Один из главных в мире басов — о жизни на чемоданах, советских песнях, нехватке солнца в Москве и трех предстоящих выступлениях.

Я родился…

В Уфе, Республика Башкортостан. Тогда это была Башкирия. Прекрасный город расположился на одной из крайних гор Уральского хребта. Многие города круглые, а Уфа протянулась вдоль горы. Там прекрасная природа, город омывают несколько рек, и я горжусь тем, что в том районе, где я родился, стоит один из крупнейших конных памятников в Европе — Салавату Юлаеву.

Сейчас живу…

Там, где мои чемоданы (так говорил великий Ростропович). Я прописан в Санкт-Петербурге и продолжаю работать в Мариинском театре, а семья живет в Москве. Дети ходят в садик и школу — кто-то в Москве, а кто-то в Петербурге. Так я разрываюсь на два города — а ведь есть еще зарубежные гастроли.

Любимый район…

Район консерватории. Я впервые приехал в Москву, когда мне было семнадцать — меня пригласила на конкурс Чайковского Ирина Константиновна Архипова. Не участвовать, нет — только посмотреть, послушать, как это бывает. Я спросил у своего старшего брата, как доехать до центра Москвы. Он сказал: просто садись на автобус, а там найдешь. Я взял вещи и поехал. Нашел квартиру Ирины Константиновны — а она жила рядом с консерваторией. Она напоила меня чаем, я познакомился с ее учениками — и для меня этот район стал открытием Москвы. Я в него сразу влюбился. Но и Красную площадь я тогда тоже посетил. И два раза сходил в Мавзолей.

Я все время собираюсь, но никак не доеду…

До Пушкинского музея. И в драматических театрах я был очень в немногих. В оперных был практически во всех — по профессии, и друзья там работают. А из драматических разве что только в Художественном театре. К сожалению, с моим графиком совершенно нет времени (Абдразаков поет в Вене, Париже, Нью-Йорке, Петербурге и иногда в Москве. — «Москвич Mag»).

Москвичи отличаются от жителей других городов…

Не могу сказать, что хорошо знаю коренных москвичей. Я ведь приехал из глубинки. Я знаю в основном людей, которые тоже сюда приехали — их здесь много. Они приезжают учиться в консерватории и работать в театрах. Впрочем, в нашем кругу — кругу исполнителей классической музыки — есть какое-то братство, и не важно, родился ты в Москве или нет. Даже в юности не было таких моментов, чтобы кто-то вел себя со мной высокомерно (в 25 лет Абдразаков дебютировал в «Ла Скала». — «Москвич Mag»).

Любимые бары и рестораны…

Любимого бара у меня нет — ведь в бар ты приходишь, чтобы пообщаться. Главное — компания, а не то, что тебе какие-то вкусности приносят. А когда идем в ресторан…  ну здесь глупо говорить про итальянские рестораны. Есть вкусные, ничего не скажешь, но Италия есть Италия. Впрочем, в Москве есть неплохой ресторан Cantinetta Antinori. Еще совсем недавно открылся «Крабы-Кутабы», там очень понравилось. Есть такое место — «Депо», где очень много разной еды разных стран. Там вкусно и цены не намного завышены.

В Москве мне не хватает…

Парков. Они есть, и хорошие, но надо бы побольше. И еще мне не хватает в Москве солнца.

23 мая в «Крокусе» мы с Аидой Гарифуллиной будем петь…

В основном не оперную классику, а песни советских и зарубежных композиторов. В «Крокусе» совершенно другая публика — не та, что ходит в Большой или в филармонию. Там сам зал подразумевает микрофоны и подзвучку. Поэтому мы с Аидой решили посвятить концерт тем мелодиям, что у людей на слуху. Сделать crossover. Конечно, мы при этом будем петь своими голосами, это не будет что-то разговорное, и мы не будем ни под кого подстраиваться. У нас в России есть такое мнение, что если ты поешь неклассический репертуар — значит, тебя никуда не приглашают или с голосом проблемы. А ведь и Федор Иванович Шаляпин пел песни, Роберто Аланья поет французский шансон, а известный американский бас Сэмюэл Рейми — Фрэнка Синатру. Почему бы мне тоже не попеть? Почему не вспомнить песни, на которых я вырос?

Выступать с Аидой Гарифуллиной…

Нам предложили продюсеры. Мы никогда не пели больших концертов вместе. Но никакого соперничества на сцене быть не может — у нас разные голоса. Я вообще считаю невозможными «битвы» на сцене — публика же все видит. Выяснения, кто лучше — это смешно. Мы поддерживаем друг друга, и тогда получается хороший результат.

В начале июня…

Я дважды выступаю с Владимиром Юровским на его фестивале (цикл просветительских концертов «Истории с оркестром. — «Москвич Mag») в Концертном зале имени Чайковского. 5 июня мы будем исполнять «Песни и пляски смерти» Мусоргского, а 9 июня — сцены из его же «Бориса Годунова».

Я долго не решался взяться за «Песни и пляски смерти» и пришел к этому произведению совсем недавно. Оно очень эмоционально и тонко написано, в каждом его такте можно найти свою краску. И спеть по-разному. Галина Вишневская, Ирина Архипова, Евгений Нестеренко — все они пели по-разному, каждый находил в «Песнях» свою мысль. Этот вокальный цикл, даже если его не ставить как спектакль, можно настолько хорошо сыграть, что слушатель нарисует картинку в своем воображении. Никакая декорация на сцене не нужна. В этом произведении уже все написано об игре добра и зла. Первый раз я «Песни и пляски смерти» недавно спел в Берлине. Немцы говорили, что когда они выходили из зала, у них мурашки были по коже. От немцев такое услышать очень приятно.

Фото: ildarabdrazakov.com