О квартирниках в конце 1980-х, о том, как прогуливал школу в кинотеатрах, и о новом ночном клубе Trump на месте легендарной «Шамбалы».
Москва моего детства…
Так же как и у всех: когда деревья были большими. Она была светлая, большая и абсолютно безопасная. Не помню, чтобы меня что-то пугало в том городе, хотя я, безусловно, был достаточно мал, чтобы об этом задумываться. Но Москва казалась мне большой и высокой.
Вырос я Дзержинском районе: Новоалексеевская улица. Старый сталинский дом. Я его время от времени вижу, когда проезжаю по проспекту Мира. Рядом была 21-я спецшкола, в которой я независимо от того, как перемещался по Москве в последующие годы, продолжал учиться. Этим, кстати, отличается Москва сегодняшняя и того времени: хоть следующим адресом и был Серебрянический переулок (это рядом с Котельнической набережной), но я все равно каждый день к 8.30 ездил один сначала на троллейбусе, а потом на метро и трамвае и не было никаких вопросов. Москва была в этом смысле безопасной. Именно по ощущениям, не значит, что раньше все было прекрасно, а теперь иначе.
Когда я жил в Серебряническом переулке, то лет в одиннадцать-двенадцать еще не понимал, что напротив нашего дома был суд, специализирующийся на диссидентах: там постоянно ходили люди с плакатами, прохожие оказались не прохожими, кого-то крутили-вязали — суета и дипломатические машины. Но потом, когда по ночам стал слушать «радио с глушилкой» сначала в соседних комнатах, а потом сам начал интересоваться, то потихоньку понял, что это запретное.
Начал открывать большой город…
Когда пошел в школу, точнее, когда начал прогуливать. А прогуливать надо в кинотеатрах. Все зависело от расписания: от розово-белых афиш, которые стояли на улицах — стенды с газетами и расписаниями показов фильмов. В зависимости от этого я путешествовал по всему городу: кинотеатр «Мечта» на Каширской, повторного фильма на Никитских Воротах, «Космос» у ВДНХ, «Огонек» — где я только не прогуливал! Это происходило в разных частях города. И, безусловно, для меня важной точкой был кинотеатр «Иллюзион» около нашего дома: он как тогда был, так и сейчас является залом «Госфильмофонда». Там показывали очень редкие фильмы — таким образом, благодаря этому кинотеатру моя жизнь и изменилась. И именно там я беспощадно прогуливал.
Приятные воспоминания связывают меня…
Как раз с проспектом Мира. После школы мы шли по пути, который назвали «Дорогой жизни»: по Новоалексеевской до ВДНХ. Топали, болтали. Когда начали курить, потихоньку пыхтели на скамейках. Такие светлые воспоминания.
Самое начало 1980-х, клуб «Резонанс» в «Олимпийском», туда мы ходили. И плюс были домашние вечеринки: товарищ, который был постарше меня и учился в моей же школе (мы дружим до сих пор), организовывал вечеринки по полтора рубля за вход, туда включался какой-то алкоголь, сладости. Приносили редкие пластинки и записи: среди нас было много детей дипломатов — и наших, и зарубежных; школа была специальная, в каждом классе учились иностранцы. Это были очень веселые вечеринки.
Конец 1980-х — начало 1990-х, знаменитая квартира Нины Максудовой — одно из центральных мест в Москве, где каждый четверг все собирались. Я не могу вспомнить, как это все организовывалось, хотя и участвовал с самого начала. У Олега Цодикова в энциклопедии клубов об этом написано. Там собирались все: Алика Смехова, Сережа Мазаев, Валера Тодоровский, Костя Эрнст, Сережа Ливнев, Вера Глаголева — все молодые! Каждую неделю кто-то был дежурным: собирал деньги, организовывал вечер. Бурлила своя жизнь. Это было бульоном поколений: мы все были еще только в начале, но уже встретились. И это было на Смоленке в квартире Нины Максудовой.
Как сейчас помню, в один вечер из Франции к Нине Максудовой приехал наш соотечественник молодой художник Андрюша Деллос; кажется, во дворе этого дома у него угнали машину — из Парижа он решил вернуться на родину в 1991 году на «мерседесе». В машине были холсты и краски — он собирался заниматься живописью. Так он пошел к Антону Табакову то ли в качестве архитектора, то ли в качестве дизайнера делать «Сохо» и «Пилот». И началась карьера Деллоса: «Сохо» — достаточно респектабельное место (не тот, что сейчас, а тот самый) и рядом «Пилот», где стояла кабина вертолета. Был «Белый таракан», «Булгаков» — масса мест. Отличительная черта того времени, что хоть клубы уже и были бизнес-проектами, но тогда не было регламентации выходных: что работаем с понедельника по пятницу и лишь вечером в конце недели куда-то идем, это сейчас так стало организовываться. Раньше мы тусили и понедельник, и вторник, и среду, и все остальные дни. Никто не ходил ни на каких диджеев: именных не было — по барабану, кто играет. А вот когда появились «Титаник» и остальные проекты и Цодиков занялся индустрией, то родилось музыкальное движение. В самом начале все было немного по-другому.
