Теракт в «Крокус Сити Холле» послужил поводом для возобновления обсуждения об отмене моратория на смертную казнь, а также для роста ксенофобских настроений. Эффект на общественность также произвела и жестокость, которую применили к предполагаемым террористам при задержании и после него. Некоторые правозащитные организации и отдельные общественные деятели (например, уполномоченный по правам человека Татьяна Москалькова) осудили такие методы правоохранителей. Мы поговорили с юристами, правозащитниками и адвокатами, чтобы разобраться, какие последствия может иметь теракт в долгосрочной перспективе.

Вернуть смертную казнь не так просто, как кажется?

Сразу после теракта «казнить» террористов предложил зампред Совбеза Дмитрий Медведев. На следующий день идею возвращения исключительной меры наказания поддержал парламентарий Владимир Васильев. «Сейчас много задают вопросов о смертной казни — эта тема, безусловно, будет глубоко, профессионально, содержательно проработана. И будет принято решение, которое будет отвечать настроениям и ожиданиям нашего общества», — заявил он журналистам 23 марта.

26 марта спикер парламента Вячеслав Володин заявил, что для возвращения такого вида наказания не нужно проводить референдум, достаточно будет решения Конституционного суда. «Насколько знаю, у нас и в Конституции, и в уголовном законодательстве никто смертную казнь не отменял. Есть решение Конституционного суда, который отложил вынесение такого приговора. Поэтому не надо никаких референдумов, достаточно решения в этом вопросе Конституционного суда», — считает председатель Госдумы.

Осторожное мнение высказал глава партии КПРФ Геннадий Зюганов. Он выразил опасение, что этой мерой могут начать злоупотреблять. Довольно жесткую позицию против возвращения смертной казни занимает сенатор Андрей Клишас. По его словам, даже при отмене моратория Конституционным судом этот вид наказания не сможет применяться к террористам и педофилам (а именно об этих категориях преступлений идет речь при обсуждении), так как рассмотрение дел по этим статьям (205 УК РФ, 131, 132, 134 УК РФ) в суде проходит без участия присяжных. При этом исключительная мера наказания может быть назначена только при рассмотрении дела коллегией присяжных, отметил он. Секретарь Общественной палаты Лидия Михеева заявила, что инстанция не планирует обсуждать вопрос возвращения смертной казни. По ее словам, отказ от этого вида наказания — одно из важнейших достижений истории России: «Этот вопрос давно решен нашим правопорядком. Если мы не хотим откатиться ко временам дикости и варварства, то всем нам следует остановиться и подумать. Отказ от смертной казни — одно из важнейших достижений истории нашего Отечества».

Председатель Конституционного суда Валерий Зорькин заявил, что КС будет высказываться об этом только в том случае, если в инстанцию обратятся с официальным запросом уполномоченные представители госорганов.

Свою позицию по вопросу возвращения смертной казни в разговоре с «Москвич Mag» высказал адвокат Леонид Абгаджава: «Россию от возвращения к смертной казни всегда максимально сдерживала Европейская конвенция по правам человека. То есть там было так: либо Россия остается участницей конвенции, либо возвращает смертную казнь. Нельзя было остаться и участником Конвенции по правам человека, и иметь в стране у себя смертную казнь, это несовместимые вещи. Поскольку из конвенции Россия вышла два года назад, то этого основного сдерживающего фактора уже нет. Поэтому в принципе уже два года как сама по себе перспектива возвращения смертной казни вероятна как никогда».

Абгаджава добавил, что, несмотря на это, существуют юридические формальности, из-за которых отменить мораторий будет сложно. По его мнению, такой серьезный вопрос потребует не просто изменений в Конституции, а принятия нового Основного закона.

Адвокат Виталий Буркин в свою очередь напомнил, что помимо Европейской конвенции по правам человека (из которой Россия вышла) сдерживающим фактором остаются постановления и позиция Конституционного суда. Буркин отмечает, что важнейшее постановление КС по вопросу смертной казни принял в 1999 году. Тогда суд признал, что невозможно вынесение приговоров с высшей мерой, пока в каждом субъекте страны не заработают суды присяжных. При этом протокол Европейской конвенции Россия подписала еще в 1997-м. В 2009 году КС выпустил разъяснение своего постановления десятилетней давности. В нем говорилось о том, что назначение высшей меры уже невозможно даже при наличии в каждом субъекте России суда присяжных. «Это решение КС вынес в связи с запросом Верховного суда России, так как суды присяжных были сформированы во всех субъектах и встал вопрос, как быть с мораторием», — уточнил адвокат.

Свое решение КС объяснил следующим образом: так как смертная казнь долгое время не назначается и не применяется, то ее отсутствие стало частью правовой системы страны. Буркин добавляет, что обжаловать или отменить решение КС невозможно. Таким образом, вернуть смертную казнь просто введением новых глав в Уголовный кодекс или в Конституцию нельзя.

