О невозможности гулять, красоте Большого Москворецкого моста зимой на рассвете, непостижимой популярности «Кофемании» и Москве как бесформенной посудине.

Я родился…

В Нижнем Новгороде.

Сейчас живу…

В Москве, в районе Покровки. Сложно сказать, почему я выбрал именно этот район, учитывая, что в целом я не хотел жить в Москве. Долгое время живя здесь, я, по сути, жил где-то в другом месте. Сначала четыре года   исключительно внутри ГИТИСа, в репетиционном зале, ну и в институтской общаге. Потом еще несколько лет так же — внутри МХТ. И только в последнее время начал жить именно в Москве и ужаснулся. Потому что почти полжизни я живу в городе, который мне не нравится. На то есть ряд причин. Москва для меня какая-то бесформенная посудина. Здесь совсем нет самости, точнее, это самость большого села. Чего только стоят все эти названия — Сивцев Вражек, Кривоколенный. Я понимаю — Рылеева, Пестеля, Декабристов, это другое дело.

Люблю гулять…

Я вообще не понимаю, как можно гулять по Москве. Ну где тут гулять? Даже Бульварное кольцо все время заканчивается и нужно стоять на светофоре. Гулять можно и следует по Центральному парку в Нью-Йорке, по Риму, по Амстердаму, по Петербургу, правда, не зимой. По берегу моря — вышел и отдыхаешь.

Любимый район…

Любимого района, по сути, нет. Чистые пруды, где я поселился, меня, скажем так, устраивают. Это наиболее петербургский район в плане архитектуры, хотя наверняка сообщество архитекторов посмеется над моими словами низкими баритонами. Но по ощущению тут нет московского зодчества, всех этих теремов. Многие превозносят Патрики, дескать, вот она, новая Москва модного европейского образца. Но для меня это другая крайность. Мне кажется, однажды, если задует действительно сильный ветер, все эти женщины с губами, которые там прогуливаются вокруг пруда, полетят на них. Или я часто представляю, как они плывут на кораблике по Москве-реке, он переворачивается, и они всплывают грудью вверх. Единственное место в Москве, где ты ощущаешь пресловутую красоту, это Москворецкий мост на рассвете зимой, если снег валит, и вот все эти купола и колокола перед глазами. Но и то это зрелище на 5 минут, не больше.

Нелюбимый район…

Нелюбимого района нет, просто Москва не мой город. Даже «дух» Москвы — смесь запахов краски, замшелых дворов и выхлопных газов — мне глубоко неприятен. Типичная Москва для меня за Баррикадной, ужасно не нравится этот район.

В ресторанах…

Вообще-то я не ходок по увеселительным заведениям. Однако большую часть времени провожу в «Кофемании», вот и сейчас здесь сижу. Тут хорошо работать, но феномен «Кофемании», ее популярность мало объяснима. Вокруг полно приятных мест, но никто не ходит, а здесь всегда битком. Это, видимо, такой «Макдоналдс» десятых годов. Особенно я ценю одну секретную «Кофеманию», но адрес не раскрою. Я там всегда, даже когда меня там нет. Ну и в «Кофеманиях» драться хорошо, с некоторых пор это главный московский ринг. Еще я ценю «Тажин» на Трубной, там правда вкусно, и Cutfish, оправданно дорогой ресторан, в котором я ем поке с лососем буквально как семечки. Bebe de la mer на Петровском бульваре тоже нравится. Зато толком не нравится ни один столичный бар, они все какие-то типовые, конвейерные. Вот в Стамбуле или Петербурге бары обладают своим характером. В Петербурге много частных питейных заведений, и они отражают индивидуальность владельца. Ярчайший пример — «Продукты» Лизы Извозчиковой. А в Москве все одинаковое. Даже почивший «Симачев», к которому я долго привыкал и приспосабливался — модный, классно сделанный бар, но не более.

Место, куда давно собираюсь, но никак не доеду…

Да, пожалуй, такого места нет. Москва славится своими окрестными центрами условной «духовности». Типа Сергиева Посада, но мне там скучно. Вот после шестидесяти я, может, и заинтересуюсь этой келейной темой, а пока первая ассоциация с такими локациями — певец шансона Крылов, из-за своих внушительных габаритов не вместившийся в келью.

В Москве меня можно встретить кроме дома и работы…

В театре, на спектаклях друзей и у них же в гостях. Сейчас начал образовываться некий гостевой социум, это приятно.

Мое отношение к Москве со временем…

Не менялось. Наверное, как человек, работающий сейчас над спектаклем на Малой Бронной, я должен заявить, что Москва похорошела. Но мне все эти новые просторные тротуары, развитая инфраструктура, троллейбусы и велосипедные дорожки побоку. Я равнодушен к приметам нового счастливого времени. Разве что электрические самокаты сильно меня выручили минувшим летом, это правда очень удобно, я постоянно их арендовал и не опоздал ни на одну встречу в итоге.

Главное отличие москвичей от жителей других городов…

По-моему, нет такого понятия, как москвичи. Это страшно неоднородная масса людей, объединенных лишь местом проживания. Ну что общего, допустим, между мной и героиней фильма «Айка»? Впрочем, я вижу разницу между москвичами и петербуржцами. Например, репетируя спектакль в БДТ, никому в голову не приходит обязательно ангажировать в постановку кинозвезду, да их там и нет в труппе. Принято считать, что москвичи вечно куда-то торопятся, они более энергичны. Но мне это качество как раз не близко. Я сам начал с годами меняться в Москве, в эту энергичную и далеко не лучшую сторону.

В Москве лучше, чем в мировых столицах…

На сегодняшний день сервис, наверное, особенно в такси. Ну и потом Москва действительно никогда не спит. Москву, разумеется, следует сравнивать с другими мегаполисами — Нью-Йорком, Стамбулом, Рабатом, но вообще главная параллель — это Лос-Анджелес. Калифорнийская столица ровно такая же ерунда, как и Москва, и даже хуже, хотя, казалось бы, что может быть хуже Москвы? Город, которого не существует, сплошные автомобильные развязки и где-то плещется океан.

Петербург лучше Москвы! Хотя сравнивать их нельзя. Ибо Петербург провинциален, точнее, это небольшой и очень красивый город. Вернуться бы я туда не хотел, правда. И не потому, что там нечего делать, как любят говорить москвичи. Андрею Могучему и Льву Абрамовичу Додину есть же, чем там заняться. Просто я не люблю оборачиваться, все равно ты движешься вперед. Если переезжать в Петербург, то только в качестве губернатора.

Фото: из личного архива Александра Молочникова