О ДК имени себя и «скандинавской» провинциальности Ходынки.

Я родился…

В селе в Харьковской области. Во взрослом возрасте переехал в Харьков, чтобы поступить в худучилище. Жили мы крайне небогато, оттуда привычка собирать все, что под ногами валяется, — вдруг пригодится? Так до сих пор и собираю.

В Москве я жил…

Рядом со Строгановским институтом. Я переехал в Москву, как только меня вытолкали из училища на Украине. Заключил фиктивный брак и снял комнату в коммуналке у своей фиктивной жены. Потом я переехал в общагу. Это пространство у меня оставило ощущение тюрьмы — такой жесткий пролетарский район… у меня все время было ощущение, что его население просто не выходило на улицу. Когда они не работали, они готовили, ели и смотрели телевизор. Из Строгановки я, кстати, тоже регулярно вылетал и восстанавливался — три раза.

В Москве я впервые почувствовал себя хорошо…

На Кузне. То есть на Новокузнецкой. Там жил такой Ганс, главный панк страны, и мы у него тусовались. Прямо дома. Было очень смешно — по дому ходил его папа в семейных трусах, и Ганс — с ирокезом. Там собирались Ник Рок-н-Ролл, Гарик Асса и другие неформалы. Там ко мне и прилепилось прозвище Петлюра. Собирались у него — и ехали куда-нибудь на концерт. Потом я начал уже оформлять эти концерты, потом рок-фестивали — так и стал художником не по диплому, а по-настоящему.

В Москве я бываю…

В моем подвале ДК Петлюра на Петровском бульваре и на Октябрьском Поле — у меня там склад. И эти два района — ну такая разница! На Петровском освоен каждый метр — тут у Лепса свой бар, тут ресторан шикарный, тут музей; все круглосуточно бурлит. Приезжаешь на Ходынку — и там тишина, простор, и одно скромное кафе «Примавера» на всю большущую улицу Бирюзова. И в 10 вечера никого на улицах. Такая… скандинавская провинция.

А люблю бывать…

В петанк-кафе La Boule — petanque cafe. Его держит моя приятельница Бланш Нойман. Паркуюсь во дворах на Ленинском, возле «Нескучного сада», и топаю туда.

А среди недавно обнаруженных, прямо у меня на районе — милое место крафт&гриль бар «На Кранах» возле Цветного бульвара. Случайно его обнаружил — ходил на почту, выхожу, вижу, вместо занюханного продмага открылось заведение. Зашел — мама дорогая, какая прекрасная пивная! С террасой, с интерьерчиком теплым! Вокруг — места сплошь жлобские, рядом Центральный рынок, и там публика вся такая чистая и пафосная, фу! Я же неформал, мне это все не очень как-то. А тут и люди нормальные, и обстановка как надо. Я туда даже небедных своих знакомых вожу — нечего по ирландским пабам шастать, когда на районе такая красота.

И не люблю бывать…

В Высоко-Петровском монастыре. С недавних пор. Монастырь предъявил права на помещение, в котором находится мой подвал, и сейчас он фактически захвачен (подвал, называемый еще «ДК Петлюра», находится в жилом доме, который граничит с монастырем, но до последнего времени не принадлежал ему — «Москвич Mag»). Перекрыли мне вход в мой подвал, а там почти вся моя коллекция одежды — я ее 35 лет собирал, там есть уникальные предметы: платья Марины Цветаевой и Клавдии Шульженко.

Я туда могу только по звонку попасть. Сторожами поставили каких-то людей, которые, как мне рассказывают, не всегда бывают трезвыми. Они там спят, прямо в моих помещениях, где находится моя коллекция! Чемоданы старинные подавлены, маски для перформансов валяются на полу. И это называется «ответственное хранение», под которым монастырь подписался? Мне власти и монастырь обещали в качестве компенсации новое пространство на Сретенке, в Колокольниковым переулке. Я ездил смотреть — там все с нуля надо делать, начать и кончить. Я за 23 года заплатил городу 22 миллиона рублей аренды за свой подвал. Неужели не заслужил человеческого отношения?

Моя выставка…

Называется «Археология Петлюры» и проходит в Музее Москвы. Именно музей предложил мне ее сделать. Вы вот иногда пишете про всякие московские раскопки — найдены древние булыжные камни или монеты 500-летней давности. А я представляю археологию ХХ века — ботинок, найденный на чердаке, старый чемодан, одежду. Я выступаю не только как коллекционер, а как художник с музейным подходом — я представляю найденные объекты, камуфлирую их немного и складываю из них композицию выставки.
Выставка моя стала своего рода ответом на то, что происходит сейчас с моим подвалом, с моим арт-центром. Чтобы и обычные зрители, и чиновники департамента культуры, скажем, увидели, чего стоит коллекция Петлюры и почему ее надо спасать.

«Археология Петлюры» открыта до 31 декабря в Музее Москвы.

Фото: Виктория Виатрис/ m24.ru