Представителя любого поколения «свои» узнают по произнесенному вскользь кодовому слову. Одни помнят эбонитовую черную дрянь в коридоре, другие — телефоны-автоматы с картами-абонементами, третьи сканируются по трепетному придыханию о кнопочной Nokia 3310 и «Эриксоне», а четвертые, уж извините, ностальгируют по первому айфону. И в принципе такой номинатив можно подобрать любой: кино, музыка — что-то, объединяющее людей одного поколения.

Когда актриса Любовь Толкалина пару лет назад готовилась к роли грустной спивающейся дамы в комедийном сериале, она совершила рейд по барам: «В разных барах я изучала карты коктейлей. Это было в Лондоне, Дублине, Белфасте, Киеве, Москве и Петербурге. Я пыталась отследить, как действует какое алкогольное вещество. Для того чтобы почувствовать, что ты на отдыхе, нужно выпить “Апероль шприц”, если хочется близкого и мгновенного контакта с человеком — “Текилу-бум”, если хочется поговорить — нужно выпить арманьяк, стать очень смелой — водку-мартини». А я мучила разговорами знакомых барменов и не чуждых питейной культуре товарищей, ходила в пивняки «срисовывать» натуру и наблюдать за тем, кто что глушит, пытаясь понять, существует ли питейная привычка времени.

Проще всего с теми, кому за 60: они в бары ходят редко — выпивают дома, со столом с соответствующей закуской — жирной и сытной. С томными и душными разговорами. А для выхода в ресторан или бар надо одеться, собраться, и если уж наткнешься на немолодых людей в заведении, то увидишь скованность движений. И это не от возраста идет, а от банальной привычки — дома можно расслабиться, что тождественно выпить, а при людях — нет.

Работавшая в компании Hennessy и занимающаяся вопросами этикета Татьяна Полякова любит подчеркивать, что тема алкогольных предпочтений — одна из главных светских. В отличие от диет и спортзалов самая правильная для смолл-тока. А фраза «Я не пью» просто социальная смерть и признак плохого воспитания. Таким образом то, что вы пьете, давно стало неким аксессуаром, символом, по которому окружающие делают о вас выводы.

Мужчины за 60, помнящие совсем другую страну и другие напитки, устроены в хорошем смысле гораздо прямолинейнее. Инженер Александр в свои 69 объясняет мне: «Такое удовольствие поставить летом на веранде на даче холодную бутылку на стол, пожарить шашлычок, собраться с ребятами, с которыми мы с института знакомы, а теперь все на седьмом десятке. И что выеживаться? Водка — самая любимая и понятная».

«Они все попробовали и сошлись на водке. Просто больше ничего не интересно уже. Как в Теннесси будет Jack Daniel’s, в Польше, России и Финляндии — водка, — проясняет ситуацию знакомый бармен. — Кстати, столь однозначны и только приступившие к выпиванию — старшеклассники и студенты, сидящие на стипендиях, они пьют “блейзеры” — газированные коктейли в бутылках-полторашках, копеечные, в районе 8–9 градусов, очень бодренько».

Нынешние 50-летние — те, кто начинал с водки «Черная смерть», разлитой по пластиковым стаканчикам из-под йогурта и прикрытой пищевой пленкой. Постепенно, через покупавшийся в складчину «Курвуазье» и меняющийся статус, они знакомились с хорошим и пришли к тому, что наотмашь обсуждают с барменами, что выпьют на этот раз. «Они в основном молодятся и пробуют крафт — все, что придумаем мы, малолетние бармены: трипели (крепкое светлое пиво), квадрюпели (тоже крепкий, но темный бельгийский эль), настоечки», — продолжает знакомый бармен.

Другой мой знакомый, вписывающийся в возрастную категорию, да еще и занимающийся социологией Дима, делится со мной наблюдениями: «Понимаешь, хочется куража. В прошлом году перед днем рождения было совсем паршиво — меня вытащил дружбан, говорит: “Давай пару бумажек”. Купили ХО (очень хороший коньяк — в районе 20 тысяч за 0,7), в параднике с поганым кофе выхлестали из горла и пошли слушать рокабилли. Кураж? Кураж. Но уже не так весело, как было раньше».

Разумеется, выпивающие 50-летние — с выслугой лет в этом деле, ведь алкоголь был не только способом социализации, но и материализацией статуса и возможностей. В непростом и довольно надменном питерском Bruxx за стойкой встречаю знакомого политолога — он с теплым виски. «За кого вы меня держите?» — раскладывает пальцы веером перед барменом, спрашивающим, нужен ли лед. А я спрашиваю приятеля, что и почему пьет он, его одногодки: «Как раз кукурузный самогон, то есть виски. И все из него вытекающее — ликер Fireball, например. Видишь ли, в чем дело, мы сейчас — ну те, кто смог — проживаем ту жизнь, которую нарисовали себе лет в тридцать. Чтобы зайти в бар и взять, что хочется, не смотря в барную карту на цены. А хочется теперь хорошего крепкого алкоголя. Джеймсом Бондом хочется быть. (Смеется.) Элегантным, степенным, вермут пить. Поностальгировать можно с черносмородиновым “Абсолютом”». А еще важным для поколения стал фильм Коэнов «Большой Лебовски», где главный герой пьет жирный сладкий коктейль «Белый русский». Периодически можно встретить в каком-нибудь очень древнем заведении мужчину в условной соломенной шляпе и футболке с Джонни Кэшем, который с удовольствием проводит свой выходной именно с этим напитком.

