебе или долгу службы — оказались за границей. Мы спросили их, совершенно разных — включенных в волнения мировой повестки и безразличных к ней, — как изменилась их жизнь за последние недели. Но у страха глаза велики даже за границей, поэтому некоторые отказались публично представиться.

Алексей Тарханов, спецкорреспондент «Коммерсанта», Франция:

«Новости я читал в моей газете, потому что понимаю, как их там делают, из какого мяса и с какими добавками. Советского телевизора у меня нет, так что я узнал о начале спецоперации ранним утром от французских журналистов и из фейсбука.

Как освещают проблему здесь? За исключением одной французской дамы, журналистки Анн-Лор Боннель, которая долго работала в Донбассе и которую как раз упомянул министр Лавров в качестве редкого образца честности и неподкупности, все остальные убеждены, что военная операция несправедлива. По мнению французской прессы, Россия ведет беззаконную жандармскую операцию против независимого государства.

Общественное мнение в этом достаточно едино. Об этом я могу судить по количеству французов, которые ходят на демонстрации в защиту Украины, там совсем не только украинцы и русские. “Манифы” (от manifestations) не организуют власти. Они проводятся по разрешению, точнее, по уведомлению мэрии и отсутствию запрещения.

В какой-то момент в фейсбуке вы начинаете видеть, что ваши френды делятся информацией о намечающихся митингах в поддержку Украины. На один из них, например на площади Республики (это знаковое место, огромная площадь размером три с половиной гектара, где весь Париж и его окраины собираются, чтобы высказать свое мнение), я ходил, чтобы написать о том, как это выглядело, в мою газету.

Конечно, лозунги предсказуемы и категоричны. Но есть и другая сторона, другие мнения. Как всегда, они процветают в комментариях: к любой публикации вы получите условный вопрос “А что вы делали все восемь лет?”. Иногда комменты написаны на плохом французском, бывает — на хорошем, подписаны как французами, так и, например, жителями франкофонных регионов Африки. Эти комментарии, впрочем, направлены не столько в защиту России, сколько в укор Франции и США. Каждый пишет о своем.

Кроме того, есть официальные мнения политиков. Решительно все не мытьем, так катаньем осудили поведение России. Однако люди, которые раньше относились пусть даже не с симпатией, но с некоторым пониманием к политике Путина, продолжили говорить, что хоть то, что сделала Россия, и недопустимо, но нет смысла накладывать санкции — от этого всем становится только хуже, не стоит поставлять оружие на Украину — таким образом есть риск быть вовлеченными в конфликт. В общем, мне это напомнило ситуацию, знакомую по парижским воспоминаниям Эренбурга времен войны в Испании, когда во Франции спорили, оказывать ли помощь республиканцам.

Спецоперация на Украине, случившаяся в преддверии президентских выборов, сразу ударила по тем политикам, которые до этого бравировали своим особым отношением к действиям Путина. Все, кто считал его сильным и интересным лидером, немедленно получили от общественного мнения по носу, потому что картина, которая представала во французской ленте новостей, слишком очевидно этому противоречила.

“Спецоперация” отрикошетила по правым: по Эрику Земмуру, по Марин Ле Пен, которая в свое время брала взаймы в русском банке, отчасти — по Валери Пекресс, которая искренне с юности хорошо относилась к России. Ударила по левым — Жан-Люк Меланшон, прекрасный левак, когда-то близкий к троцкистской идеологии, не раз говорил, что надо больше прислушиваться к России и меньше — к Соединенным Штатам, не идти у них на поводу. Все эти люди немедленно были наказаны рейтингом.

Что же касается Эмманюэля Макрона, к которому здесь долго относились не так уж хорошо, считая капризным и высокомерным юношей, его позиция в конфликте оказалась понятной многим французам. Сначала смеялись, что он повел себя наивно: поверил “страшному русскому медведю”. Но потом все оценили, что, когда медведь уперся, Макрон не убежал в слезах, а продолжал вести беседы и пытался найти компромиссы. Повел себя как очень взрослый человек, понимающий, что глава страны не может впадать в истерику любого порядка.

