О беззаботном советском детстве, о том, что было раньше на месте «Депо», о соседях, которые всегда, оказывается, были против фортепиано, и о рассказах отца о разрушении Храма Христа Спасителя.

Я родился…

В Москве, на Лесной улице, это в районе Белорусского вокзала. Напротив нашего дома был Дом культуры им. Зуева. Там, где сейчас фудкорт «Депо», раньше находился троллейбусный парк, и любимым развлечением с дворовыми мальчишками было залезать в троллейбусы, на крыши. В общем, баловаться, хулиганить. Дальше — Миусский сквер, Дворец пионеров, в котором тоже проходили какие-то интересные мероприятия, а от Миусского сквера Тверскую пересекал трамвай «Аннушка», он шел к Тишинскому рынку. Было очень удобно: мы с мамой садились на «Аннушку», доезжали до рынка, что-то покупали и на улице Горького заходили в чистенький прикольный советский кафетерий, где я любил выпить сока и съесть бутерброд. В пятом классе из 142-й школы я перевелся в хоровое училище им. А. В. Свешникова. Был, конечно, сложный период, потому что дети там учились с первого класса и мне все время приходилось догонять. Но это меня приучило к самостоятельности, к тому, что спасение утопающих дело рук самих утопающих. В 11 лет я понял: чтобы чего-то достичь, надо с утра и до вечера пахать. В коммуналке, где мы жили, заниматься фортепиано было невозможно: соседи не одобряли. Поэтому в училище я приходил в полседьмого, брал ключ от аудитории и сам занимался до начала уроков пару часов. «Так закалялась сталь».

Сейчас не могу представить, как моя 11-летняя дочь встала бы зимой в 5 утра и поехала одна в метро, чтобы за два часа до начала уроков в музыкальной школе позаниматься самостоятельно. Наши дети растут в других условиях. И я считаю, что мы, давая им все, отнимаем у них мечту. Все их фантазии связаны с инстаграмом, подписчиками, тиктоком, рэперами, блогерами. Выйти на сцену Кремля, спеть арию Чайковского — это уже и не достижение вовсе. Наше детство в каком-то смысле было более емким, оно из нас формировало многогранных личностей, бойцов, научило приспосабливаться к окружающей среде. Конечно, хочется, с одной стороны, чтобы у детей не было никаких сложностей, а с другой — когда у детей нет проблем, это большая проблема. Я считаю, если у тебя нет трудностей, значит, для тебя их надо искусственно создать. Джон Леннон своего сына отправил мыть посуду в ресторан, хотя у него не было такой нужды, он был мультимиллионер. И Джулиан Леннон работал официантом, посудомойкой, мне кажется, ничего плохого для него в итоге не случилось.

С Лесной мы переехали. Однажды в нашей коммуналке затопило комнату. И родители приняли решение поменять ее на меньшую на станции метро «Динамо», но отдельную, без соседей. Так мы переехали на Петровско-Разумовскую аллею. В Гнесинку я уже ездил с 1980-х годов оттуда, на троллейбусе. В нем научился спать стоя, было очень удобно: пустым он был редко, сесть нельзя, но можно стоять в толпе. И я умудрялся там, подпертый со всех сторон, спокойно отрубаться на 5–10 минут и просыпаться уже на своей остановке. На «Динамо» вокруг стадиона были спортивная зона и Петровско-Разумовский лес, там я катался на лыжах вместе с отцом. Отец меня поражал тем, что в 90 лет один выходил из дома, садился в трамвай с лыжами и потом, например, рассказывал: «Представляешь, ко мне сегодня подошел парень, когда я из трамвая выходил, и спросил: «Сколько ж вам лет, батя?» — я ответил: «До ста осталось десять, сынок». Он мне зааплодировал, а я пошел дальше переходить через ж/д пути с лыжами наперевес, чтобы в лес пробраться». Еще мы со старшим братом и с папой ездили на каток в парк Горького. Там стояли переодевалки, продавались бутерброды, кофе, сосиски, зимой был всегда отличный мороз, не то что сейчас зимы. В общем, нос красный, настроение отличное, такое беззаботное советское детство.

Уже много позже, в мои 43, мы как-то пошли на каток в ТЦ «Европейский». Компания была такая: я, брат, папа и тренер, который ему помогал кататься. И папа сказал: «Какая же прелесть, какой построили чудесный каток».

Однажды мы ехали с отцом на машине по набережной мимо театра Эстрады, он проводил взглядом отстроенный к тому моменту Храм Христа Спасителя и сказал: «Я помню, когда этот храм взрывали. Это было 67 лет назад, представляешь?»

