О детстве в Тарту рядом с крупнейшим в Эстонии телескопом, о переезде в Москву по работе, о съемках первого клипа на Патриарших и о гастрольных планах группы «Конец фильма».

Я родился…

В Тарту. А жил в городке с населением 100 тысяч — такой научный поселок, где располагалась обсерватория, Институт астрофизики и физики атмосферы, там был крупнейший в Северной Эстонии телескоп; мама работала там младшим научным сотрудником, а папа работал в Тарту инженером в речном порту.

Название нашего академгородка недоступно для произношения русскому человеку — Тыравере. У нас, кстати говоря, защищал свою докторскую диссертацию всем известный космонавт Гречко. Помню, как в детстве к нам в квартиру пришли Гречко, Севастьянов и Леонов, то есть три космонавта оказались у меня дома, даже расписались мне в какой-то книжке про космос. Я принес ее в школу, никто не поверил. Дети сказали, что у меня очень богатая фантазия и врать нехорошо. А это была правда. Потом, спустя годы, в аэропорту в Сочи я вижу бюст Севастьянова. А этот человек давал мне в детстве автограф. Некий диссонанс возникает. Вот такие сложные воспоминания.

А еще чуть ли не в самый звездный период своего исполнительского и творческого периода жизни на новогоднем корпоративе в нашем научном городке выступал Тынис Мяги: я, правда, там не был — был слишком мал, но родители сходили. На самом деле мы жили в фильме «Понедельник начинается в субботу» про научно-исследовательский институт чародейства и волшебства.

И, конечно, после такого маленького академгородка Тарту казался мне очень большим. Побывал я там в последний раз не так давно — в 2020 году. Конечно, многое изменилось: появились новые памятники и скверы (а старые деревья куда-то исчезли — их просто спилили), небоскребы и офисные здания, которые никак не вписываются в средневековый город, который вообще-то постарше Москвы. Еще когда я учился в школе, город широко отмечал 950-летие, даже вышла советская почтовая марка с изображением ратуши, около которой сейчас появился интересный фонтан, где влюбленные под зонтиком целуются. В общем, все стало немножко более лубочным и туристическим, зато везде по городу работает Wi-Fi…

Тарту известен широкой российской аудитории тем, что там жил, преподавал и живо занимался научной деятельностью Юрий Михайлович Лотман — пушкиновед номер один. Так весь город как-то связан с личностью этого ученого. И я помню, что когда он умер и были похороны, население города удвоилось или даже утроилось, потому что в каждой семье появилось по два-три гостя, которые приехали почтить память Юрия Михайловича. И помню, что в студенческом кафе кофе был бесплатен в этот день.

Потом оказалось, что Эстония отделилась от Советского Союза и теперь эстонцы живут другой стране. И я оказался в Москве, хотя никогда не думал, что буду жить здесь.

Переезд в Москву…

В Москву я переехал не сразу, в 1994-м оказался в Петербурге и встретил миллениум там же. А уже в первых числах нового года подписал контракт с продюсером, бросил работу программиста и переехал в Москву, которая стала уже вторым моим многомиллионным городом. И, естественно, после Питера все здесь было совсем другое. Первое впечатление, конечно, что Питер такой цельный — взяли и построили, а Москва — совершенно другая многовековая история: разлапистая и неоднородная, город-человейник, где люди живут друг у друга на головах.

Приехав, я, конечно, знал только Арбат, Кремль, ВДНХ и парк Горького, лишь потом начал узнавать Коломенское, Царицыно, Кусково, но все это так разбросано по городу, что за один день не посмотреть.

Любимые районы…

Самое плотно связанное с группой место — это Патриаршие пруды. Там был снят первый клип в истории группы на песню «Желтые глаза». Во время съемок режиссер мне даже показывал ту самую скамейку. Думаю, слушатели могут узнать. И где-то в окрестностях «нехорошей квартиры» были наши первые акустические концерты, по-моему, программа так и называлась — «Нехорошая квартира».

Как ни странно, одним из знаковых мест для меня стал ресторан «Пекин», потому что я был в этом ресторане еще когда был Советский Союз, 14-летним мальчиком на свадьбе у троюродного брата. И, как ни странно, это одно из немногих не изменившихся в Москве мест. И в какой-то момент нас пригласили туда играть: Земля круглая, бывает, что возвращаешься туда, куда не думал, что вернешься.

Одни из таких мест — чебуречные, которые просуществовали очень долго: одна рядом с гостиницей «Украина», другая у «Китай-города». Две настоящие чебуречные, которые в течение двадцати с лишним лет, пока я здесь жил, фактически не менялись. Они пережили брежневские, горбачевские, ельцинские времена — и вдруг закрылись.

