О непомерных амбициях Михалкова, о «мавзолее» на Плющихе, о горячих тарелках в ресторане Дома кино, о высокомерии москвичей и о работе над книгой о поэте Юргисе Балтрушайтисе.

Я родился…

В маленьком курортном городке Ейск на берегу Азовского моря. Когда мне было 16 лет, я уехал оттуда в Ростов-на-Дону, где поступил в университет на исторический факультет и где писал диссертацию по социологии. Одно из ярких впечатлений тех лет — посещение концерта Дюка Эллингтона, когда великий джазмен приезжал в СССР с гастролями.

В 1974 году я перебрался в Москву. Первое время после переезда у меня не было здесь друзей, и свой досуг я проводил в Музее книги в библиотеке имени Ленина (сейчас Российская государственная библиотека). Потрясающее место. Там я однажды нашел книжку ныне забытого, но замечательного поэта-пародиста Александра Архангельского, кстати, моего земляка. И там был автограф автора: «Сергею Михайловичу Эйзенштейну, броненосцу кинематографа от ялика литературы».

Сейчас живу…

Во Вспольном переулке в Пресненском районе, неподалеку от Патриарших прудов. Мой дом был построен в 1959 году для ветеранов партии, вернувшихся из мест не столь отдаленных. Поэтому там небольшие однокомнатные квартирки с метражом около 30 кв. метров. Минимальные условия для жизни. Но для людей, вернувшихся из лагерей, думаю, было счастьем иметь индивидуальный санузел.

Здесь, у Патриарших прудов, обитаю уже почти 35 лет. До революции это был замечательный район, где жили актеры, художники, писатели, профессоры и студенты Московского университета. Им было близко и удобно добираться отсюда до места работы и учебы на Моховую. Зимой на льду замерзшего пруда катался на коньках Лев Толстой. Рядом, на Спиридоновке, стоит спроектированный Жолтовским дом Тарасова. Его племянник Николай Лазаревич был известным московским щеголем, плейбоем и благотворителем, который помог выбраться из финансового кризиса Московскому Художественному театру. В особняке на Малой Бронной жил артист, основатель театра Эстрады Смирнов-Сокольский, неподалеку по Вспольному — великий шахматист, бывший чемпион мира Анатолий Карпов.

Еще из известных здешних имен: писатель и кинодраматург Рустам Ибрагимбеков, теннисист Марат Сафин, журналистка Божена Рынска и еще много известных персонажей. На Патриарших прудах жили Владимир Семичастный и Александр Шелепин, в разное время руководители КГБ. Они друг друга терпеть не могли и, когда выходили на прогулку, старались не встречаться, даже в домино играли на максимально удаленных друг от друга столах. В общем, мало сказать, что район с большой историей. Но сейчас он стал ужасно шумным. Владельцы мощных автомобилей и мотоциклов так регулируют глушители своих машин, что они издают адский грохот. И обожают ночью, когда все уже спят, своими машинами и лезгинкой из сабвуферов поднимать из постелей в ужасе сотни людей.

Любимый район…

Плющиха. В 1970-е годы это было очень тихое, комфортабельное и благостное место. Там работал магазин с вывеской «Вино», который в народе прозвали мавзолеем — за надпись над входом, по аналогии с усыпальницей Ленина. Рядом парк, где находился стадион мединститута, Военная академия имени Фрунзе. На углу 1-го Труженикова и 2-го Вражского переулков стоял храм, в котором венчались Антон Павлович Чехов с Ольгой Леонардовной Книппер. В мое время церковь занимал цех фабрики «Большевичка», где я подрабатывал, изготовляя на прессе полистирольные защипы для рубашек. В общем, район Плющихи — мой самый любимый, потому что это был заповедник старой Москвы. Мне нравилось там гулять, заходить в сады, некогда разбитые в своих усадьбах дворянами, и смотреть, как осенью опадает листва.

Нелюбимый район…

Скажем так, чем ближе к власти, к административным учреждениям, тем мне меньше нравится. Из-за огромного количества машин и полиции. В таких местах ты чувствуешь себя несвободным, потому что стоит просто остановиться, как обязательно появится какой-нибудь человек при исполнении и скажет: «Что вы тут делаете? Здесь нельзя стоять. Проходите». А так мне, безусловно, не нравятся окраины — такие бетонные джунгли, где все дома одинаковы, где все угнетает своей серостью и однотипностью.

Рестораны…

Я не большой любитель ресторанов. Раньше мне нравилось в ресторане Дома кино. Там вкусно кормили: прекрасная солянка, мясо по-суворовски, пельмени по-герасимовски, приготовленные по рецепту знаменитого кинорежиссера Сергея Герасимова. Тарелки подавали горячие, что считалось хорошим тоном. Да и посетители были всегда интересные: писатели, сценаристы, режиссеры, редакторы, художники, актеры. За одним столиком сидит Ролан Быков, за другим — Евгений Моргунов, в центре зала стоит Александр Панкратов-Черный. Они общались, иногда спорили, порой пели, декламировали, выступали в дружеской компании. Однажды и я там спел на премьере моего документального фильма «Леонид Гайдай: от смешного до великого» (хотя мой учитель пения в школе считал, что я обладаю ужасным голосом). А в ресторане Дома кино решился исполнить песню «Весь покрытый зеленью, абсолютно весь» — от полноты чувств.