Это сильно прибавило Макрону в опросах. Стало понятно, что французы не собираются его ни на кого менять в этой критической ситуации. Тем более что сложилась она за два месяца до начала выборов — естественно, никаких аргументов против Макрона уже выдвинуть не успеют. В общем, как я и писал в “Коммерсанте”, он, скорее всего, въедет в Елисейский дворец на русском танке. Такова ли была идея наших стратегов, право, не знаю, но всех сколько-нибудь пророссийских политиков они здорово наказали.

Я не видел на улицах украинских беженцев. Но знаю, что во Франции для них очень много делают — и официальные центры, и добровольцы. Парижане и экспаты, русские и украинцы работают в центрах приема, волонтерят, переводят. К беженцам с Украины здесь относятся с большой симпатией — они считаются соседями. На митинге на площади Республики мне сказали такую фразу: “Когда что-то происходит в Африке, это далеко, а здесь ощущение, будто убивают соседей по лестничной площадке, таких, как мы”. Украинские беженцы получили невероятные административные преференции — им оказывается помощь деньгами, хоть и скромная, лечение, выдается разрешение на работу, вид на жительство. Правда, это непостоянные разрешения, но до тех пор, пока идет российская спецоперация, они смогут пользоваться гостеприимством Франции.

Я не оглядываюсь на улице и не боюсь говорить по-русски, в том числе и с украинцами. Взаимная брань русских и украинцев происходит в основном в сети. Или на заборах русских миссий во Франции. Там ожесточение видно. Но когда я несколько дней назад путешествовал по Европе, никого не пугал мой паспорт — ни на какой из пересадок. Думаю, к русским во Франции будут теперь относиться без прежнего “культурного флера” и куда более настороженно при всех, как здесь говорят, “административных демаршах” — всяческой выдаче виз, документов и прочего, решив, что мы уж слишком воинственные ребята для Европы. Но первое, что сделали все мои знакомые и коллеги европейцы, — выразили мне свое сочувствие. Мне!..  Сказали, что понимают, как мне, русскому, тяжело в этой ситуации. Сделали много дружеских шагов и жестов в мою сторону, за что я им очень и очень благодарен».

Отказалась назвать имя, Италия:

«Я не хочу заявлять свое имя, потому что опасаюсь потенциальных последствий по возвращении домой. В Италию я поехала по программе двойного диплома биологического направления между моим, российским, университетом и Туринским. Соответственно, город — Турин.

Уехала всего за несколько дней до того, как все началось. В тот день утром мне написала мама, мол, все плохо, я полезла читать новости — действительно. Тогда я сидела на карантине (его только 1 марта отменили), поэтому боялась, что меня вышлют обратно в ближайшие дни, но ничего такого не случилось. Даже наоборот: мне разрешили в тот же день прийти и заплатить за проживание за весь период, пока не заблокировалась карта. Хотя, по идее, мне нельзя было выходить из комнаты до конца изоляции.

Я не видела демонстраций, но, говорят, они были. Сейчас повсюду развешаны флаги Украины, у нас в общежитии собирают гуманитарную помощь для беженцев с Украины.

Вопреки моим опасениям тут, в Турине (да и в Италии вообще), все очень дружелюбные — я не сталкивалась ни с каким хейтом в свою сторону. Напротив, прохожие мне помогали разобраться, например, как работает почта. Они, конечно, спросили, откуда я, и никто не смутился ответом. То есть в принципе можно спокойно сообщать людям, что ты из России, никакой бурной реакции это не вызывает. Да и по-русски тоже можно говорить, не опасаясь, потому что, как правило, люди не понимают, что ты говоришь по-русски, обычно просто распознают, что это какой-то славянский язык.

Вообще здесь очень спокойно и почти незаметно, что что-то происходит, я ощущаю себя полностью комфортно и безопасно. Кажется, все понимают, что российские студенты не имеют никакого отношения к политике их государства».

