О Москве для слонов, тесном, но любимом Замоскворечье и о постоянстве непостоянства.

Я родился…

В московском роддоме имени Крупской. До двух лет жил с родителями на улице 8 Марта. Помню одну летнюю прогулку с мамой — мы шли по тротуару вдоль бесконечно тянущихся кустов. В одном месте кусты поредели, и я увидел за ними детскую площадку. Почему-то запомнился именно этот момент.

Когда мне было два года, мы переехали на Большую Ордынку. Замоскворечье стало моим любимым районом. Помню, как Ордынка была односторонней, потом двусторонней, потом снова односторонней. Помню первомайские демонстрации — демонстранты дарили дворовым детям шарики и бумажные цветы. Помню, как в 1990-е по тротуарам невозможно было ходить, машины стояли в несколько рядов, приходилось маневрировать на проезжей части.

Московские перемены меня радуют…

Ордынка задышала, раскрылась. Теперь там наконец можно гулять. Москва мне нравится тем, что она постоянно меняется, трансформируется. Это город-мутант. Какие-то изменения огорчают, какие-то радуют, но одно остается неизменным — завтра Москва снова будет другой. Не знаю другого такого города.

С недавнего времени живу…

Какое-то время я жил настолько близко к метро «Улица 1905 года», что самого района почти не замечал. На Ваганьковском похоронены мои бабушка и прабабушка, которых я очень любил. Стал чаще к ним заглядывать. А из окна квартиры были видны высотки «Сити» — после стелющегося по асфальту Замоскворечья там особенно остро ощущалась вертикаль, устремленность в небо. Теперь я живу на Малой Грузинской, там совсем другой город, удивительно другой, зеленый и тихий, камерный. Я его только осваиваю.

Гулять не люблю…

Точнее, люблю, но не могу, быстро устаю от ходьбы. Но это как-то связано с устройством пространства — по тесным европейским городам могу ходить часами. Чем меньше город, тем легче гуляется. Москва — город слонов, здесь перейти площадь — как обойти весь Фрайбург или Ригу. Так же в Европе: чем больше город, тем меньше я гуляю. Поэтому Замоскворечье любимо мной, там тесно.

В барах и ресторанах…

Бываю редко, больше по работе. Поэтому в основном сижу в «Нуре» или в фойе Электротеатра — там и можно меня застать чаще всего. В свободное время обычно бегу домой, тусовкам предпочитаю домашний семейный ужин.

Главное отличие москвичей от жителей других столиц…

Мне сложно объединять людей по каким-то признакам — я склонен видеть всех разными. Москва, как город-мутант, делает нас самих такими же мутантами. Тут постоянно только само непостоянство.

И сам я последнее время как будто принял у Москвы эстафету и стараюсь постоянно меняться. Делаю вещи, с которыми себя раньше никак не мог ассоциировать. Например, с 2016 года мы с композитором Андреем Гурьяновым объединились в дуэт электронной музыки KGXXX. Довольно много играем. Полгода назад вдруг решил побриться налысо — теперь не узнаю себя в зеркале.

Опера «Октавия. Трепанация»…

Мы в Электротеатре готовим российскую премьеру оперы «Октавия. Трепанация», для которой, как раз сейчас проводится открытый набор участников терракотовой армии, объявляем open call. Приглашаю москвичей и гостей столицы к участию в этом сложном проекте, который, я надеюсь, станет событием в жизни Москвы и не только.

Электротеатр ищет людей, готовых вместе с нами участвовать в репетиционном процессе (8 дней в октябре) для того, чтобы 17–19 октября в рамках фестиваля «Территория» выйти на сцену в качестве воина терракотовой армии. Добровольная служба в армии будет вознаграждена секретными нематериальными дарами, о которых мы расскажем участникам на первой встрече.

Опера написана мной и поставлена Борисом Юханановым. Впервые она была показана на Holland Festival 2017 в Амстердаме.

Фото: Олимпия Орлова