О жизни рядом с тюрьмой и психбольницей и о том, почему разлюбил Москву.
Я родился…
Все уважаемые москвичи моего поколения рождались либо в роддоме имени Грауэрмана (это рядом с Арбатской площадью), либо в Институте акушерства и гинекологии (это на Пироговке). Я родился на Пироговке.
Сейчас живу…
Жил я много где. В раннем детстве я жил на Стромынке рядом с тюрьмой и психбольницей при «Матросской Тишине», но про это я ничего не помню. Потом я жил на Кропоткинской, на Пречистенке, в ранней молодости — на Яузском бульваре. Потом меня вынесло из центра черт знает куда — за Речной вокзал на улицу Дыбенко. Позже я вновь приблизился к центру, хотя с другой, южной стороны, и поселился на углу улиц Дмитрия Ульянова и Вавилова, откуда, впрочем, я почти на десять лет отбыл в Париж, где я тоже жил в разных частях — у площади Бастилии и рядом с Венсенским замком. А сейчас я живу в самом начале Дмитровского шоссе, на Ивановской улице. Такое тихое милое зеленое место там, рядом замечательный парк «Дубки». И не в центре, и не на окраине. Просто я поменял квартиру и подвернулась эта.
Гулять в Москве…
Я вообще разлюбил, хочу признаться. И Москву я тоже как-то уже давно разлюбил. Москва переросла себя, она слишком большая, и она уже не город для людей, а город сам для себя. В силу возраста я помню удивительные времена. Например, в середине 1960-х я учился в Московской средней художественной школе, которая находилась в Лаврушинском переулке, напротив старой Третьяковки, в километре от Кремля, даже меньше. Там в переулках кудахтали курицы, пели петухи, коров вот не было, не буду врать, а козы были — мне страшно нравилось. А когда я жил на Пречистенке, то в переулках, которые сбегают к реке (теперешняя «Золотая миля»), стояли деревянные домишки с садами, весной цвели яблони и вообще как-то было все чудесно. Я понимаю, что в эти времена вернуться невозможно, и это даже не ностальгия, а просто хотелось бы, чтобы Москва была более деревенской, может быть, без коз (хотя и козы тоже хорошо), но просто чтобы она вновь стала большой деревней.
Еще в 1980-е годы, когда я жил на Вавилова, внутри квартала между пятиэтажками были огороды, где росли редиска, огурцы, укроп. То есть люди по привычке (а почему бы и нет, собственно говоря) сажали овощи.
Любимый район в Москве…
Поскольку я довольно долго жил на Яузском бульваре, у меня, пожалуй, до сих пор любимый квартал этот треугольник между Солянкой и Китай-городом, Маросейкой, Покровкой и бульварами. Хотя все так изменилось, все залакировали. Вообще Москва слишком залакированный город, на мой вкус. Потому что мои любимые западные города Рим и Париж удивительно умеют соблюдать баланс между подчеркнутостью, обшарпанностью и чистотой. А Москву превращают в какой-то даже не то что чистый, а ненатурально стерильный город, хотя она сопротивляется.
Нелюбимый район…
«Москва-Сити» — это безобразие с архитектурной и просто с человеческой точки зрения. Меня приводят в какое-то ошеломление и возмущение «человейники». А из-за Новой Москвы все ближайшие пригороды превращаются в кошмар из футуристических снов. Вот рядом со мной у метро «Дмитровская» на крошечном пятачке с видом на железную дорогу и Дмитровское шоссе построили почти до конца три огроменные высотки… Не знаю, сколько этажей, потому что еще не достроили, но этажей сорок, наверное. Три чудовищных «человейника», причем они бизнес-класса. Я совершенно не представляю, каким надо быть идиотом, чтобы за большие деньги купить себе квартиру в таком доме, в таком месте, где не будет ни двора… вообще ничего не будет.
И знаете, я совершенно не страдаю ностальгией по советской эпохе, но даже эти хрущевские пятиэтажки и ранняя брежневская архитектура более гуманны, чем «человейники». Может показаться абсолютно парадоксальным, но параллелепипеды и коробки лучше нарисованы, чем вот эта новая московская архитектура. А самое главное, что тогда все-таки предусматривались дворы, пространство для прогулок, для сиденья на лавочке, для гулянья с детьми и собаками, а в этих новых постройках — нет.
В ресторанах…
Я не очень такой ресторанный человек. Когда лень что-то готовить, я заказываю. Иногда просто встречаюсь с людьми в кафе, но в принципе нет, я не ресторанный человек. Не люблю есть в людных местах.
Место, до которого я долгое время не мог доехать…
Нет. Несколько раз я оказывался в местах, в которых раньше не бывал. Ну и, ей-богу, мог бы там и не бывать. Я москвич в каком-то поколении, почти всю жизнь прожил в Москве, при этом во многих районах никогда в жизни не бывал, потому что там ни родни, ни друзей, никаких дел никогда не было. Хотя иногда что-то открываешь для себя: какой-нибудь забавный район, довольно угрюмый, где-то рядом с Тушино, где Курчатник. Это сталинская утопия.
