О детстве, проведенном на Большой Грузинской в квартире Ии Саввиной, о желании быть петербургской штучкой, а не столичной куклой, о надуманной американской деловитости москвичей и о новом сериале Start «КрисТина».

Родился и вырос…

В Ленинграде. Хорошее детство провел в интернате в Петергофе. Мы жили все вместе большой-большой семьей. И хоть пробыл там всего три года, у меня до сих пор остались друзья оттуда. В Петербурге оказался в Выборгском районе, около метро «Черная речка», на улице Торжковской.

Пышки на Большой Конюшенной и крепкий чай с молоком и бутербродом: черный хлеб, масло, докторская колбаса — предел мечтаний.

Юность…

В том Ленинграде не было такой иллюминации. Весь город был темным, только Невский проспект более или менее освещался. Но нам это сильно не мешало. Мы были молодыми: много желаний и амбиций. Поэтому внимания на временные трудности под названием «советская власть» и ее воплощения мы не обращали.

Ленинградские адреса…

Пожить удалось на Пяти углах — историческое место; в общежитии около театра Ленинского комсомола, на Торжковской, на Римского-Корсакова почти напротив Никольского собора, куда мы с мамой всегда вместе ходили в церковь и где крестился и венчался мой сын. Недалеко от набережной Крюкова канала жила мама, бывал у нее практически каждый день. А моя городская квартира — Литейный проспект.

На загород времени не хватает: очень много забот в Петербурге — каждый день приезжать из Лисьего Носа тяжеловато. Тем более что я не за рулем. Но городское такси сейчас доступно и по цене, и по скорости — гораздо более удобно, чем искать парковку.

Беглов…

А что, он что-то делает с городом? Хотя да, Литейный проспект был перекрыт — месяца полтора были вечные пробки. Но Литейный чинят каждый год — не понимаю, что за волшебники делают такие ремонты, при которых асфальт через полгода приходит в негодность. На моей памяти это уже раз десятый. Впрочем, то же с Невским проспектом: ежегодно замирает движение, все перегорожено, чудовищная колейность. Не только некрасиво и неудобно, но и очень опасно.

Обо всем остальном, о потраченных не так и не туда деньгах…

Я не говорю об экономике, потому что ее не понимаю — не сужу ни нашу администрацию, ни губернатора, ни правительство в Кремле. Понимаю, как им трудно руководить такой гигантской страной, это такая ответственность, что у меня просто испарина на лбу, когда я думаю об ощущениях человека, который у руля. Время все расставит на свои места. Как говорили цари, «я вам Богом дан» — это все наша судьба, которая не подвергается никаким выборам и решениям народа, где-то есть большая книга, где все это записано, но нам не дано ее прочесть.

Единственное, мне бы хотелось, чтобы новое здание Мариинского театра, построенное на Театральной площади, было перенесено и стояло напротив башни «Газпрома». Тогда будет очень гармонично. Когда-то архитекторы и градостроители продумывали старое здание Мариинки как доминанту, центр композиции — все группировалось вокруг этого самого красивого театрального европейского здания. Но архитектурная идиллия нарушилась, когда сзади построили новое сооружение, конкретно против которого я ничего не имею, ведь там прекрасный свет, звук, много зрительских мест, но это красивое современное здание гармонировало бы именно с хай-теком «Лахта-центра», который мне тоже очень нравится, и стоит он на своем месте. Построить бы театр через железную дорогу — вышел бы прекрасный архитектурный ансамбль. Но, боюсь, это невозможно.

Мои отношения с Москвой…

Не помню, чтобы я когда-то хотел переехать в Москву. Впрочем, меня никто туда и не приглашал. Хотя я слукавил, когда сказал, что совсем не было никаких предложений. Пока я живу в Петербурге, я «петербургская штучка», поэтому меня приглашают на всякого рода мероприятия, а как только на мне «женятся» и перевезут меня в столицу, я для них стану очередным. И будет неважно, состоялся я здесь или нет, а важно, что все-таки перетащили: теперь он наш и сидит в коробке, как у Карабаса Барабаса в ящике на железных крюках висят куклы. Я не хочу быть куклой, хочу — «питерской штучкой».

Но в столице раньше бывал довольно часто: есть телевидение, разные проекты, корпоративные вечера и большие правительственные концерты, которых становится все меньше, а в связи с карантином и вовсе нет, поэтому в Москву наведываюсь уже реже. Но два-три раза в месяц езжу регулярно.

