О дворе Котяшка на Миусах, детстве на Сретенке, пяти рублях за поведение от бабушки и землянике и грибах в Крылатском.

Я родился…

В Москве в роддоме в Замоскворечье, а самые первые годы в своем детстве жил на улице Мархлевского (сейчас Милютинский переулок. — «Москвич Mag»), в самом центре — на Сретенке. Там по бульвару бабушка водила меня маленького гулять. Мы жили в коммуналке, за занавесочкой. В одной комнате мама с папой, папина сестра. Потом мои родители развелись, и папе дали комнатку на Динамо, а маме — в доме из сруба между 5-й Тверской-Ямской и Каляевской (сейчас Долгоруковская улица. — «Москвич Mag»). Был такой Пыхов тупик. Так он назывался. Там мы жили в двухэтажном деревянном доме. Вокруг него уже стояли многоэтажные дома, а посередке стоял наш дом, в котором были четыре коммуналки по семь комнат в каждой. На семью — по комнате, но у кого-то были и две комнаты, смежные. Позже рядом построили восьмиэтажный кирпичный дом, и нам в нем дали тоже комнату в коммунальной квартире, но там у нас уже было только трое соседей. В срубе у нас была комната 12 квадратных метров, а в кирпичном — уже 16. И она казалась такой громадной! Нам там пришлось жить с отчимом и бабушкой, то есть четверо на 16 метрах. А рядом была Высшая партийная школа, у которой было все капитально — все мраморное, забор, двери дубовые, паркет, все как надо.

Москва 60 лет назад…

Делилась на дворы. У нас двор назывался «Котяшка», такое блатное погоняло на Миусах было. Тут — татары, там — китайцы, рядом — русские, тут — евреи. Например, Столешников переулок — это китайцы. А на улице Жданова (сейчас Рождественка. — «Москвич Mag») жили татары. Поделен был город, как Сан-Франциско.

Я учился…

Моей первой школой была 173-я на Каляевской, но я проучился там всего полтора класса и перевелся в 598-ю — между 5-й и 4-й Тверской-Ямской. Она находилась около института нейрохирургии им. Бурденко. Сейчас здание нашей школы принадлежит институту. Школа у нас была восьмилетка, я ее окончил в 13 лет, потому что в 6 лет пошел учиться. В школах у меня всегда были проблемы с поведением. В дневниках до сих пор можно прочитать «На уроке истории вышел из окна, прошел по карнизу, вошел в другое окно, прошу родителей срочно явиться в школу», «На уроке задает вопросы ненужные», была и такая запись: «Задает вопросы и еще ждет ответ!» А как иначе? У меня папа такой славянофил, очень скрупулезно относящийся к выражениям, к фразеологии, и вдруг учитель по русскому пишет на доске: «Льды Северо-Ледовитого океана, тая, направляются в Антлантику». Я говорю: «Как же так, Николай Петрович?» Но с оценками у меня всегда было хорошо. Тройка считалась плохой отметкой. Я до 27 лет делал все, как мама велела, такой коридор у меня был: шаг влево, шаг вправо — расстрел. Если тройку получил, все, ты не мой сын. Единственное вот с поведением были проблемы. Но я выровнялся, когда бабушка, если у меня пять недель подряд была пятерка по поведению, давала мне пять рублей. И я на эти накопления купил себе первый аквариум. А потом мы переехали на Преображенку, тогда в Москве открылись две математические школы: одна в Столешниковом переулке, другая в Шмитовском проезде. Мама велела мне пойти в математическую. Я пошел в Столешников, целое лето ходил на занятия, чтобы сдать собеседование — как вступительный экзамен. А метро тогда было только в Сокольниках, и вот я ездил с Преображенки на трамвае до Сокольников, с Сокольников до проспекта Маркса на метро, а потом еще шел пешком целую остановку до школы. Каждый день. И окончил я эту школу со средним баллом 4,65. Но для поступления в университет одного балла не набрал! А потом судьба привела меня опять туда, где мы жили раньше. Я поступил в МХТИ имени Менделеева, который тоже находится на Миусской площади.