Знакомый бармен, стоящий за стойкой больше двух десятков лет и поднимавший трактирный бизнес города с колен, вспоминает боевые заслуги себя и подобных, 40-летних: «В ларьке по дороге в школу лет в четырнадцать брался баночный джин-тоник Sinebrychoff — когда не продавали, просто шли в другой ларек. Всякая алгебра и институт пропивались с цифровым портвейном. Потом разброд и шатание — все, что горит. Сдались — многие зашились, пришли в себя. Теперь важно не что, а где. Бар и персонал выбирается по принципу знакомых и ненавязчивых. Можно прийти, сесть за стойку с книжкой и не чувствовать себя одиноким. А пить не важно что. Мы вообще все пьем, сколько угодно. Потому что не стали, кем хотели — это отчаяние и привычка. Ну как можно было взрослеть в конце 1990-х и не бухать? Мне вот просто нравится вкус алкоголя».

Мне показалось, что женщин за 45 в баре встретишь редко, наверное, они традиционно крутятся между семьей и работой и иногда выгуливаются супругом — тогда, изогнув руку, пьют хорошее вино. Есть у меня боевая старшая подруга, с которой не раз «Адвокат» и Vana Tallinn выпивался в таких количествах, что просто не удавалось встать со стула. Но теперь Аня пьет красное сухое — долго, растягивая. Злюсь и не понимаю, куда все испарилось: «Это пришло с возрастом. Я правда поняла, что это вкусно и интересно. Когда было совсем тоскливо и хотелось чего-то нового, ходила на открытые дегустационные классы — общалась с новыми людьми, подтягивала географию, теперь вот в административном устройстве Чили разбираюсь, мне больше всего оттуда вино нравится. В общем, пробовала, обсуждали напитки, и поняла, что мне нравится терпкое и такое дымчатое вино. Да и метаболизм уже не тот ликеры пить: хочется быть стройной, а вино как раз не очень калорийное. И вечером лучше спокойно кино посмотреть или с книжкой посидеть дома под вкусный фермерский бри и любимое вино — хорошо же!»

Есть у меня предательское ощущение, что 30-летние пьют все — нет какой-то привязки к напитку или способу выпивания. Что нравится, то и выбирается. Но одно в их биографии было точно — бодрый лонг «Мохито». Консультант в крафтовой пивоварне Олег начинал работать в появившемся еще в 1990-х «Il Патио»: «У меня был лучший мохито в городе — вне меню, в пивной кружке, с двойным ромом Bacardi. Это такая концентрированная свежесть, настоящая молодость». И, конечно, 30-летние — это те, кто экспериментирует дома, приглашая всех попробовать настойку собственного производства на подкопченных ольховых щепках. Недавно меня как раз такой самодельной пакостью угощали, по вкусу — кисель с плохой водкой, но создатель гордился: «Нет, вы чувствуете, как спирт съел клубнику, она аж растворилась, поэтому такая консистенция; 30 оборотов!» Наверное, это все же не от питейного порыва, а от желания чем-то руки занять.

А вот с 20-летними все забавно. Спрашиваю у официантки Насти в своем любимом сетевом московском баре (его легко узнать по морской тематике — везде раскинуты рыболовные сети и есть коктейли «против цинги»), что предпочитает молодежь: неважно что, лишь бы подача покрасивее, что-то эффектное в стакане, разные украшения, бабл-дропс (специальное средство, чтобы коктейль становился пенным) или что-то, увиденное у других в соцсетях. И, конечно, послаще.

Незабвенная рок-группа «Тупые» пела, что «урлабаны-урлабаны все пьют портвейн да водку». А все мои интервьюируемые чуть ли не слово в слово сказали одно: «Объединяет всех пиво — его пили, пьют и будут пить. А кто говорит, что его не пьет, все равно пьет».

Это все написано не к тому, что пьянству — бой (вот, кстати, услышанная в баре присказка: «А блядству — герл»), или наоборот: что в бутылке — спасение. Оно о банальном, сопровождающем жизнь атрибуте, в котором сублимируются страхи, надежды и умение общаться; о том, что становится символом и вкусом лучших лет, и, кажется, у каждого поколения все же есть своя питейная культура и те напитки, которые никак нельзя было обойти стороной.