Место, куда хочу, но никак не могу добраться…

Таких мест много. В частности, хотел бы посетить музей-квартиру Сергея Прокофьева, где, возможно, остался архив композитора.

Главное отличие москвичей от жителей других городов…

В первую очередь приходит в голову некоторое высокомерие москвичей. Многие из них считают себя избранными, потому что находятся близко от верховной власти. Лет двадцать назад я помогал Андрею Хржановскому делать фильм об Иосифе Бродском «Полторы комнаты, или Сентиментальное путешествие на родину». Мы прибыли в Питер, где везущий нас таксист спросил, откуда мы. Узнав, что его пассажиры из Москвы, шофер посмотрел на нас со смешанным выражением презрения и скорби и демонстративно произнес: «Ну что ж…  Добро пожаловать в культурную столицу». Так что москвичи в своем высокомерии не оригинальны.

В Москве лучше, чем в Нью-Йорке, Берлине, Париже, Лондоне…

Москва лучше тем, что здесь есть друзья.

В Москве за последнее десятилетие изменилось…

Расширилась сеть метро и там стало более комфортабельно. Например, в метро летом хорошая вентиляция. Это положительный момент. Но хуже и реже стали ходить автобусы и электробусы. А напрягает то, что в Москве строят много гигантского жилья, совершенно не думая о парковках, детских садах, столовых, где людям можно поесть за нормальные деньги.

Хочу изменить в Москве…

У меня есть абсолютно мифическая идея — перенести из Москвы административную столицу. Потому что столица — это город для чиновников, которые о нуждах обычных людей часто вовсе не помышляют.

Меня можно чаще всего застать кроме работы и дома…

В библиотеках, архивах. У меня ведь историческое образование, а на «Мосфильме» я стал работать, можно сказать, волею случая. Мне доставляет огромное удовольствие работать со старинными бумагами. Когда Никита Михалков планировал снимать фильм о Грибоедове, я у него был ассистентом. Он отправил меня в архив внешней политики России. Там я работал полтора года, искал неизвестные документы, связанные с Грибоедовым. И нашел: письмо Александра Сергеевича к министру иностранных дел графу Нессельроде и много других. Правда, кино это так и не получилось снять. У Михалкова были амбиции, превышающие возможный бюджет. Он хотел, чтобы герцога Веллингтона играл Джек Николсон, английского посла — Роберт Де Ниро, а его жену — Мерил Стрип.

Еще меня можно встретить в книжных магазинах. Особенно люблю букинистические лавки, из-за нехватки которых очень страдаю. Ведь это такое место, где можно найти настоящие жемчужины. После того как я получил премию BAFTA за свой фильм «Защитник Седов», меня приглашали преподавать в различные университеты Англии. Я вел курс «Визуальные образы русской литературы». Во время одной из поездок зашел в Лондоне в букинистический магазин книг о кино, разговорился с продавцом. Узнав, что я из России, он предложил мне книгу одного английского киноведа и критика, который в 1930-е годы учился у Эйзенштейна (издание украшал его автограф). Хотелось бы и в Москве бывать в подобных местах. Но сейчас букинистических магазинов в столице прискорбно мало.

Мои ближайшие планы…

Сейчас я работаю над книгой о поэте-символисте Юргисе Балтрушайтисе, о котором в 2013 году выпустил документальный фильм. Подобные люди встречаются крайне редко. Например, Тиунэ Сугихара, японский дипломат в Литве, который помог спастись евреям от преследования нацистов, выдавая им визы для выезда на Дальний Восток транзитом через СССР. Или философ Альберт Швейцер, выступавший за прекращение ядерных испытаний. Или поэт Максимилиан Волошин, во время Гражданской войны спасавший и красных, и белых. Балтрушайтис был такого же склада. С 1920 года он стал представителем Литовской Республики в Москве, а с 1922-го — чрезвычайным и полномочным послом. Он выдавал визы нуждающимся на выезд и тем спас очень многих, в том числе Марину Цветаеву, Владислава Ходасевича, Нину Берберову, Константина Бальмонта, всю семью Бориса Пастернака, Николая Бердяева, Алексея Ремизова, Марка Шагала, Мстислава Добужинского, Константина Коровина, Андрея Белого, который потом все же вернулся. Балтрушайтис мог выдать визу Мандельштаму, Мейерхольду, философу Густаву Шпету, но те не захотели уезжать и погибли в сталинских чистках. В общем, человек, о котором я сейчас пишу, спас половину деятелей Серебряного века в России.

Фото: Михаил Вихров