«Здрaвствуйтe! Mеня зовут Денис. Если вам нужен ктo-то, ктo искрeннe выслушaет и пoддеpжит, я — ваш cовeршeнный дpуг нa час. Моя задaча — сделать вашe врeмя сo мнoй paдоcтным и незабывaeмым. Я чeловек, котоpый умеет cлушaть, обожаю oбщение c интepecными людьми. Легко нахожу общий язык, oткpoвeнен, обладаю хорошим образованием и умею поддерживать беседу. Предлагаю сразу перейти на “ты”, чтобы избежать лишних стеснений и волнений.

Как друг я готов выслушать, осыпать комплиментами, поддержать разговор и сделать наше совместное времяпрепровождение максимально приятным и уютным. Со мной можно делиться самыми сокровенными тайнами — все останется между нами. Можно позвонить мне или встретиться лично».

Несмотря на молодость этой профессии, «друзей на час» в Москве довольно много. Можно ли «дружить», пусть и за деньги, с совершенно незнакомым человеком? Ведь если, например, секс на первом свидании можно объяснить влиянием гормонов, дружба предполагает только одно — хорошо знать человека и ценить за определенные качества.

На последней странице журнала Vanity Fair есть старый прустовский анкетный опросник. На вопрос «Что вы цените в друзьях?» большинство знаменитостей отвечают «лояльность», имея в виду, что от друга меньше всего ждешь удара в спину — удар в спину вообще тем обиднее, чем ближе тебе ударивший человек. Это представление о дружбе взрослого западного человека. В России с ее советским прошлым отношение к дружбе сложнее и вполне описывается строчками из детского мультфильма: «Друг в беде не бросит, лишнего не спросит», где также есть «в полдень или полночь друг придет на помощь».

Условий для настоящей, классической дружбы так много, что она не может сформироваться по заказу. Не зря самые крепкие дружеские отношения возникают в детстве — с ровесниками, которые живут в одном дворе или учатся в одном классе. Мы не выбираем в этом возрасте дом или школу, но уже внутри них мы можем выбрать себе друзей. Мало того, друзья — это вообще первые люди, которых мы выбираем, в отличие от родителей, братьев и сестер.

Так как мы давно не дети и постоянно заняты, встречаться с «друзьями на час» я мог только после основной работы — их и своей. Услуги такого «друга» стоят по-разному, от 700 рублей за встречу до 3 тыс., причем логику ценообразования я могу объяснить разве что уровнем самооценки каждого — в общем, нет такой специальности «друг на час», поэтому все они в разной степени непрофессиональны и путают дружбу с услугами психолога-любителя, прослушавшего несколько курсов для чайников.

Первый «друг на час» предложил сразу прийти ко мне домой. Я его вежливо отфутболил. Второй, по имени Андрей, оказался инженером чуть за 30, который развелся лет пять назад, явно пережил на этой почве сильнейшую травму и пересмотр жизненных ценностей и начал интересоваться психологией (собственно, большинство «друзей на час» или планируют учиться на психолога, или учатся и так решают вопрос с практикой).

— Наверное, для тебя это еще и подработка, — предположил я, когда нам принесли чайник чая в сетевой кофейне у метро «Чеховская».

— Да какая подработка, — усмехнулся Андрей. — Я ничего этим не зарабатываю, — видимо, поэтому, увидев, как я достаю деньги, засмеялся от неловкости. — Людям нужна помощь, но у них нет денег. Раз в неделю в одно и то же время мне звонит женщина, рассказывает одну и ту же историю и кричит, что страдает от одиночества. На этом наше общение с ней заканчивается, мы не встречались.

— Вы, наверное, очень добрый человек, — говорю я (кстати, с Андреем мы так и не перешли на ты за весь час, и меня это устраивало).

И тут Андрей начал рассказывать о себе. Оказывается, подростком он был классическим футбольным фанатом с юго-востока Москвы со всеми сопутствующими проблемами: насилием, алкоголем, незаконными доходами и так далее: «Все это закончилось, когда одна учительница дала мне посмотреть “Американскую историю Икс”».