Бизнесмен Сергей, Болгария:

«Я веду затворнический образ жизни, не интересуюсь изменениями настроения местных. Не думаю, что здесь есть какое-то особенное отношение. Болгары дружелюбно ко всем относятся, особенно если учесть количество российских и украинских туристов, которых еще и никак не отличить друг от друга».

Технический писатель Надежда Чулкова, Эстония:

«Я уехала из России в Эстонию летом 2017-го, то есть почти пять лет назад. Главной причиной эмиграции стал постоянно нарастающий уровень тревоги, особенно после событий 2014 года. Уехать из страны было, пожалуй, единственным способом хотя бы немного отстраниться от плохих событий в стране.

В Эстонии очень чувствуется беспокойство по поводу происходящего. Наверное, в Балтике это ощущается даже сильнее, чем в других странах Евросоюза: они очень дорожат своей независимостью, обретенной чуть более тридцати лет назад. Все отягощается тем фактом, что Эстония вплотную примыкает к России, но пока что я вижу, что уровень паники среди жителей относительно мал (хотя в соцсетях я могла наблюдать некоторых особо осторожных граждан, которые уехали из Балтики в целях безопасности).

Исходя из того, что Эстония (как и многие другие страны бывшего СССР) очень ценит понятие суверенитета, реакция на действия России однозначна. В Таллине повсюду висят украинские флаги и в целом наблюдается атмосфера некоего беспокойства: люди хотят, чтобы мир скорее был восстановлен. Также по всей стране (даже в небольших городах) активно собирают гуманитарную помощь для жителей Украины, впрочем, как и по всей Европе.

Я редко смотрю эстонское телевидение и не читаю местных газет (уровень языка пока что не позволяет), поэтому все новости узнаю из интернет-изданий, твиттера и других соцсетей. За последние несколько недель застала новости на главном русскоязычном канале Эстонии: в целом можно сделать вывод, что СМИ единодушны со своими гражданами. Много экранного времени уходит на освещение событий, происходящих на Украине, также внимание уделяется региональным экономическим последствиям конфликта с Россией.

Мне сложно сказать, много ли в Эстонии людей, которые придерживаются пророссийской позиции. Насколько я знаю, в Балтике действительно есть небольшой процент людей, которые поддерживают действия Путина (в основном это люди старшего поколения): скорее всего, это те же самые люди, которые мечтают вернуться в СССР и хвалят Россию, ее политический курс. Впрочем, надо сказать, что при этом большинство из них не хочет уезжать туда на ПМЖ.

В России есть очень крепкий стереотип насчет того, что в Эстонии откровенно ненавидят русских. В действительности же за пять лет жизни здесь я только пару раз столкнулась с какой-то дискриминацией и то задолго до нынешних обстоятельств.

Очень грустным событием для меня стало закрытие дверей Тартуского университета (я окончила его в свое время) для абитуриентов с российским и белорусским гражданством. Поступление в зарубежный вуз — самый доступный способ для молодежи уехать. К сожалению, российские и белорусские подростки больше не смогут рассматривать это направление для дальнейшего построения карьеры и жизни».

Предприниматель Ирина Александрова, Финляндия:

«Большинство финнов сочувствуют украинцам и, естественно, проецируют все происходящее на свою историю, на события 1939–1940 годов. Во все времена вооруженные столкновения приносили много горя простым людям. Один из моих коллег-финнов заметил, что конфликты, особенно силовые, плодят недоверие, разобщают людей. И это очень печально.

Я обратила внимание, что моим знакомым финнам порой неловко начинать со мной разговор о ситуации на Украине, но я вижу у всех в глазах немой вопрос, поэтому обычно начинаю разговор сама.

