О легендарном клубе «Край», который на первый взгляд был невзрачным подвальчиком, почившей рюмочной «Второе дыхание», пустом и отрешенном взгляде москвичей и тех обстоятельствах, когда они становятся нормальными людьми.

Я родился и вырос…

В Дзержинске. И у меня не было желания бежать оттуда, а скорее просто хотелось продолжать свое профессиональное возрастание. Там я начал заниматься музыкой, и мне нужно было продолжать учиться, поэтому я естественным образом поехал дальше — искать наставника и музыкальную среду.

Хотя в Дзержинске у меня был прекрасный учитель, который научил меня любить музыку и искусство. И к 14 годам, когда я уехал из Дзержинска, я уже обожал джаз. Мой наставник входил в небольшую джазовую тусовку. Да и пластинки в городе были — я покупал их в обыкновенном универмаге на сэкономленные на завтраках деньги: фирма «Мелодия» нас изрядно снабжала пластинками — пиратские ли они были? Поэтому проблем достать музыку не было, проблема была в том, что в магазинах пластинок было гораздо больше, чем у меня на тот момент денег.

В Дзержинске было много музыкантов-самоучек. Я слышал про одного такого гитариста с прекрасным слухом: после войны к нему попала гитара, он не знал, как ее настраивать, и на слух начал подбирать аккорды так, как она строила, и играл так Чак Берри. Слух у него был идеальный, он прекрасно подбирал все эти аккорды, но его аппликатуру никто не мог понять — пальцы завязывались в узел.

В этом городе у меня прошло счастливое советское детство — это южный шахтерский город, где простые нравы, где люди друг к другу внимательно относятся. Если ругаются, то добьются своего, если дружат, то тоже искренне. Я с большим теплом вспоминаю это время.

Сейчас город уже никак не выглядит — там руины. А в моем детстве это были сталинки и хрущобы, огромное количество частного сектора. Дзержинск — маленький шахтерский городок тысяч на сто человек в его расцвет в 1970–1980-е. Там был небольшой уютный стадиончик тысяч на пятнадцать, небольшие Дворцы культуры и кинотеатры — все такое уютное и компактное…  Было.

В Москве я оказался…

В 1997 году. Направленно поехал в Москву не я, а мы — всей группой, которая прекрасно существовала уже несколько лет в Ростове-на-Дону. Мы решили, что есть смысл ехать в столицу, чтобы расширять свою аудиторию и добиваться славы.

Конечно же, тусовка нас приняла не сразу. Поскольку мы были неизвестной группой и пытались встрять во все клубы, которыми тогда цвела Москва, нас никто брать не хотел. И мы подрабатывали в разных коллективах, играли на улицах: на Арбате, конечно — где же еще играют в Москве? Параллельно пытались записывать наш первый альбом, который начали еще в Ростове. А потом, когда наша первая песня прозвучала в эфире «Нашего», клубы, которые нас футболили, уже сами стали заманивать нас к себе, и мы имели возможность выбирать. Кстати, с «Китайским летчиком» у нас далеко не сразу сложилось. Играли в «Бункере» или клубе «Край» на Спартаковской площади.

Мои любимые московские районы…

Ну вот Спартаковская площадь, где был наш клуб «Край». Большую часть своего времени мы там репетировали, играли концерты, встречали друзей и коллег. Напротив — театр «Модерн», который сейчас до сих пор прекрасно существует. А клуб «Край» — невзрачный подвал без вывески, в который, не зная, никто бы никогда не зашел, стал в наше время брендом, культовым местом.

Все эти 30 лет без малого я живу в Москве в одном районе — он стал мне родным, и я его очень люблю. Старая московская загадка: что в Москве одновременно имеет мужской, женский и средний род? Музей-усадьба «Коломенское». И я очень люблю это место, там особенный дух. Как-то случайно меня туда занесло, и я снял там квартиру, а потом стал все больше влюбляться в это место и сейчас меня оттуда палками не выгонишь. «Коломенское» — чудесный парк. Как он реставрируется, я, наверное, не буду судить, наверное, в этом есть какие-то проблемы. Но особый дух никуда не делся — его не вытравишь никакими побелками и плиточками. Там есть все: яблоневые сады, которые по весне цветут и пахнут независимо от того, как покрашена церковь Вознесения.

Нелюбимые районы…

Не вспомню такого района, может быть, какие-нибудь современные спальные районы, которые растут как грибы с этими безумными высотками и узкими улочками, в которые я никогда не заезжаю. Я проезжаю мимо и смотрю на все это новое строительство с ужасом.

Москвичи…

У них совершенно пустой и отрешенный взгляд. Вначале думал, что этот взгляд присущ жителям любого мегаполиса, а потом понял, что все-таки только москвичам — в Питере, например, у людей немножко другой взгляд. Москвичи придушены огромным количеством народа вокруг себя, высотками, о которых я говорил раньше, безумной гонкой, беготней и суетой. Описывая москвича, я бы еще вспомнил некоторый снобизм, который обязательно проявляется, когда человек убирается из Москвы в любой другой город. Кто-то из батюшек сказал, что москвичи — это большие мученики, потому что выдержать весь этот натиск не каждому удается: чистые, нормальные люди не выдерживают, а остаются в Москве порочные и испорченные, как я.

Но когда вдруг этот озлобленный человек, о котором мы говорим, попадает в нормальную среду, куда-нибудь в провинцию, за стол в теплую компанию, он начинает оттаивать и становиться нормальным человеком, мне москвич таким очень нравится. Я часто вижу на гастролях, как москвичи приезжают в южный маленький городок, видят этот радушный, искренний прием, и, как у детей, у них появляется счастье в глазах. Сколько времени потребуется москвичу, чтобы скинуть свою снобскую шкуру, зависит от компании и количества выпитого.

Мои любимые заведения…

Москва как раз тот город, где ничего не держится долго, то есть те заведения, которые я любил раньше, уже давно почили. Например, была прекрасная рюмочная на Пятницкой улице — «Второе дыхание». Мы любили туда после концерта под утро забрести, встретить эту буфетчицу, которая совершенно не хочет тебя там видеть и нехотя отчисляет по 150 бутерброд с килькой. Какое удовольствие было стоять там и встречать такое же отребье, которому почему-то не спится в этот час, болтать ни о чем прекрасном.

Что бы я хотел поменять в Москве…

Я бы ничего не менял. Оно и без меня так быстро меняется, что я бы, наоборот, хотел немножко приостановить, подзаморозить. У Жени Теджетовой была прекрасная песня про Москву: «Слушай, город, не гони. Видишь, кружится листва. Слушай, город, отдохни — ничего, что ты Москва». Хорошая песня…  Вот и я бы затормозил.

У группы «Запрещенные барабанщики» юбилейный год — 25-летие…

Чтобы отметить 25-летие, мы собираемся промчать и прошвырнуться по тем нашим любимым местам, которые еще сохранились. В Москве, конечно, «Рюмочная в Зюзино», родной «Бункер», новый «Мумий Тролль бар» на Арбате. И по нашей необъятной поедем, конечно.

Фото: Александр Ёж Осипов