Отличие москвичей от жителей других городов…
Мне трудно судить, потому что я москвич. Здесь можно по аналогии. Я долго жил в Париже, но все-таки я не парижанин. Но парижанина можно всегда отличить от приезжих, и провинциалы очень злятся на парижан. Франция — это очень централизованная страна, почти как Россия, но все-таки в меньшей степени, конечно. Большинство провинциалов стремятся поселиться в Париже, но до того, как они там поселятся, они на парижан очень ругаются за хамство, излишнюю торопливость, ненадежность и так далее. Наверное, это относится и к москвичам.
В Москве лучше, чем в других городах…
Я повторяю: Москва переросла сама себя, она явно не относится к числу удачных городов. Мне пришли на память города в Германии. Там же практически все во время войны было разрушено бомбардировками. Такие старые средневековые города, как Нюрнберг, например. Он идеально, на мой взгляд, восстановлен. Там нет новоделов, таких подделок под старину, просто очень хорошо отреставрировано то, что сохранилось, а остальное застроено, соблюдая линию застройки на улице и этажность, из того же местного камня. Очень скромно, без каких-либо лишних украшений. Это здорово работает, потому что сохранившиеся дома замечательно выглядят на нейтральном фоне. А нейтральный фон действительно очень удачно сделан: он не бросается в глаза и при этом какой-то гуманный. Но, понимаете, у нас вообще это вечная беда России. У нас почему-то с Запада заимствуется с тупым упорством обычно самое худшее. Вот в урбанизме и в архитектуре позаимствовали самое худшее, рядом с китайцами и малайцами.
За последнее десятилетие в Москве изменилось…
Что изменилось? Ну живем при путинском режиме, который, конечно, накладывает свой отпечаток на людей — они сейчас стали более агрессивны, по-моему. Может, мне это кажется. Не то что агрессивны, замкнуты в себе. Да не знаю даже. Просто Москва меняется, поменялась архитектура — на смену лужковским башенкам пришли «человейники». Москва — богатый город, но богатство — это тоже, такое впечатление, что дунешь — и сдует. Я не очень весело гляжу на Москву.
Вот эта пресловутая собянинская чистота. Эти несчастные приезжие из Средней Азии старательно выметают весь сор, спасибо им за это огромное, потому что местные бы это никогда не сделали. Навели порядок чуть-чуть. Хотя, повторяю, на меня жуткое впечатление производит, скажем, Пятницкая, которую я раньше очень любил, которая сейчас вся залита каким-то лаком.
Хочу изменить в Москве…
А я не уверен, что в Москве можно что-то изменить. Ее можно разрушить, но это не дай бог, я не сторонник столь радикальных мер. Хотя, как известно, сказано, что пожар помог ей немного похорошеть, спасибо Наполеону, неизвестно кому, кто поджог. Но я все-таки против таких радикальных мер. У меня только надежда на то, что Москва не настолько еще больна раком, чтобы не суметь как-то самой переварить происходящее. Потому что вообще-то Москва переваривала успешно очень тяжелые болезни, прямо скажем.
Мне не хватает в Москве…
Моря, каких-нибудь гор рядом с Москвой. Но это данность, что Москва — не приморский и олимпийский город.
Если не Москва, то…
Я разлюбил большие города. Если бы у меня была возможность, хотя… в общем-то, такая возможность есть, но уже просто и возраст, какая-то лень накопившаяся. Я бы с удовольствием поселился в маленьком городишке, каком-то чуть захолустном, где-нибудь поближе к берегу моря. В Италии либо в Греции, где хороший климат. Просто сидел бы там и работал, смотрел на небо и облака. Ну чем я могу заниматься и в Москве.
В Москве меня чаще всего можно застать кроме работы и дома…
Я художник, и поэтому я много работаю. Я ночую дома и что-то делаю по вечерам, а с утра еду в мастерскую, которая, слава богу, пока недалеко, на Башиловке (это рядом с Савеловским вокзалом). Во второй половине дня сижу в мастерской и опять же работаю, а потом возвращаюсь домой.
В моих планах…
Cosmoscow — это же не выставка художника, а ярмарка, где художника представляет галерея. Меня там представляет галерея Osnova, где мне очень понравилась выставка, которую мы вместе делали. Спасибо галерее, я надеюсь, что будет удачно. А так среди проектов у меня главный проект — это то, что надо выезжать из этой мастерской на Башиловке, переезжать в другую, а это еще хуже, чем переезжать с квартиры на квартиру для художника. А переезжать, видимо, надо будет на Патриаршие пруды. С одной стороны, адрес замечательный, а с другой — далеко ехать из дома. Пожалуй, вот и все мои планы до конца этого года.
Восьмая Международная ярмарка современного искусства Cosmoscow пройдет с 11 по 13 сентября в «Гостином дворе». На стенде галереи Osnova будет представлена новая серия живописных работ Никиты Алексеева «Дальше ближе ближе дальше», восходящая к образу хахакиги из японской классической литературы, которой художник увлекается многие годы. Также будет продемонстрирована серия графических работ Никиты Алексеева «Sticks and stones Hurt my bones». Она выполнена в механистической технике, найденной художником много лет назад: с помощью рапидографа, инструмента для архитекторов с разным диаметром наконечников, делается подробный рисунок, а затем закрашивается акварелью.
Фото: Никита Шохов