Что касается эмигрантов, то тут, я думаю, нет однородности. Мнения разделились, как и в России. С одной стороны, есть люди, выступающие против происходящего — они готовы собирать гуманитарный груз для беженцев. Есть и такие, кто уже принял у себя украинских друзей. С другой стороны, есть и те, кто поддерживает эту спецоперацию. Странно только, что эти поддерживающие не гнушаются одновременно пользоваться благами ненавидимого ими западного общества.

Почувствовала ли я изменения касательно себя? У меня всегда были хорошие отношения с местными. И двадцать лет назад, когда я переехала сюда жить и работать, и теперь, когда ситуация в Европе тревожная. Нет, не чувствую я изменения отношения к себе…

Но для многих моих друзей и в России, и в других странах — Финляндии, Германии, Франции, США — это настоящий стресс. Говорят: “Душа болит”. Плачут. Я утешаю как могу».

Ольга, домохозяйка, Греция:

«Сейчас в Греции работает мой муж, поэтому мы временно здесь. Где-то два с половиной года я жила на две страны: на три месяца по обычному шенгену приезжала сюда и три месяца проводила в Москве. Совсем я уехала прошлым летом.

Узнала об этих событиях от подруги, которая работает на новостном канале, я и сама окончила журфак — все одни и те же люди. Она мне позвонила в 5 утра в слезах. Что касается реакции здешней русской диаспоры, я в нее не включена. У меня есть какие-то минимальные контакты, но общаюсь я в основном с экспатами-американцами. Меня никто не идентифицирует как русскую. Тем более у меня ID жены иностранца. Конечно, можно найти, к чему прицепиться, например к славянской фамилии. Но за эти недели мне написали знакомые буквально из всех европейских стран, даже те, с кем я довольно долго не общалась, с вопросами, все ли у меня нормально, нужна ли какая-то помощь.

Как освещается эта проблема местными СМИ? Я не смотрю греческое телевидение и не читаю газеты, потому что не знаю язык и не собираюсь его учить — мы передвигаемся из страны в страну. Из тех новостей, которые я знаю, — в Греции всегда много протестов, они очень активные в этом плане. Я знаю про две крупные акции — когда по всей Европе прошла протестная волна, организованная в поддержку Украины русскоязычными диаспорами, то была она и в Афинах на главной площади Синтагма (площадь Конституции). Я туда ходила. Вторая акция была проведена греческими коммунистами и социалистами. То, что было организовано коммунистами, — большое шествие, которое началось от российского посольства и закончилось у американского.

При этом стоит понимать, что Греция очень специфичная в плане отношений с Россией страна, на многие русские решения здесь смотрят снисходительно, пытаются лавировать и не выносить оценок, ведь именно из России идет значительная часть туристического потока. Плюс большая зависимость страны от российской энергосети. Греция весьма бедная, поэтому повышение тарифов для среднестатистического грека будет заметна. Надо помнить и про дотации со стороны ЕС. Греция пытается усидеть на двух стульях.

Моя жизнь пока что никак не поменялась. Правда, отвалились все российские проекты, которые я вела как SMM-специалист. Также на днях мне звонил адвокат и сказал, что мою карточку с видом на жительство в Греции, документы на которую я подавала в октябре, поставили на “стоп”, тем более что у меня созависимый вид на жительство. Сомневаюсь, что смогу вернуться в Россию — домой, где у меня мама и друзья. Я гораздо менее позитивно настроена, чем те, кто сидит на чемоданах и ждет открытого неба, ведь даже не могу перевести деньги маме, которая осталась одна».

Переводчик Никита Самольников, Таиланд:

«Я решил поехать отдыхать с друзьями еще до того, как началась спецоперация. Мы прилетели на Пхукет, и начался конфликт между Россией и Украиной. Спросите вы меня, за кого я? Отвечу: я не сторонник этого всего, мне без разницы, но Россия победит, потому что Украина — маленькое государство в отличие от нашего.

Сейчас я все еще в Таиланде. Почему не улетаю? Потому что в России ввели очень много санкций и запретов. Еще проблемы с банками и вторсырьем. Не могу жить без одежды, которую перестали возить в Россию.