Для того чтобы отменить мораторий, государственная машина должна пройти замысловатый квест, состоящий из нескольких этапов. Для начала необходимо, чтобы изменения поддержали три пятых от общего состава Думы и Совета Федерации. Затем нужно созвать Конституционное собрание, для которого придется принять отдельный федеральный закон. Адвокат обращает внимание, что еще ни разу в новейшей истории страны Конституционное собрание не созывалось.

Далее, если Конституционное собрание одобрит изменения, то создается проект новой Конституции. Он должен быть принят двумя третями членов собрания. И даже это еще не все. Следующий шаг — вынесение проекта новой Конституции на всенародное голосование. «В общем, все, конечно, можно сделать, если сильно захотеть, но процедура сложная. Так что определенная защита от политического волюнтаризма продумана», — считает адвокат Буркин.

«Ответом на варварство не должно стать варварство»: юристы и правозащитники об отрезанном ухе

В день задержания предполагаемых террористов в нескольких анонимных телеграм-каналах распространились видео с жестокими издевательствами над задержанными: одному из них отрезали часть уха и пытались скормить, другому выбили глаз. Днем позже в социальных сетях появились видео пыток: на них видно, как к гениталиям задержанного подключили военно-полевой телефон ТА-57.

Все подозреваемые в теракте — 32-летний Далерджон Мирзоев, 30-летний Саидакрами Муродали Рачабализода, 25-летний Шамсидин Фаридуни и 19-летний Мухаммадсобир Файзов — оказались в суде с явными следами насилия, а Файзова вовсе вносили в зал заседания на каталке — его привезли на скорой в сопровождении врачей, с катетером и мочеприемником. Заседания по избранию меры пресечения в отношении каждого из них проходили в закрытом режиме. По решению суда все нападавшие отправились в СИЗО до 22 мая.

Позже некоторые правозащитные организации высказались о недопустимости применения таких методов. Среди них «Команда против пыток» (внесена в реестр иноагентов), комитет «Гражданское содействие» (внесен в реестр иноагентов), уполномоченный по правам человека в России Татьяна Москалькова. «Ответом на варварство не должно стать варварство. Мы всегда говорили и будем говорить, что ценность показаний, добытых силовиками под пытками, критически низка. <… > В своей работе мы ежедневно сталкиваемся с жалобами на пытки. Только в нашей практике это часто происходит за закрытыми дверями. В этот раз все мы стали свидетелями не только чудовищного теракта, но и публичной пытки — это способ парализовать людей страхом и сделать все общество косвенными жертвами насилия», — сказано в заявлении «Команды против пыток».

Москалькова отметила, что задержания иногда бывают жесткими и преступники могут получить травмы, однако «совершенно недопустимо применение пыток к задержанным и обвиняемым».

«Москвич Mag» поговорил с председателем «Команды против пыток» Сергеем Бабинцом. По его словам, возможно, такое демонстративное «наказание» нужно, чтобы удовлетворить желание общества в физической расправе над причастными к теракту. Мы поинтересовались у правозащитника, как и зачем на шее одного из задержанных уже на судебном заседании мог оказаться пакет, а также в каких случаях подследственных привозят в суд прямиком из реанимации. Бабинец не уверен, что этот пакет мог использоваться для пыток. Скорее всего, считает он, его натянули на голову подозреваемому, чтобы тот не видел, куда его ведут.

«Как мне кажется, на одной из видеозаписей, когда задержанных выводили из микроавтобусов, у них были закрыты глаза. На головах были то ли шапки, то ли пакеты со скотчем. У одного был как раз пакет натянут на голову для того, чтобы он не видел, куда его ведут. Такие методы передвижения задержанных практикуются, используются достаточно часто. Не факт, что этот пакет использовался, например, для того, чтобы человека пытать. Ну это опять же мое предположение», — говорит он.

Что касается доставления в суд задержанного в критическом состоянии, правозащитник также отметил, что это не уникальная ситуация. Он рассказал, что в его практике бывали случаи, когда фигурантов «не то что на каталках, а на руках прямо притаскивали». При этом нередко в аналогичных обстоятельствах проводится выездное заседание, когда судья и другие участники процесса приезжают в палату к подследственному. Однако в нынешней ситуации такое вряд ли было возможно из-за экстраординарности дела, полагает Бабинец.

По мнению адвоката Леонида Абгаджавы, жестокие действия силовиков при задержании террористов могли быть вызваны в том числе, чтобы показать обществу, что реакция на трагедию есть. При этом он оговаривается, что мотивация правоохранителей все же довольно туманна. «Потому что, конечно, это все выглядит как подтверждение того, о чем правозащитники десятки лет говорили — что у нас есть пытки. И когда государство в лице тех или иных представителей это многократно отрицало, вот все это отрицание свелось на нет просто в один день», — говорит он.

Специализирующаяся на делах о пытках адвокат Ирина Бирюкова разделяет мнение Абгаджавы о том, что такая жестокость правоохранителей — своеобразная попытка оправдаться перед обществом за то, что «такой чудовищный теракт стал возможным». Она опасается, что такие инциденты вскоре могут участиться.

