О желании освободить центр от контор и оставить его только для жизни, о том, как изменилась любовь москвичей к городу, и о взгляде на Москву с высоты лет, проведенных в Швейцарии.

Город детства…

Я жил и в Санкт-Галлене, и в Цюрихе, и в Люцерне — это три города в немецкой части Швейцарии. Переехать в Швейцарию, когда мне было 4 года — решение родителей: жили там шесть лет — много лет путешествовали, сменили несколько городов.

Санкт-Галлен — очень смешной, весь миниатюрный. Спокойная обычная детская жизнь. Там классные, очень строгие школы — смешно, что я как раз учился в обычных государственных школах, которые были невероятно дисциплинированные — учительница могла дать линейкой по рукам, если ты себя неправильно вел.

Для меня самым родным, понятным и приятным стал город Люцерн: он удивителен всем, чем только можно — находится на берегу Фирвальдштетского озера (озеро четырех лесных кантонов), на каждом заливе стоит город, один из них — Люцерн, на него смотрит гора Пилатес, где, по легенде, после всех событий в Иерусалиме закончил свою жизнь Понтий Пилат: очень красивая, величественная гора поднимается над всем городом. С детства я был в курсе, что Ленин не сильно страдал в ссылках, потому что в Люцерне, например, он провел достаточно много времени, а это один из красивейших городов света.

В плане культурной жизни там я рос на всеобщеизвестной музыке конца восьмидесятых и девяностых. Потом, как у всех сверстников, началась история скейтерства, которая проходила под всякие гранж-«Нирваны», потом пошли Beastie Boys — все медленно переросло в хип-хоп.

Классической была история, что все носили брюки, сползающие до коленок — что в Швейцарии, что в Германии, что в России нас всегда окликали бабули: «Ребята, у вас сейчас штаны спадут — поднимите, пожалуйста».

Моя возрастная группа была не на скейтбордах, а на роликах, причем были обычные беговые, а были модные, с маленькими колесиками — на них мы прыгали по всяким лестницам, перилам и прочим железным конструкциям. Относительно культурно-молодежной жизни в моем случае это скорее поп-музыка. До 10 лет слушал все дома, а в дальнейшем перешел на электронную музыку — и в ней и остался: через Depeche Mode и Faithless до великих Prodigy, но это все уже было куплено в Москве.

В 16 лет я попал на Depeche Mode в «Олимпийском»: это было удивительно, потому что слева от меня на стуле плясал Сергей Мазаев, а справа — девочка, которой было лет двенадцать. Тогда я понял, что эти ребята доставляют удовольствие всем шести поколениям, живущим ныне на Земле. Это был потрясающий концерт, который я запомнил на всю жизнь, в рамках тура с альбомом Exciter. Забитый «Олимпийский», все подпевали — меня поразило, что практически вся центральная часть партера была отдана под звукорежиссуру и мастеринг — так они серьезно относились к звуку. Представляю, сколько билетов они могли продать на эту площадь, но вся она была занята звукоинжинирингом: кабели, графики, эквалайзеры, люди носятся.

Вернулся в Москву я…

Прям в самый разгар девяностых — огромнейший контраст: в моей голове люди ездили на джипе только если у них есть ферма, иначе зачем? А тут весь город был на всяких «субурбанах» и «тахо».

Интересный, немного мрачноватый город, в котором не было ничего из того, что нужно молодому человеку — ни компьютерных игр, ни дисков. Но медленно-медленно вникаешь и выясняешь, что есть «Горбушка». Фантастически свободное время, где было все возможно: все очень странно — зарождалась куча всего нового. Мое поколение — поколение, которое сидело на Yahoo!: я помню день, когда мы с ребятами на компьютере впервые вышли в интернет, и первый сайт, на который мы зашли — «Нирвана», грузился он минут тридцать, прогрузилось три картинки — и это было ликование. Потом вышла первая в мире многопользовательская игра: еще никто в мире не знал, что это такое, а мы уже на этом отвратительном интернете пытались в нее играть. Были 486 IBM как модные компьютеры — зарождалась современная IT-культура, начинался интернет. В Москве я доучивался в школе на «Юго-Западной», и на Южке было много компьютерных клубов.

Районы…

Я очень люблю Арбат по совершенно неизвестной мне причине — никогда там не жил, но всегда мечтал оказаться в арбатских переулках. В мою молодость на Арбате было модное индийско-йогическое кафе: тогда почему-то не ассоциировали йогу и Индию с ЗОЖ — все время было весело, странные люди, горели благовония.

Обожаю Тишинку, Зоологическую — я жил там пару лет, один из самых любимых районов: вроде самый центр, но спокойный, нет широких дорог, все вокруг способствует для нормального, спокойного дня.

Не люблю район Бауманской — учился там в институте: дорога занимала полтора часа. В обед, после занятий, получалось выбраться оттуда только через две улицы, которые намертво стояли всегда — тратили там час. Всегда. Мне 37, поступил я в институт в 16 — и спустя 21 год, недавно оказавшись там, я опять простоял час на той же самой улице в огромной пробке. Магический заколдованный район, где все не так, как надо.

С детства не понимал: на Яузе есть дорога вдоль воды — каждый год это ограждение красят заново поверх старой краски. Ни разу в жизни не видел, чтобы что-то ошкурили. И эта штука облупляется и становится невероятно страшной через месяц покраски. А главное, невероятные слои красок сформировали новые декоративные элементы ограждений, похожие на скульптуры Гауди — растекающиеся краски в пространстве.

Поэтому глобально не очень люблю район Бауманки, хотя провел там пять лет: мрачные ассоциации — плохой трафик, все серое, отсутствие логики, движения, какие-то переулки-закоулки.