И я не боюсь оказаться призывником в армии, потому что у меня двойное гражданство. Знаю, что никаких военных действий в Москве, где живут мои родители, не будет — я спокоен и могу находиться далеко от этого всего.

На Пхукете у меня нет проблем с банковской системой и оплатой, еще и наличные имеются. Здесь нет никакой реакции на мировую политическую обстановку. Тайцы нормально относятся к русским — все просто боятся, что цены вырастут до небес. И все».

Предприниматель Александр, Катар:

«Перед поездкой были мысли, не отложить ли до лучших времен. Но я все же прилетел в Катар 25 февраля. На самом деле никакой агрессии или иных негативных проявлений к русским я не увидел. О том, как отражалась ситуация в местных СМИ, ничего сказать не могу — не включал телевизор. Следил за нашими медиа.

Я много общался как с катарцами, так и с европейцами. Но все это проходило в живой, позитивной атмосфере. Тему специальной операции никто не поднимал и идеологических споров не заводил. Так что вполне позитивно. Какого-то негативного отношения к себе ни в отеле, ни где-то еще я не заметил. Возможно, это связано с тем, что в целом Ближний Восток достаточно беспокойный регион: Ирак, Сирия, Ливия, Йемен — там звуки выстрелов звучат чаще, чем в Европе, поэтому воспринимаются спокойнее. Безусловно, если при разговоре всплывало, что я из России, то люди, как правило, начинали высказывать свое мнение. Кто-то проводил аналогию с “вилкой” в шахматах (ситуация, когда теряешь одну или другую фигуру) — выбор между безопасностью и экономикой. Кто-то говорил, что это большая геополитическая история и понятно, зачем она, но жаль мирных людей, потому что для мусульман убийство невинного — это страшный грех. Всегда мы общались с катарцами очень корректно, без каких-либо переходов на личности или демонстративных заявлений. Было интересно послушать их нейтрально-взвешенное восприятие ситуации.

Домой я улетел легко, уже в марте. Страны Ближнего Востока не закрывали небо, так что не было проблем с вылетом. Когда был там, карты Visa еще работали, так что все было ок и с платежами».

Студентка Елизавета Вартанян, Ирландия:

«Я приехала на стажировку в Дублин в середине января. О начале спецоперации, как и большинство, узнала в ночь с 23 на 24 февраля — в ночь нашего университетского бала. Когда начали появляться новости, мы танцевали. У кого-то что-то проскользнуло в соцсетях, но никто не обратил на это внимания.

По приезде домой, в ночи, я начала читать еще раз новости. Что такое “спецоперация”, не стала разбираться, но появилась небезосновательная мысль пойти и снять все деньги с карты (правда, в итоге не пошла). Проснулись все уже по ту сторону истории. Утром на кухне моя соседка из Соединенных Штатов, зная, что я русская, спросила, все ли у меня в порядке, потому что новости выглядят не очень. Не «не очень» даже, а довольно плохо. Было обидно. Хотелось обнять всех живущих у нас в общежитии, у кого родители и родственники на Украине. Да и вообще реакция в тот день была традиционной: бей или беги — ты сам не особо понял, что произошло, но уже почему-то не хочется, чтобы кто-то узнал, откуда ты приехал.

В соцсетях тут же появились попытки навязать коллективную ответственность русским людям, но я очень быстро поняла, что мне такое не подходит. Я не хочу и не буду бояться того, что приехала из России. Я не боюсь говорить на русском языке, и не потому, что меня тут не понимают. Страх столкнуться с русофобией в Ирландии, по моему опыту, безоснователен. Конечно, всегда можно нарваться на любую форму дискриминации, но, мне кажется, большинство ирландцев отделяют политику другой страны от ее народа.