Моя Москва — это…

Большая Грузинская, квартира потрясающей актрисы Ии Сергеевны Саввиной, которая, к сожалению, уже не живет на этом свете. Она была моей «московской мамой»: примерно с 14 лет я каждые каникулы приезжал к ней. Наслаждение! У нее в доме бывали потрясающие люди, все самые известные: и не только по узнаваемости, а по замечательности, к ней дурные и неинтересные не приходили. Большой жизненной школой было общение с ее гостями — с разными характерами, судьбами, наборами дурных и хороших качеств, но все они формировали культуру этой страны в целом: Высоцкий, Богатырев, который был не только актером, но и невероятным художником, всех не упомню, да и перечислять долго.

Сама Ия Сергеевна была совершенно потрясающей: необычайно остроумная и радушная, прекрасная хозяйка — у нее все время кипело четыре кастрюли с едой: было понятно, что вечером соберется компания, и она будет всех угощать за разговорами до глубокой ночи. Мне очень повезло, что я стал участником этих бесед. Она же меня учила и книжки читать, и всему-всему, вернее, я сам у нее учился, часто ходил к ней в театр.

Благодарен, что она воспитала меня как человека, который очень любит Москву. Никакого петербургского снобизма по отношению к столице у меня нет. Считается, что петербуржцы очень амбициозны в плане города: есть такие люди, но я к ним не принадлежу. Москва мне по-своему нравится, Петербург — по-своему: это моя родина, где я живу и буду продолжать жить.

Ленинград для меня родной город, он живее. Я многое прощаю Петербургу, потому что каждый уголок мне здесь близок: я везде бывал, все знаю, все видел.

Ия Сергеевна же вместе с Москвой объяснила мне, что если ты ничего не делаешь, то ничего и не произойдет. Москва живет в другом темпе. Мне уже сейчас не угнаться за москвичами: они уж больно быстро проживают свое время.

Архитектура…

Сталинская архитектура, которой изобилует Москва, отражает эпоху: понятно, что за настроение царило в стране и что за люди там жили. Такая древнеримская архитектура — статуи, венки, колосья…  В Риме стояли боги, а у нас — рабочие и колхозники, которые тоже были обожествлены той властью; но не люди, а миф о них, счастливых и живущих в достатке, чистоте и уюте. Скульптура «Рабочий и колхозница» воплощает идеалы — люди шли по жизни с серпом и молотом. В жизни такого не было, хотя архитектура говорит об обратном.

Петербург в архитектурном смысле мне ближе.

Сравнивая Москву с Петербургом…

Я придумал, в чем состоит разница между Питером и Москвой: Москва — город, сделанный и сформированный из людей, они — самое главное. Вся движуха от них, люди — сердцебиение города. А у нас Петербург — город, которому мы не нужны, настолько он самодостаточен. Если щелкнуть пальцами и убрать всех людей из Питера, то ничего не изменится: он как стоял, так и будет стоять. Замершая в архитектуре музыка. Не знаю, хорошо это или плохо.

Городской романс…

Высоцкий, Окуджава, Визбор — много с кем из наших великих поэтов я был знаком и горжусь этим. Этот жанр, где предпочтение и приоритет стихам и словам, называется городским романсом: и Вертинский, и даже Андрей Макаревич…  Трудно назвать это сложной музыкой, но в их исполнении — настоящие полные симфонии. Все удивительно чисто сынтонировано — ни одной фальшивой ноты ни в плане чувства, ни в плане музыкальной техники. Все эти люди — они великие. Великие! И города можно почувствовать, послушав их чистые романсы…

Патриотизм…

«Первое прибежище негодяя». Само слово у меня вызывает не всегда приятную сегодняшнюю ассоциацию. Мне нравится любовь к родине, верность традициям, трепетное отношение к великой культуре. Но слово «патриотизм»…  Чем больше человек его повторяет, тем меньше он в него верит. Чем больше кто-то орет «Россия!», тем больше я ему не доверяю. Про свою любовь не орут. И настоящие ветераны, а я с ними много общался, никогда не кричали про свои подвиги — они стеснялись. Например, с Николаем Александровичем Боярским, который Мишин дядя, я играл на сцене. Мы очень дружили, но я далеко не сразу узнал, что он кавалер двух Орденов Славы, побывавший в плену и по-настоящему защищавший родину. Настоящий человек и настоящий патриот! И ветераном он был настоящим, и артистом. Это мне симпатично. А крики «ура!» не люблю.