А я сразу вспомнил, что там был бассейн «Москва», в который мы с братом к 7 часам утра ходили плавать. Поначалу нам очень нравилось, но потом, когда узнали историю, было уже не так приятно. Честно говоря, когда храм восстановили, я обрадовался, что историческая справедливость восторжествовала, все-таки бассейн надо было построить где-то в другом месте. Большой популярностью пользовался также парк «Сокольники», особенно отец его любил. Он все время ходил туда на танцплощадку. Набирал с собой конфет, чтобы «девочкам» дарить, ему на тот момент было 92, говорил: «Я сегодня познакомился с очень интересной девушкой, она уже немолода, лет пятьдесят пять, но фигуру сохранила». Эти походы его очень подпитывали. При этом мама никогда его не сопровождала. Я ее спрашивал: «Ты разве не ревнуешь?» А она поправляла галстук, следила, чтобы он хорошо выглядел, и отвечала: «Зачем он мне дома нужен в плохом настроении, сидящий или лежащий на диване? Пусть двигается». Мама была мудрой женщиной, поэтому вместе они прожили так долго — 66 лет.

Сейчас я живу…

В Сколково, в поселке Заречье. В этот дом мы с семьей переехали примерно в 2003 году. Каждый выбирает то, что ему нравится — кому-то хочется жить за городом, а кто-то предпочитает быть в самом сердце мегаполиса. При выборе жилья многое играет роль: сколько добираться до работы, подвижный ли ты человек и другие факторы. Сегодня я предпочитаю загородную жизнь — в центре очень много движения, разной энергии, а мне этого на работе хватает. Из дома до офиса я доезжаю довольно быстро — в этом плане район, где сейчас живу, достаточно комфортный.

Гулять в Москве…

Я в полном восхищении от того, насколько преобразился наш город с точки зрения его приближения к европейским столицам. Конечно, ностальгирую по старой, более тихой Москве, где меньше машин, где лето было летом, а зима — зимой, мне такая столица тоже нравилась. Трамваи, киоски с газировкой, атрибуты старой жизни советского города. Но то, как в последнее время развилась деятельность по благоустройству Москвы, вызывает во мне восторг. Особенно я это прочувствовал в момент пандемии, когда еще не так много было машин: такая чистота, красота, все сияет уютом, отделкой новой, большим прекрасным озеленением. Город выглядит замечательно. И не только центр, что особенно приятно. Даже отдаленные районы выглядят респектабельно.

Мой любимый район…

Я очень люблю улицу Поварскую, где институт, Консерваторию, раньше любил Патриаршие, но там сейчас очень большое скопление людей — стало некомфортно. Палашевский переулок в районе Пушкинской — там когда-то я работал в капелле мальчиков. Люблю этот райончик, побродить по переулочкам, все связано с детством-юностью. Это было как будто вчера. По щелчку пальцев, мне было 30 лет, а сейчас уже «Хору Турецкого» 30 лет. А я туда зашел молодым мальчиком и создал этот коллектив. И сегодня я уже взрослый дядя. Хотя мне иногда кажется, что по-прежнему молодой мальчик. У меня ни вес, ни рост с того момента не поменялись.

В ресторанах…

Я шесть-семь, иногда восемь месяцев в году нахожусь в движении, в концертных турах. Получается, что на гастролях нигде поесть невозможно, кроме как в ресторанах. И я, честно говоря, немножко от концепции ресторанного питания подутомился. Поэтому в те нечастые дни, когда нахожусь в Москве, стараюсь поесть чего-нибудь дома. Люблю, когда моя жена готовит, теща. Для меня в ресторане должна быть какая-то театрализация, тематика, направленность. Ценю, когда все сделано со вкусом, когда люди не просто кормежку организуют, а дарят приятную атмосферу. Еще важно, как ты себя чувствуешь после еды. Например, все было вкусно, а ты потом ощущаешь дискомфорт, начинаешь думать: значит, в продуктах были усилители вкуса, химия. А бывает, что все блюда без изысков, а удовольствие от еды и хорошее самочувствие все равно есть. К таким ресторанам отношусь с уважением.

Место в Москве, куда все время собираюсь, но никак не могу доехать…

Удивительное дело, я еще ни разу не был в парке «Зарядье», все было некогда. Но не теряю надежды попасть, слышал, что там очень красиво.

Главное отличие москвичей от жителей других городов…

Люди, которые живут в Москве, чаще всего изначально имеют недвижимость, у них есть какое-то устройство, они уже оказались в более тепличных условиях. Человеку же, который приезжает в Москву без всего, надо сражаться за свое место под солнцем. И, наверное, эти люди более деятельные, особенно сибиряки. По-моему, это лучший вариант: когда ты вырос в Сибири, в трудных условиях, закалился и приехал в столицу. Ты здесь и сильный, и крепкий, и достаточно здоровый, и тебе еще и Москва. Поэтому здесь у сибиряков очень неплохое будущее.