Университет тут же организовал собрание для русских, где нас уверили, что никто не будет отчислен — тогда начали появляться новости про отказ многих европейских вузов от русских студентов. Через неделю отключили Visa и MasterCard — мы пошли в ночи снимать деньги, потому что не знали, сколько у нас еще есть времени до полной блокировки. В день этой новости мы были в другом городе, хотели попасть в музей — ни у кого из пяти русских студенток оплата не прошла, хотя чуть позже банки сказали, что у всех будет три-четыре дня. После этого карты снова заработали, но тогда в 60% мест мы не могли расплатиться. Кассир-ирландец, который продавал билеты, узнав, что мы из России, а наши карты не работают из-за санкций, негодовал: “Нечестно, что русские люди остались без денег за рубежом”, — и очень мило пустил нас в музей бесплатно.

Но в целом ситуация для нас складывается неприятная: если до отключения карт, которые были выданы российскими банками, мы еще старались позитивно смотреть на вещи, то сейчас мы застряли здесь без средств: у многих источники дохода, у кого-то это родители — в России, и мы от них отрезаны. У нас, конечно, есть наличные деньги на руках, но мы понимаем, что если завтра произойдет что-то непредвиденное, мы останемся ни с чем. Регистрация не позволяет здесь работать. Я не паникую, а мои соседки из других стран шутят, что будут меня кормить.

Ирландия и Британия первыми закрыли воздушное пространство для России, на что последовали ответные меры. Позже то же самое произошло с континентальной Европой. А нам нужно возвращаться в Россию в мае. Непонятно, покупать ли заранее билеты. Как это делать. Количество путей назад ограничено.

Митинги, конечно, проходят. Здесь довольно сильная украинская община. В центре я ни разу не видела подобных демонстраций, обычно они проходят у российского посольства. В течение недели после начала конфликта митинги проводились каждый день. Солидарность Украине Ирландия проявляет довольно четко: везде, где позволяет место, висят их флаги. Мой университет подсвечен цветами украинского флага. Гуманитарную помощь собирают во многих кафе, церквях, учебных заведениях. Чаще всего везут не на саму Украину, а беженцам, которые оказались в соседних странах. На всех первых полосах ирландских газет только спецоперация. Нет ни одного человека, который не знал бы о происходящем.

Ситуация, конечно, патовая. Все планы сейчас, как мачта, гнутся и скрипят. Я до сих пор не полностью поняла, что значит происходящее для нас всех. Как будто минута молчания затянулась на три недели. Но я, как Некрасов, верю, что русский народ вынесет эту дорогу железную. Все вынесет».

Маркетолог Анна, Турция:

«Мы с мужем прилетели в Стамбул больше недели назад. Уехали из России по нескольким причинам: желание максимально дистанцироваться от происходящего, риск закрытия границ, опасение всеобщей мобилизации в контексте полного неприятия военных действий.

Из того, что бросилось в глаза еще в здании аэропорта — отсутствие возможности обменять рубли на лиры. Не могу сказать, связано ли это с текущей ситуацией, но мы, конечно же, не были удивлены и заранее подготовились.

Когда мы заезжали в отель, то, кажется, были единственными русскими в нем, но в течение недели ситуация изменилась — открытая веранда верхнего этажа отеля превратилась в настоящий коворкинг для ребят из самых разных российских компаний. Ощущение, что ты и не улетал из России. В основном все спрашивают друг друга о том, куда дальше, какие планы.

В отеле большая часть персонала отлично говорит на русском, но никаких вопросов нам не задавали, лишь пытались помочь, советуя более дешевые супермаркеты и переезд в отдаленные районы Стамбула на случай, если мы здесь задержимся, обязательно приговаривая: “Будем верить, что это скоро закончится”.

Почему мы выбрали именно этот город? Стамбул — удобный транспортный хаб, поэтому решили лететь сюда. У нас были идеи насчет других городов Турции — перебраться ближе к морю, где климат мягче и цены пока невысокие, но еще не приняли решения. С нами собака, поэтому вопросы передвижения мы планируем более серьезно, чтобы напрасно не мучить песеля. Проблем с жильем в начале марта, когда приехали, не было, но сейчас цены растут в связи с повышенным спросом. Мы, например, рассматриваем вариант переезда в пригород Стамбула, чтобы не переплачивать за жилье в городе.