Любимые московские районы…

Люди, а не места.

Но очень нравится Тверской бульвар — всегда там останавливаюсь в одной и той же маленькой гостинице. Люблю в свободное время гулять по Тверскому. Нравятся и маленькие переулочки, и огромные проспекты, где транспорт идет в шесть рядов в одну сторону, мне тоже очень нравятся, ведь есть возможность ехать по широким дорогам! В Петербурге же, чтобы расширять Невский, придется рушить жемчужины архитектуры. Да и исторических проспектов немного: улица Гороховая, Невский и Вознесенский (проспект Майорова) — три луча, на которых построен Петербург. А Москва — кольцами. Совершенно другой принцип: торговый город себя защищал, а потом крепости не понадобились, потому что никакого нашествия по суше не ожидалось, кроме Второй мировой войны, когда фашисты получили такой отпор, которого они и заслуживали.

Москвичи отличаются от петербуржцев…

У москвичей практически нет времени общаться на улицах. Это избитая тема: москвич не знает дорогу и наверняка родился не в этом городе. Если же у петербуржца спросить, то он покажет: я на такие просьбы всегда откликаюсь и объясню, как дойти и найти. В столице же ценно время: нужно потратить хотя бы полминуты, которой у человека, идущего по московской улице, нет — он наверняка спешит по делу.

В этой надуманной деловитости москвичи похожи на американцев. На вопрос «Как живешь?» американец всегда говорит: «Отлично!» И москвичи так. За стереотипным подходом к жизни, что все класс и прекрасно, исчезают духовные ценности, общение — люди редко ходят друг к другу в гости, что было традиционно для нашей страны: никогда при советской власти в магазине ничего не было, при этом холодильники у всех под завязку; а сейчас парадокс в том, что хоть в магазинах все есть, но дома — никого.

Меня беспокоит…

Я очень любил Строгановский дворец на Невском проспекте, при нем был старый полузаброшенный садик с фонтанчиком, куда, взяв блокнот, я ходил писать домашние сочинения — получалось очень быстро. Там было хорошо, а сейчас рестораны-рестораны…

Сериал «КрисТина» на видеосервисе Start…

Я никогда не презирал сериалы, для многих людей они явились вспоможением и ступенькой к известности, что необходимо для любого артиста: артиста должны узнавать. Я снимался в самой первой ментовской стрелялке: автор — Слава Барковский, называлась «Русский транзит». И хоть с точки зрения современных технологий все достаточно наивно снято, но это было лет тридцать назад, даже до «Фонарей». «Транзит» был очень удачен в плане качества актерской игры. И никогда пренебрежения, тем более брезгливости, к сериалам я не испытывал. Если артисту предлагают работу, он должен работать. Я был рад сняться в «КрисТине» — раньше сериалы были робкие, неспелые, некачественные по съемке, а сейчас другое дело.

Для меня любая работа — возможность пообщаться с людьми, познакомиться с новыми ребятами. Это драмеди с элементами триллера, где я играю папу сразу двух девочек, которые на самом деле один человек, но существующий в двух лицах (обе в исполнении Юли Хлыниной). Если эта магическая история получилась, то зрителю будет интересно. По крайней мере сниматься было любопытно.

С молодежью здорово работать, это сразу обязывает быть авторитетом. Я не имею права на промашку, должен быть примером. Это и есть педагогика. К сожалению, великие преподаватели ушли из театральных институтов, их уже нет на свете. Где учиться новому поколению — неизвестно. Новых великих педагогов пока не будет: из всех тех моих ровесников, которых я хорошо знаю и которые сейчас преподают, я никого не могу выделить. Пусть молодежь на площадке хотя бы смотрит на нас, красивых, трезвых, знающих текст, хорошо играющих и всегда радостных и готовых слушать про себя не только хорошие слова, но и критику.

Преподавать в театральном институте тоже не хочу — не хочу ходить на работу на завод по производству артистов. Я бы нашел людей, которые могли бы у меня учиться частным образом и которых я бы выпустил настоящими профессионалами, но, боюсь, это невозможно. Вот и остается воспитывать подрастающее поколение на площадке. Как это получилось в очередной раз, уже можно посмотреть на Start.

Сериал «КрисТина» уже на Start.

Фото: пресс-служба онлайн-кинотеатра START