«Читая комментарии под видео, где задержанные по подозрению в совершении преступления имеют следы пыток, я вижу, что часть общества одобрительно относится к тому, что сотрудники правоохранительных органов применяют пытки. И это иллюзия, что так поступать будут только с теми, кого подозревают в совершении преступления. Если обществом такие действия будут приняты без возмущения, я уверена, что такие кадры мы будем видеть намного чаще», — утверждает Бирюкова.

Каждый из вышеупомянутых экспертов подчеркивал, что пытки далеко не новшество в правоприменительной практике в России: правозащитники давно и регулярно обращали внимание на эту проблему, иногда даже добиваясь привлечения к ответственности. Все они также отмечают, что до настоящего момента государство как бы стыдилось этого явления и старалось скрывать его, таким образом косвенно признавая, что пытки не норма для российского общества.

«Но, кажется, сейчас уже даже перестают создавать эту видимость, — считает адвокат Бирюкова. — В Уголовном кодексе относительно недавно была введена ч. 4 ст. 286, где законодатели наконец-то признали, что у нас есть пытки и надо наказывать за такие преступления. Даже есть какое-то количество приговоров по этой статье, что-то около сорока, если мне не изменяет память. Но сейчас становится очевидным, что чем дальше, тем меньше данная статья будет работать».

«Если ты таджик, то отменяй заказ»: по всей стране отмечают рост ксенофобии к приезжим

Еще одним последствием теракта в «Крокусе» стал рост ксенофобских настроений в стране. В первые дни после трагедии стали появляться новости о проявлении нетерпимости к таджикам и другим выходцам из Центральной Азии, а власти заговорили о необходимости ужесточить миграционные законы. Например, 25 марта в аэропорту Шереметьево задержали прилетевших в Москву граждан Кыргызстана. Сообщалось, что их не выпускают из аэропорта: завели в отдельную комнату и забрали паспорта. Клиенты сервисов такси стали требовать от водителей указывать национальность: в случаях, если таксистом оказывался таджик, пользователи отменяли заказ. Скриншоты переписок пассажиров с водителями распространились в соцсетях. В некоторых рабочих чатах, где состоят трудовые мигранты, рассылаются голосовые сообщения, судя по всему, от их руководителей, с просьбой не появляться на улице в ближайшие дни и не выходить на смену. В столичных общежитиях, в которых живут мигранты, полиция провела рейды.

Миграционный юрист Александр Ким рассказал «Москвич Mag», что в текущей ситуации следует различать два вида общественной реакции. Первую можно назвать естественной реакцией после трагедии, а вторую — искусственной пропагандистской накачкой. «Реакция общества бывает, конечно, всякий раз после таких событий. Скажем, предвзятое отношение к чеченцам в 1990-х и начале 2000-х годов было примерно такое же, но это более или менее проходит через какое-то время. Меня беспокоит, честно говоря, больше то, что происходит сейчас в пропагандистских СМИ и у блогеров, которые явно как-то аффилированы с государством, например у того же Позднякова. Я имею в виду, что происходит пропагандистская накачка антимигрантских и антимусульманских стереотипов. У меня подозрение, что это делается намеренно и с определенной целью. Что это за цель — это как раз тот большой вопрос, на который у меня пока нет ответа», — полагает он.

Юрист предполагает, что государство готовит меры «антимиграционного характера», которые не будут связаны с введением визового режима для трудовых мигрантов. Ким условно назвал эти меры массовой системной эксплуатацией. Их суть может заключаться в запрете на выезд из России для мигрантов и их безоплатном труде. По его мнению, для государства такая мера может быть эффективна, так как в России сейчас «катастрофическая нехватка рабочих рук».

Председатель профсоюза трудящихся мигрантов Ренат Каримов, напротив, считает, что российское общество достойно ведет себя после такого крупного потрясения, как теракт, так как смогло удержаться, например, от погромов. Такие моменты, как отмены такси и заказов и рейды в общежитиях, нужно «потерпеть», считает он: «В целом можно сказать, что после такой ужасной трагедии русский народ и российское общество все-таки достойно себя ведут, нет никаких значимых проявлений насилия над трудовыми мигрантами. Нет никаких погромов, поэтому еще раз взвесьте на чашах весов — смерть 140 человек с одной стороны, а с другой — что кто-то не сел в такси, потому что за рулем был таджик. Это плохо, но с этим скорее можно смириться, чем с тем, что мы потеряли столько людей. Мы не знаем, сколько еще потеряем, вот в чем трагедия».

Вероятность ужесточения миграционных правил Каримов считает популизмом. «В Российской Федерации есть политики и журналисты, задача которых состоит в том, чтобы время от времени выступать с какими-то криками. И это те же самые люди, которые в мирное время говорили, что что-то надо делать с миграционной политикой. Сейчас они получили дополнительную подпитку и говорят: “Помните, мы говорили, нам надо ужесточать”. Поэтому это то, что сейчас называется “хайп поймать”, увеличить количество подписчиков или, для депутатов Государственной думы, увеличить число голосов на будущих выборах», — заключил он.

Фото: Владимир Гердо/ТАСС