Снять деньги в последние дни функционирования карт было настоящим квестом, толпы ходили от банкомата к банкомату, уточняя друг у друга про процент комиссии и наличие денег. Но надеюсь, что снять смогли все, кто хотел. У нас получилось.

Местные не понимают причин такого наплыва русских, но я слышала, что рост цен на жилье начали аргументировать “началом туристического сезона”, что при температуре минус один и штормовом предупреждении, объявленном в Стамбуле из-за снега, звучит немного неубедительно.

Повторюсь: с негативом и агрессией мы не сталкивались. Мы общаемся на английском с местными, а на русский переходим только по их инициативе, если им так удобней общаться. На днях мы заблудились в поиске нового жилья, в которое переезжали, тогда несколько прохожих предложили свою помощь. Да и когда гуляешь, чуть отдалившись от туристических улиц, встречные местные также спрашивают, не нужна ли помощь. Хочется верить, что человечность и мир победят.

В Стамбуле нам встретились ребята с Украины: девушка, которая уехала из Киева, и молодой человек, который еще 24 февраля уговорил родителей сесть в машину и оставить родной дом в Одессе. Мы не столкнулись с агрессией, наоборот, обсуждали мир и то, что все это должно скорее закончиться, желали друг другу удачи на прощание. Поймала себя на мысли, что не могу подобрать слов для украинских ребят, все фразы кажутся какими-то ничтожными по сравнению с тем, с чем они столкнулись и с чем им (и нам) придется жить дальше.

Встретили у кофейни одного турка, который отлично знает русский и раньше часто бывал в Москве, он спросил у нас, почему так много русских сейчас в Стамбуле, с чем это может быть связано. Есть ощущение, что не все в курсе ситуации и в русских по-прежнему видят туристов, в первую очередь предлагая “шашлык, кальян, пиво и вино”. Отдельные туристы, конечно, встречаются, но очень многие здесь не для отдыха и веселья, об этом можно судить по задумчивому виду и грусти в глазах, когда вы встречаетесь взглядом на улице.

Я пыталась обращать внимание на газетные заголовки во время прогулок по городу, но мне не встретились такие, хотя один трэвел-блогер, который тоже не так давно прилетел в Стамбул, размещал пост с подборкой газет и журналов на тему России и Украины. Как живет город? В выходные много полиции на площадях, но с чем это связано, не могу прокомментировать».

Журналистка Любовь Егорова, Испания:

«В Барселоне, как и во всей Испании, проходит много митингов и различных мероприятий. Например, местные рестораны устраивают благотворительные ужины, когда все оплаченные чеки идут на помощь беженцам. Развернуто много гуманитарных акций: языковые школы устраивают бесплатные курсы, мастера маникюра бесплатно оказывают украинцам услуги, гиды проводят экскурсии. В фейсбуке постоянно собирают то игрушки, то матрасы, то одежду. Одни готовы разместить у себя украинцев, другие — встретить.

Если говорить о новостной повестке и включенности в нее испанцев, то люди разные: есть те, кто вообще не заметил, что происходит. Понятно, что странно говорить за всех испанцев и всех русскоговорящих. Расскажу о своем опыте: я общаюсь и с испанцами, и с японцем, и с француженкой, и с немкой, и с американцами, и с британцами — с их стороны нет проявлений русофобии. Стараются поддерживать меня как русскую, спрашивают про мою семью — у меня только положительный опыт. Стоит сказать, что у меня нет друзей, живущих в Испании, которые поддерживают спецоперацию. Наверное, было бы интересно узнать их мнение.