Сейчас я живу…

Там, где мне всегда нравилось. В Крылатском я всю жизнь катался на горных лыжах и все время думал: почему же здесь нет домов? Там была только птицефабрика и вместо церкви — часовенка Ивана Грозного. Часовня, из которой Иван Грозный ходил под Москвой-рекой в усадьбу Голицыных. Потом вместо нее построили церковь и считается, что она здесь всегда и стояла. Но церкви здесь не было. Здесь были так называемые Верхние болота, потому что раньше здесь были болота, которые фильтровались, и так внизу возник родник. И сейчас оттуда берут воду. У нас в Крылатском есть два родника: один железный, другой серебряный. Получается, живая и мертвая вода, если это исследовать научно, можно очень хорошую диссертацию написать. Я этой водой своему товарищу экзему вылечил — мыл ее попеременно железной и серебряной. Я же по образованию биохимик, наполовину медик, и когда с Джуной общался, она меня спросила: «А что же ты не практикуешь?» Я ответил: «Мне охота песни попеть!»

Когда мы разводились с женой в конце 1970-х годов, мне тесть сказал: «Оставь жене квартиру, а я тебе подарю другую». Ему это ничего не стоило. Но это «ничего не стоило» длилось семь лет, эти годы я снимал квартиру. Как раз в это время поработал метрдотелем в кабаке и потом стал композитором. А уже потом мне дали ордер на мою квартиру, но дома, в котором я должен был жить, еще не было. Адрес у меня был, а дома нет. Там строились разные многоэтажки. Есть «кресты» — они повыше, наши дома 17-этажные, стандартные. Я заселился в доме на улице Маршала Устинова, потом она стала снова называться Осенним бульваром. Я видел, как открытым способом строили станцию метро «Крылатская» и линию метро к ней. Снесли бульвар, раскопали котлован, срубили все деревья, сейчас на бульваре деревья молодые, посаженные уже потом.

В Крылатском супер, потому что здесь мы первые встречаем чистый воздух. Здесь нет никаких вредных предприятий. У моего приятеля большая красивая квартира на Тишинке, он как-то приехал ко мне, высунул голову в окно и говорит: «Здесь воздух вкусный, здесь воздух пахнет!»

Я люблю гулять…

У нас в Крылатском по холмам, по велотрассе. Один раз мы с приятелем прошли ее целиком! Когда говоришь «13,5 километра», кажется, ерунда. Но надо учесть рельеф велотрассы. Там же есть спуски и подъемы до 18%! А это ж надо пройти. У нас в Крылатском есть чем заняться. Вот просто по бульвару пройтись — уже моцион. В Рублевский залив — на рыбалку. Можно буквально рядом за грибами ходить. У нас как-то несколько лет подряд во дворе стали расти шампиньоны. Но их быстро собирали гастарбайтеры, питались ими, и грибница ушла. Землянику я тут у нас собирал. Такая была земляника! Второго такого района, как Крылатское, практически нет. И ведь еще до центра недалеко. Через Живописный мост — раз — приехал, куда хотел. Либо по Кутузовскому.

Мне не нравится…

Что Москву застраивают. Пытаются и у нас в Крылатском строить эти небоскребы, прямо на Москве-реке. Как они это делать будут? Это ведь водоохранная зона! Там садовые деревья. Но хотят поставить три башни, проект уже есть. Хотя против него местные жители борются. Я привожу всегда в пример Лос-Анджелес, где дома не позволяют строить выше четырех этажей. Нельзя город застраивать высотками.

В Москве мне не хватает…

Компактности, уюта. Все размыто, расплылось, растянули, резиновой стала Москва. И это уже давно не Москва моего детства. Осталось только название. Нельзя строить все наверх. Из-за этого пробки и все другие проблемы.

Любимое место в Москве…

В центре есть у меня очень хитрое место! Между театром Сатиры и театром Моссовета, напротив площади Маяковского, которая называется Триумфальной, есть cад «Аквариум». В этом саду скульптура Орфея и скульптура Сатира, а рядом вход в театр Моссовета. Ты отходишь от шумного Садового кольца буквально сто метров — и тишина в этом саду. И не слышно кольца, ты как будто не в городе находишься!

