О мистическом поступлении в Центр оперного пения Галины Вишневской, об ушедших в прошлое интригах в борьбе за главные партии и насыпании бритв в обувь и о планах на год в Москве, Париже, Риме и Люцерне.

Я родилась…

Во Владикавказе, в музыкальной семье, мои родители — оперные певцы Северо-Осетинского музыкального театра, брат и сестра тоже поют.

В Москву переехала…

В 2003 году, когда поступила в Центр оперного пения Галины Вишневской. Попала туда мистическим образом. Я училась в Ростовской государственной консерватории им. С. В. Рахманинова на вокальном факультете, но так как голос был давно поставлен, то мне назначили дату прослушивания на 26 сентября в Ростовский музыкальный театр, куда я планировала устраиваться. И вот за два дня до прослушивания звонит мой друг и говорит, чтобы я срочно все бросала и летела в Москву на прослушивание к Галине Вишневской, так как она исключила с курса двух меццо-сопрано и есть возможность занять освободившееся бюджетное место. Только ехать надо немедленно. Я в Москву никогда не стремилась, но друг очень настаивал, и я приехала на следующий день. Меня взяли. Оказалось, что Галина Павловна, проходя по коридору и услышав мое пение, сказала, что берет эту девочку, но все равно устроила прослушивание, причем в зале, видимо, хотела проверить объем голоса.

Так 3 октября я стала студенткой Центра оперного пения. Это уникальное учебное заведение, в которое стремились попасть многие выпускники консерватории. Аналогов на тот момент в нашей стране не было, центр был своего рода стартовой площадкой для театра, стажировкой — первые шаги на оперной сцене, оперные партии, углубленное изучение иностранных языков (у нас было четыре — английский, немецкий, французский, итальянский), сценическая речь, актерское мастерство. Расписание было очень плотным, работали по двенадцать часов. Дважды в неделю были уроки с Вишневской, каждую встречу показывали какую-то работу, либо романс, либо партию, либо полпартии, что успевали. Как-то она попросила меня на завтра подготовить «Ночь» Рубинштейна наизусть, а наизусть в понимании Галины Павловны означало знать не только слова, а исполнять со всеми нюансами и акцентами. Она обладала уникальной памятью, знала наизусть не только свои партии, но и партии партнеров в любой опере, где она принимала участие.

В таких судорогах я никогда ничего в жизни не учила.

Бюджетникам, нас было девять человек на курсе, Вишневская лично снимала в Москве квартиры. Первое мое жилье было на Таганке, потом жила на Речном вокзале.

Это были два года очень напряженной работы, но после этого мне было не страшно выйти на любую сцену.

Живу сейчас…

В квартире своей мечты на «Филевском парке». Мне не хотелось жить в центре, я там работаю, и нужен был парк рядом. У нас с мужем трое детей, им надо где-то гулять, плюс было важно, чтобы рядом были хорошая общеобразовательная школа и музыкальная. Когда я увидела эту квартиру, замечательную, с окнами в парк, в прекрасном доме, то поняла, что она — моя.

Люблю гулять…

По улицам в центре, я обожаю ходить и много, по 15–20 километров в день. Люблю Парк Победы, это уникальное место, он торжественный, дорожки пустынные, это не сад развлечений. Нам очень нравится там гулять, потому что там бывает мало людей. И на самокатах, велосипедах, скейтбордах.

Я полюбила наш район…

Тут и Поклонная гора, и просторы, и Кутузовский проспект с Триумфальной аркой, мне нравятся широкие улицы и широкие дороги.

Мне и раньше тут было хорошо, а после того, как мы поселились рядом, я еще больше этот район полюбила.

Нелюбимый район…

Наверное, Котельники или Марьина Роща. Мы с мужем долго жили в Кузьминках. Не могу сказать, что мне не нравилось, это старый московский район, мы там прожили самые счастливые годы, появление первых детей. Но контингент в Кузьминках был не очень, много наркоманов, приезжих. Там, где мы сейчас живем, совсем другое ощущение, откровенного хамства не встретишь.