Каждый раз, когда спрашивают, откуда я, следующий вопрос — о происходящем. Раньше же спрашивали про любимые места и театры. И задают мне вопрос о спецоперации везде: в поликлиниках, в ресторанах. Все, кто имеет отношение к эмигрантскому русскоязычному сообществу, естественно, об этом говорят: приходишь в русское заведение — все говорят об этом, в польском — тоже. Это тема номер один.

Читала, что теперь некоторых русских детей буллят в школе. У меня есть знакомые в Барселоне, которые, как только начался этот конфликт, первым делом пошли в школу, чтобы поговорить с директором. Попросили поддержки для своего ребенка: с ним и с детьми в классе заранее провели беседу, поэтому никакого психологического давления нет. Но, естественно, я читаю истории в соцсетях про детскую агрессию.

В целом испанцы очень дружелюбны. Некоторые из них селят к себе беженцев с детьми, кошками и собаками, стараются помочь поскорее адаптироваться и найти работу. Некоторые салоны красоты сейчас специально берут на работу беженцев, чтобы те могли вернуться к нормальной жизни. На улицах Барселоны стало заметно больше украинцев, повсюду слышится украинская и русская речь».

Художница Анна, Армения:

«Я связана с Ереваном много лет, периодически тут жила. Сейчас я вместе с семьей здесь с августа. Армения, конечно, не ожидала (как и все, впрочем) таких вещей и находится в некотором офигении. Тем более что армяне сами часто бывали беженцами и мигрантами, а многие очень много лет стремились в Россию сами, поэтому “беженцы из Москвы в Ереван” звучит для многих как анекдот. Но люди реагируют нормально, доброжелательно. В целом к русским отношение хорошее даже у тех, кто к российскому государству относится отрицательно (тут разный спектр мнений). Армения самая моноэтническая страна из всех бывших республик СССР. Поэтому приезд тысяч русских очень заметен, даже просто в городе. Не заметить невозможно.

В принципе армяне пока к гостям относятся хорошо. Негативные случаи еще крайне редки. Очень многие местные хорошо владеют русским языком. Ясно, что взлетели сразу цены на аренду квартир — есть люди, которые пытаются воспользоваться ситуацией. Но это неизбежно. В целом, повторюсь, доброжелательно и к русским, и к белорусам, и к украинцам. Но последних тут, конечно, меньше — Армения не выбор номер один для беженцев с Украины. Хотя есть очень большая армянская диаспора на Украине.

Тут есть проукраинские митинги, но они маленькие (я была на одном таком, куда пришли около 200 человек), еще отдельные пикеты и инициативы. Но немного. Объясняется это, на мой взгляд, несколькими факторами.

Во-первых, Армения очень зависима от России. У нас тут русская база в Гюмри, русские танки в Арцахе и в принципе особо не рыпнешься — рядом Турция и Азербайджан.

Во-вторых, за последние три года Армения пережила и революцию, и войну. Вера в митинги в любом случае спала, и в целом разочарование довольно большое, как и депрессия от войны 2020 года: тысячи беженцев из Арцаха до сих пор не устроены.

В-третьих, Украина очень активно поддерживала Азербайджан и Турцию в войне 2020 года. Это большая боль и обида для многих тут.

В-четвертых, во время конфликта с Азербайджаном мировое сообщество молчало или высказывало глубокую озабоченность и призывало всех помириться. Реакция на ситуацию на Украине (понятно, что масштаб и медиарезонанс иные) вызвала гнев и реакцию всего мира. Армении не досталось даже одной десятой того резонанса.

А в-пятых, тут есть люди, которые смотрят российское ТВ — это тоже влияет. Есть те, кто, конечно, осуждает происходящее, но в целом активно вписываться по вышеперечисленным факторам будут немногие.

Я не смотрю телевизор, но, конечно, в местных новостях эта тема есть. Тут разные медиа принадлежат разным группам и кланам — я стараюсь читать наиболее независимые. Но уже несколько дней Арцах сидит без газа, на границах опять активизировались, есть жертвы — многие опасаются, что здесь опять полыхнет. Поэтому — да, внимание не только к Украине».