Мой нелюбимый район…

Марьино, Капотня. У нас же северо-западная роза ветров, вот туда дует вся Москва. На восток. И еще там такие спальные районы. А я не люблю быть там, где можно просто упасть и жить. Мне нужно больше…

Настоящие москвичи — это…

Те, что были до 1961 года. А когда деньги поменялись, москвичей не стало, потому что в Москву приехало очень много людей. И старой, настоящей купеческой и интеллигентной Москвы больше нет. Раньше здесь в основном были интеллигенция, купечество и военные, но военные — настоящие. А потом появились те, кто переселился. У всех больших городов так. Но Москва — это проходной, узловой город. Вот, скажем, Питер — он не проходной, он стоит особняком. Настоящих москвичей очень мало, но если повезет, наткнешься на них. Они радушные люди, желающие помочь, они добрее других. Москва такая! У меня есть о ней песня, которую я написал еще в 1982 году. В ней такие слова (поет):

Проснулось все, лишь солнца луч
скользнул по мокрому стеклу.
Я все смотрю, как ты тиха
и только что умылась утренним дождем.
Тебя люблю. Люблю тебя, когда ты спишь,
когда ты трудишься, поешь,
Когда к себе на праздник в гости ты зовешь,
Моя Москва.

Моя Москва, ты с высоты своих холмов
на парки смотришь и дома.
Моя Москва и москвичей. Теплом согрела
ты меня, моя Москва.
Моя Москва, люблю тебя, когда ты спишь,
когда ты трудишься, поешь,
Когда к себе на праздник в гости ты зовешь,
Моя Москва, моя Москва.

О, стольный град, стоишь ты твердо
и одет в гранит и сталь, течет река.
Ты мой причал, и пульс, и сердце,
и любовь к тебе, Москва.
Моя Москва, твой чистый смех,
и шум машин, и звезд рубины я люблю.
И буду помнить, это твердо говорю,
и сотни раз тебе, как эхо повторю —
Моя Москва, моя Москва.

Эта песня записана с оркестром, но не звучит на радио. К сожалению. Не будем о грустном…

Очень жалко, что исчезла московская дворовая культура, столы с домино. У нас, например, в первом дворе было четыре голубятни! У меня на балконе — пятая! Кстати, у нас в Крылатском есть голубятни, там, где гаражи. Они все на учете стоят в военкомате. Если завтра война, если завтра в поход, голубь выручит — голубиная почта.

Если сравнивать с другими городами…

Москва душевнее всех! Что касается многих столиц Европы, то их уже нет. Парижа нет уже! Только так — название и лейблы. Монмартр, Шанз-Элизе, но утрачен Париж. Там кругом мигранты, там даже в такси не сядешь к белому! Особенно этим грешат проездные, трансферные города, через которые все едут. Москва тоже такой город, все через Москву. Этим она мне не нравится. Я никогда не говорю «понаехали тут», потому что человек имеет право жить где угодно. Но иногда думаю так (смеется).

Если не Москва, то…

Я коренной москвич, без Москвы жить не могу. В Ленинграде мне холодно, в Киеве было бы ничего, но он далек…  Кстати, в сериале «Сваты», который снимался на Украине, звучит вступление из моей песни «Ирэн», нота в ноту. Мы разговаривали с режиссером, проверяли, он согласился. Но потом началась СВО и уже не до этого стало…  Если не Москва, то может, Воронеж. Он похож на Москву по духу. Теплый. В нем нет ущербности, как в некоторых небольших городах. Вот я недавно с гастролями проехал три города — Курск, Орел, Брянск. Три совершенно абсолютно разных города. И люди совершенно разные. Зал совершенно разный в каждом городе. А я, как любая рыба в своем аквариуме чувствует себя свободно, так, наверное, только в моей Москве могу себя чувствовать.

Фото: Persona Stars