Из клубов, которые я помню, уцелел только «16 тонн» на 1905 года. Остальные меняли местоположение и названия. Один клуб «Табула» переезжал раза три, а потом исчез. Долго существовал спорт-бар «Анфилада» на Олимпийском, клуб «Точка» на Ленинградском…  Клубная жизнь, как океан, меняет свои очертания.

Сейчас я живу…

Всю жизнь я жил примерно в одном и том же районе. Первая квартира была на улице Широкой — в районе станции метро «Медведково». Потом чуть сместился — к «Бабушкинской», на Изумрудную, недалеко от кинотеатра «Орион». После этого уже переехал ближе к станции метро «Щелковская», в район Гольяново, что тоже север и где, говорят, скоро будет построена новая одноименная станция метро. Так что сейчас живу я рядом с Лосиноостровским парком — это огромный бонус: гуляю с собакой и радуюсь тому, что у меня два в одном — и город, и фантастический лес, куда можно ходить за грибами. Поэтому география моих перемещений по Москве в качестве жителя не очень обширная.

Москва меняется…

Каждые пять-десять лет возникает что-то новое и уходит старое. Помню, как водили экскурсии на Останкинскую башню, потом она сгорела, а сейчас даже не знаю, возобновились ли они.

Одно время мы записывались в студии, которая принадлежала Укупнику, она находилась в «Олимпийском», теперь и его нет. Кстати, писались мы еще на улице Правды, там был лейбл «Снегири» Олега Нестерова.

Я привык, что с Савеловского раньше был один выход, а вела к нему только серая ветка, теперь там пересадочная. И в какой-то момент я случайно спустился, и оказалось, что еду по другой ветке куда-то вдаль.

Если прожить, мне кажется, в Москве достаточно долго, то можно рассказывать историю про каждый район, про каждую улицу, про каждое такое знакомое место — как и где что менялись. И я не знаю, 20 лет достаточно для того, чтобы быть аборигеном, или я все-таки еще понаехавший, чтобы делать такие умозаключения.

Что бы я изменил в Москве…

Не уверен в правильности всей истории с переходом на плитку в условиях, когда она там не выдерживает заморозков и начинает становиться неровной.

Не думаю, что стоит радикально что-то менять, но мне кажется, что центр Москвы перестает быть местом для коренных жителей и все больше становится достопримечательностью для туристов и чиновников, скорее даже больше для чиновников. Мне кажется, что самое разумное было бы разгрузить бюрократические заведения и министерства — необязательно, чтобы все они были в пределах Садового кольца. Если рассредоточить административные учреждения и вывести часть из них за МКАД, то от этого, мне кажется, только улучшится самочувствие москвичей. Центр все-таки должен быть для культурных мероприятий, для того чтобы люди могли там гулять.

Мне кажется, что мы живем в такое время, когда интернет позволяет решать вопросы без того, чтобы все это было территориально сосредоточено в одном месте. Этим мы бы, наверное, избежали нездорового ажиотажа и того, что потоки людей утром едут в центр, а вечером — обратно. Мне кажется, что во многих столицах, кстати, пришли к рассредоточению учреждений и каких-то офисных организаций по всей территории города, нежели концентрации их в одной точке.

Москвич — это…

Тот, у кого есть прописка, и тот, кого тревожат проблемы, которые касаются города, потому что они здесь живут. Я, наверное, москвич, потому что неравнодушен к жизни города и меня волнует и его история — и прошлое, и настоящее, и будущее.

Хотя мне кажется, что Москва так или иначе волнует всех. Даже если человек здесь не живет, он ее ненавидит и завидует тем, кто тут живет, его также волнует Москва. Но нельзя назвать его москвичом.

Поэтому, мне кажется, одно из условий то, что ты здесь живешь, а второе условие, что не чувствуешь себя здесь гастарбайтером, а все-таки думаешь о будущем этого города. Наверное, эти два условия отличают москвича от гостя или трудового мигранта.

«Конец фильма»…

За одним релизом — другой, за одним концертом — другой. У нас довольно плотный концертный график. Впереди — около семи дат: Петербург, Красноярск, Тверь, Великие Луки, Омск, Москва…

Совсем недавно мы выступали в «16 тоннах» и на спортивном мероприятии перед футбольным матчем на стадионе «Локомотив». Ездим по всем концам и Москвы, и страны — сейчас вернулись из Омска, где выступали на хоккейном празднике. Так что у нас география получается и музыкальная, и спортивная.

Надеюсь, что везде нас ждут и любят.

Фото: Конец Фильма / YouTube