Очень люблю Тверскую, где сейчас и живу. Хотя в разгар Патриков и после не очень долюбливал этот район — мне всегда казалось, что Никитская и Брюсов гораздо более приятные.

Был недавно в Чертаново по работе — и пожалел, что не оказался там раньше: мне кажется, в плане урбанистики это совершенно удивительный район. Наверное, только в Союзе могли так систематично и продуманно построить целый огромный район. Он очень концептуальный, там интересное устройство внутренних дворов, где-то мне это даже напоминало микрорайоны Италии.

Очень люблю знаковые места, в основном которые посещаешь, когда в Москву приезжают друзья-иностранцы: те же Сандуны.

Хочу изменить в городе…

Мне бы хотелось удалить юридические лица из жилого фонда в ЦАО — почему-то у нас есть общий фарватер мысли, что из ЦАО нужно убрать жителей и сделать его деловым центром — мне кажется, ровно наоборот: нужно убрать массу второ- и третьестепенных лиц — копировальщиков, курсы английского языка и прочий бред — и дать людям спокойно жить в центре прекрасного города, который создан для посещения его туристами, и вообще он мог бы расцвести в какой-то другой парадигме: я живу на Тверской, 9. При глубочайшем уважении к нашему мэру и большой-большой благодарности за то, что у нас чистый, ухоженный, фантастически оформленный, невероятно удобный и организованный город. Как только ты из этого всего заходишь в любой двор в центре, попадаешь в девяностые в плохом смысле: в моем дворе зарегистрировано 168 юрлиц — пять хостелов, три кальянные и еще невменяемое количество непонятных контор. Нужно освободить жилой фонд от нежилых организаций.

Абсолютно точно могу сказать, что я москвич…

И мне это очень нравится. Я понимаю, что москвичи — отдельный вид городских жителей, которые с каждым годом эволюционируют: у нас появляются общие новые тенденции. Москвичи — это люди, которые сегодня любят парки, быстрое перемещение. Я продал большинство из своих машин и в основном в городе езжу на самокате — это дико удобно и быстро, что касается лета. Москвичи очень свободные в отношении к своему городу и суперэффективные, в чем им этот город помогает: такого количества удобных услуг для бытовой жизни, как в Москве, нет нигде.

Что удивительно, за последние лет пять все иностранцы, которые приезжают, считают Москву одним из самых красивых городов, и еще она в тройке самых чистых. И, безусловно, топ-лидер по удобству жизни и всевозможным услугам. Мне нравится быть москвичом: только настоящий москвич может ехать не по навигатору, а по своей внутренней чуйке, где пробки, и, как правило, ехать вернее, чем посоветовала бы программа.

Москва невероятно разнообразная в плане архитектуры: будучи москвичом, я совсем недавно был в Афинах, где, как только ты выезжаешь из центра, испытываешь жуткий голод даже к обычной архитектуре. Москва — огромный город, практически страна, в каждом районе есть интересные архитектурные сооружения: наследие Союза или современные супермногоэтажные и супермногоквартирные дома — они все равно отличаются, у каждого своя фишка. На Западе ходишь и думаешь: «Блин, ребята, почему же вы не придумали что-то более интересное, чем просто поставить четыре бетонных блока?» У нас в городе много современного и интересного.

Я точно москвич, но очень много где побывал и в нашей стране: Москва, конечно, отличается не только видом, но и ритмом — спешащими, но успевающими людьми. За последние время Москва стала позитивной — всем хочется улыбаться и совместными усилиями улучшать свою жизнь.

Сериал платформы Premier «Онлайф»…

Речь идет о девушках, проходящих некий марафон, а я играю коуча, который его ведет. Возникает масса общественных вопросов: насколько это честно? Эффективно? Работает ли? А могут ли люди без образования проводить марафоны? Вопросы на уровне Думы, но даже когда играешь роль, нужно понять, серьезно ли наставник пытается улучшить людям жизнь или он больше хочет на этом заработать.

Мой герой хорошо зарабатывает, но пытается сделать так, чтобы у людей жизнь хоть немножко изменилась к лучшему. Другое дело, смогут ли они на это согласиться. В принципе, интересная ткань: возвращаясь к тому, что мы, москвичи, все же с утра до вечера читаем улучшайзинговую литературу, прямо наша тема.

Мне кажется, нужно прибегать к советам любых людей, главное, что ты сам делаешь. Я снимаю всякую ответственность с тех, кто ведет такие марафоны.

Съемки были невероятно интересными: у меня никогда не было такого, чтобы три съемочных дня я был один, без партнеров, только с группой. Все время я говорил в камеру: мы записывали видео, как он дает задания участникам марафона — или сам на телефон, или смотря в объектив большой профессиональной кинокамеры. Кажется, благодаря такому опыту я стал лучше понимать людей.

Желаю Москве и москвичам…

Желаю нам гордиться своим городом и тем, что мы москвичи. Не обращать внимания на то, что над нами в России, как в большой стране, немножко подшучивают, считая нас сумасшедшими. Мы должны с гордостью и достоинством нести это знамя.

Желаю продолжить нам развиваться в том же конструктиве — мне кажется, сейчас мы как город стоим на очень красивом, чистом, эффективном пути. Нам нужно продолжить идти по нему и радоваться.

Я, как человек, который живет здесь с 1995 года, понимаю, что наша любовь к городу сильно меняется: раньше бросить бычок было нормальным — это никого не смущало, а сейчас я такого не вижу — люди стали по-иному относиться к своему городу и стали гораздо более требовательными к тому, как он должен выглядеть. Мне это очень нравится, надеюсь, это продолжится и мы будем совместно этот город видоизменять.

С 10 ноября «Онлайф» на Premier.

Фото: Илья Золкин