Наверное, спустя столько лет он пытается искупить грехи молодости, подумал я, пожал Андрею руку и пошел встречаться с Валерием, которому оказалось 23 года и он только собирался поступать на психфак после того, как отучился пять лет неинтересной ему профессии, чтобы избежать призыва в армию. С Валерием у меня совсем не было ничего общего. Это просто был приятный парень, который, как он рассказал, учился в школе в районе «Пушкинской», поэтому с ностальгией разглядывал площадь за окном. У Валерия было совсем мало опыта, который он мог предложить в качестве «дружбы». Свою услугу он отрабатывал просто за долгим смолл-током. Тогда же я заметил, что оксюморонную необходимость «дружить» с незнакомым человеком и Андрей, и Валерий пытались компенсировать советами. Они за свои деньги, которые получили от меня, пытались быть «полезными», насколько это возможно, что в их случае было все той же наивной психологией для начинающих. Например, после того как я упомянул о некоторых разногласиях с родителями, Андрей, не зная ни меня, ни моих родителей, пытался дать мне «совет» из серии «мы никому ничего не должны, даже родителям». «Друзья нужны не для того, чтобы давать советы, — хотел я ему сказать, но удержался. — Для этого есть врачи. Друзья нужны для того, чтобы не спросить лишнего, как в детской песне».

Несмотря на новые технологии, направленные на то, чтобы сделать наше общение максимально легким и быстрым, все процессы, происходившие в последнюю пару десятилетий, только мешали людям общаться так, как это было принято в XX веке. Соцсети не сделали возможность «дружить» проще, напротив, они сделали все, чтобы заменить физическое взаимодействие его онлайн-эрзацем, когда близкие время от времени узнают, как дела, получают ответ, что нормально, и занимаются дальше своими делами — необходимость встречаться уже отпала. Потом пандемия заперла людей дома, и они лишний раз не встречались с друзьями, чтобы уменьшить вероятность заразиться. Потом события вокруг СВО рассорили даже тех близких друзей, чьи отношения не добили соцсети и ковид. Наложите все это на естественное течение времени, с которым человек все больше теряет друзей, чем приобретает. Несколько моих близких знакомых умерли, в основном от рака и инсультов. Другие эмигрировали, некоторые еще до начала СВО, еще один построил дом за городом и ездит в Москву только по большой необходимости, так что видимся раз в год. Есть друзья, которым лучшими друзьями стали жена и дети. И все это накладывается на бесконечно растущее количество работы, когда ты после нее уже хочешь не встречаться с друзьями, а просто что-то съесть, посмотреть сериал и лечь спать. Современная жизнь провоцирует желание одиночества. Это все усугубляется жизнью в Москве с ее расстояниями и количеством людей, от одного присутствия которых уже устаешь. Недавно, находясь в Стамбуле, я случайно узнал, что там же отдыхает мой старый знакомый, с которым мы уже потеряли надежду увидеться в Москве. Оказалось, что наши гостиницы в соседних районах, и мы таки встретились рядом с Таксимом, потому что в отпуске ты не зажат в тисках жесткого расписания, как дома, и можешь прогуляться пару кварталов ради встречи с давним приятелем. Мы прекрасно провели время и договорились встретиться еще где-нибудь за границей, потому что не в Москве же.

С возрастом ты также начинаешь все больше времени проводить с людьми, с которыми тебя связывают взаимовыгодные рабочие отношения. Если рабочие связи перерастают в дружеские — это очень хорошо и все же не совсем то, недаром бывшие коллеги перестают встречаться после того, как меняют место работы. Некоторые продолжают общаться по привычке, но со временем уходит и она, появляются новые коллеги и привычки. К тому же дружба не предполагает взаимовыгоды, в то время как дружба с коллегами на ней и построена.

В какой-то момент ты понимаешь, что настолько привык быть один (и тебе это нравится), что сомневаешься, социальное ли животное человек. Но мы социальный вид, привыкший жить в группах, семьях и сообществах, и добровольный или не очень отход от такого образа жизни скорее отклонение от нормы, чем новая норма, сколько бы технологии ни пытались нам заменить реальное общение. Социальный контакт так же важен для психического здоровья человека, как утренняя зарядка или плавание — для физического. Конечно, я имею в виду тот социальный контакт, который приносит удовольствие и обогащает эмоционально.

Во время встреч с «друзьями на час» я думал: дожили ли мы до того, что «умения дружить», то есть наличия обычной эмпатии, делающей нас эластичными и подвижными в поведении с другими, уже достаточно для того, чтобы просить за это деньги? Что продает «друг на час»? Свое время? Трудно определяемые человеческие качества? Знания? То, что нельзя получить от профессионального психотерапевта — неформальное отношение? Проблема с «другом на час» в том, что даже если он хорошо сделал свою работу (в чем бы она ни заключалась) и ты захочешь с ним снова посидеть и поговорить, тебе опять придется за это платить. А если вечно за кого-то платить — ну какая же это дружба?