Москвичей от жителей других городов отличает…

Избалованность. И я, и сестра с братом долго жили в съемных квартирах, и их владельцы были не самыми приятными в моей жизни людьми, чувствовалось какое-то надменное пренебрежение к приезжим.

Это было очень обидно, было много унижений. И теперь, когда я сама сдаю две московские квартиры, то стараюсь очень уважительно относиться к квартирантам.

Москвичей в остальной России не жалуют, даже если посмотреть КВН, то это чувствуется. Москвичам дано намного больше, чем обычным людям из провинции. Но это не говорит о том, что все жители столицы снобы, в моем окружении много приятных и интеллигентных москвичей. Я хоть и живу в Москве давно и люблю этот город, и мне приятно здесь жить, москвичкой себя не чувствую.

В Москве лучше, чем в мировых столицах…

Квартирный фонд. Точнее, его разнообразие, здесь можно найти квартиры на любой вкус и бюджет, от убитых «бабушкиных» развалюх до апартаментов высшего класса. А в европейских столицах все квартиры примерно одного уровня. А так в Москве все лучше, чем где-то. В Париже два оперных театра, а в российской столице шесть, на любой вкус. Можно хоть каждый день ходить в театр и слушать разные оперы, такого больше нет ни в одном городе мира.

Если не Москва, то…

Может быть, Лондон, но под большим вопросом.

Нравится…

Как Собянин украсил Москву, он ее сделал очень красивой. Когда я приехала в 2003 году, меня раздражало огромное количество торговых ларьков и рекламных щитов на домах, как в Японии, невозможно было рассмотреть архитектуру зданий, город напоминал огромный базар. Сейчас Москва расцвела, стала светлая и просторная. Огромные тротуары, теперь можно спокойно прогуляться, хотя понимаю, что водителям не очень удобно.

Рестораны не очень люблю…

Но мы все равно ходим с мужем, чтобы побыть наедине. Чаще всего в рыбные рестораны, самый любимый — «Клево» на Петровке Аркадия Новикова, нас там уже все знают, бываем в «Простых вещах» и в «Рыба моя» на Цветном бульваре, в «Токио», что напротив Консерватории.

В Москве меня можно застать кроме работы и дома…

На улице, когда я гуляю и любуюсь историческими зданиями, и в гостиницах. Мы много ходим.

А еще у нас с мужем есть хобби: мы вызываем няню, а сами на день съезжаем в отель, стараемся выбирать места с прекрасным видом, мы уже побывали почти во всех топовых столичных гостиницах. У нас была мечта снять в «Национале» номер Ленина, но он был занят, но мы получили комнату этажом выше, но окна выходили на Кремль. Но все равно получили массу удовольствия.

Хотелось бы изменить…

Пробки, убрать их, чтобы можно было свободно ездить, как в субботу и воскресенье.

В Москве не хватает…

Моря, было бы оно тут, я бы никуда не выезжала из города.

Планы в Большом театре…

Раскрывать не буду. Они, как всегда, очень грандиозны, но сложатся ли новые партии, не знаю. Слава богу, сейчас решение, кто в новом спектакле поет, а кто нет, принимается коллегиально. Когда окончательный вердикт зависит от многих людей, это убирает и конкуренцию, и интриги. Это раньше, когда певица, будучи, скажем, любовницей или фавориткой дирижера, получала главные партии, ее могли ненавидеть и всячески вредить (лезвия в обувь насыпать или еще чего), сейчас это все теряет смысл.

В Большом, чтобы сегодня получить партию, проходят прослушивание все солисты, никто по дружбе никого никуда не назначает, система попадания в состав спектакля очень сложная, а интриги — бессмысленны.

А вот про свои проекты за границей расскажу с удовольствием: в Парижской филармонии будет концертное исполнение кантаты Сергея Прокофьева «Александр Невский», а в Риме я дебютирую в академии «Санта-Чечилия» со «Снегурочкой» Петра Чайковского, но не оперой, а музыкой к спектаклю по пьесе А. Островского, будет сольный концерт в Швейцарии в Люцерне.

Об остальных предложениях пока не буду говорить.

Мечтаю спеть…

Далилу из оперы «Самсон и Далила» Камиля Сен-Санса. Правда, пока не получается.

Фото: Петр Колчин