В Москве лучше, чем в мировых столицах: Нью-Йорке, Берлине, Париже, Лондоне…

В каждом городе есть свое очарование, в том числе в мировых столицах. Свой вкус, своя красота. Сравнивать Париж, Берлин и Москву, например, трудно — у них совершенно разное обаяние. Просто Москва стала нормативным городом, который ничуть не уступает ни своими ресторанами, ни музеями, ни инфраструктурой любым европейским городам. В нашей столице сегодня есть все для того, чтобы заявить: «Мы с вами, друзья, играем на мировом рынке в равных долях». Никто теперь не скажет, что у нас одни медведи и матрешки. У нас здесь сегодня красота. Особенно чемпионат мира по футболу в 2018 году показал, что для многих иностранцев Москва стала открытием. Люди были сильно удивлены уровнем сервиса, возможностей, развлекательной составляющей и многими другими факторами.

Я хочу поменять в Москве…

Я бы людей сделал добрее. Чтобы они были более дружелюбно настроены друг к другу. Повысил бы уровень культуры человеческого общения. Дело в том, что когда тебя уже знают, то готовы душу открыть, ведь русский человек беспредельный в плане человеколюбия. Но на этапах столкновения с малознакомыми людьми очень низкий уровень культуры. Озлобленность, недовольство, которые сбрасываются на первого встречного. Это напряжение, которое существует в городе, я бы поменял. Придумал бы какое-нибудь заземление. А в остальном, прекрасная маркиза, все хорошо.

Если не Москва, то…

Сейчас многие российские города стали очень комфортными для жизни. Я мог бы жить в Екатеринбурге, в Ростове-на-Дону, если бы у меня была там очень интересная работа. В Казани — прекрасный город, приспособленный для жизни. Новосибирск. Краснодар. Они стали гораздо лучше, там ведется большая работа. Когда-то Омск был ужасающим городом, сейчас совсем другой стал. Томск — несмотря на то что географическое расположение не очень удобное, там вполне комфортно. Владивосток очень преобразился, Мурманск, Челябинск. Когда-то Челябинск был просто серым городом, а сейчас даже начал чуть-чуть дышать в спину Екатеринбургу — там проснулось национальное самосознание. Они поснимали рекламные щиты, убрали ларьки, и оказалось, что вокруг все прекрасно. То есть вся эта реклама идиотская закрывала красоту города.

В Москве меня можно чаще всего застать кроме работы и дома…

Честно говоря, я действительно в основном на работе или дома, а если есть какое-то свободное время — посвящаю его спорту, прогулке. В Мещерском лесу рядом с моим домом я стараюсь заниматься физкультурой — пилатесом, скандинавской ходьбой. Еще очень люблю театр, хотя времени на него нет. Тем не менее стараюсь раз в четыре-шесть месяцев обязательно сходить.

Москва – это…

Москва для меня, честно говоря, когда она романтичная, в хорошем состоянии, спокойном настроении, особенно зимой — это музыка Петра Ильича Чайковского.

«Хор Турецкого» — 30 лет на сцене…

Творчество и планы понятия несовместимые. Но я хотел бы вытащить на свет еврейскую литургическую духовную музыку, подать ее в такой форме, которая заинтриговала бы людей вне зависимости от национальности и музыкального образования. Большая ответственность, ведь надо придумать формат — это самое сложное. Потому что, с одной стороны, нужно не потерять профессиональное лицо этой музыки и не превратить ее в попсу, а с другой — сделать очень демократичной. Сейчас думаю об этом вместе с моими творческими партнерами. Хочу создать программу с элементами театрализации, с видеорядами, историей. Эту музыку необходимо донести так, чтобы ее можно было включить в автомобиле, на радиостанции, где-то, не побоюсь этого слова, в спортивном зале. Или в спа-салоне. Может быть, звучит грубо, но ставят же Андреа Бочелли в спа-салонах. Это помогает получить удовольствие от жизни, расслабиться и духовно обогатиться. К 30-летию «Хора Турецкого» все от нас ждут особого концерта, но он должен быть без отрыва от наших корней, от нашей творческой концепции. У нас уже запланирован масштабный гастрольный тур в честь этой даты — более 50 городов России и Казахстан. Пока по программе до конца у меня нет полностью сформировавшейся идеи, хотя уже есть наработки. Но положение обязывает, ведь 30 лет — время свершений, некий зенит славы. И, поскольку в коллективе у нас солисты разного возраста, вместе мы очень сильная, молодая, могучая команда.

Фото: из личного архива Михаила Турецкого