Первый раз оказался за границей…
Году в 1988 в Германии. У меня не было трепета перед заграницей. Помню, меня удивило одно: запах. Там совершенно другой запах. Москва же в то время была серой и депрессивной. Сейчас я этого не ощущаю.
Я постоянно и тут, и там с конца 1980-х, когда работал по контракту в Германии, в основном в Мюнхене — я его обожал и до сих пор обожаю. Это мой город. Сложно объяснить, почему так произошло. Наверное, настолько я его с самого начала воспринял и он меня по-доброму принял, что до сих пор, если не брать пандемию, я бываю раз-два в год в Мюнхене: прийти в себя, походить одному — мне этого хватает. Я урбанизирован в этом городе.
Вся семья, кроме меня, граждане США. Они с 1990-х живут в Штатах, в Нью-Йорке, который я первые годы, не понимаю почему, очень не любил. Он был для меня фейковым местом. К тому же Нью-Йорк начала 1990-х был другим: хотя у нас разворачивались события повеселее, он тоже был достаточно опасным городом. У нас ты не знал, где тебя подстерегает опасность, а там точно знал: тут голову оторвут. Брайант-парк, одно из моих любимых мест в Нью-Йорке: 40–42-я улица между 5-й и 6-й авеню, раньше был местом бомжей. Сейчас это прекрасный парк, который я до сих пор уважаю и люблю там бывать. Но сам Нью-Йорк я долго не мог полюбить, только потом он стал вторым домом.
Несколько лет назад я вдруг понял…
А Москва же круче Нью-Йорка! Это произошло года четыре назад, и это ощущение все возрастало и возрастало. Если раньше это можно было списать на некую субъективность, то сейчас это объективное понимание: мы круче абсолютно по всему. По тому, как мы организованнее, чем они, перенесли пандемию. По тому, как отреагировал бизнес.
В последний раз я был в Нью-Йорке в мае: веранды ресторанов сделаны из фанеры, а окна — полиэтиленовые. Чудовищно! Видно, что город находится в неком стрессе. Не говорю о сервисности: казалось бы, Штаты — страна сервиса, но мы на голову выше. Насколько я помню, в Нью-Йорке во время локдауна доставляли только китайские рестораны.
Что касается такси, я всю жизнь был уверен, что в Москве никогда не будет нормального такси: невозможно — все эти частники, выруливающие с третьей полосы. Но сейчас у нас лучшее в мире такси, его организация. Люди просто это не совсем поняли.
По тому, каким образом изменилась Москва — она концептуально переиначилась за последние годы. Нью-Йорк не может себе этого позволить: везде леса, перегороженные дороги — он постоянно латается, подлизывается и подрихтовывается. Видно, что постоянно делаются какие-то косметические операции. Москва пошла по немного другому пути: нам повезло, что мы пропустили несколько организационных этапов и сразу перескочили в XXI веке.
Я ничего бы не менял в Москве…
От добра добра не ищут. Мы получали то, о чем даже не мечтали. Всегда говорю людям, особенно моего поколения, которые вечно чем-то недовольны, в Москве ли или вообще в жизни: а вы сравните свои детские мечты с реальностью. Мы не знали, что о происходящем сейчас можно мечтать. А еще и недовольны.
Не думал, что буду с таким удовольствием и кайфом просто ходить по Москве: так у меня иногда складывается рабочий день, что после того, как несколько часов поработал, встаю и иду пешком в наушниках километров пять и получаю удовольствие от глаз — от людей, которые стали выглядеть совершенно иначе: я имею в виду даже не одежду, а исходящую энергию. Поэтому я бы ничего не менял — пусть этим занимаются профессионалы.
Как меняется Москва…
Из своих московских адресов я бы еще отметил Борисовские пруды: там жили мои дедушка и бабушка до того, как уехали в Штаты. Те, кто понимает, что такое Москва, уловили главное: Борисовские пруды были концом города, дальше — городская свалка, которую я помню, и деревня. Теперь в сторону Домодедово по Каширскому шоссе ехать еще минут сорок — вот что изменилось в Москве. Она сама по себе не то что выросла, а стала совершенно другим городом.
Сейчас я живу в центре…
И мне нравится, как он изменился. Серьезно говорю. Отношение к фасадам, парковкам — я всеми руками за, что внутри Бульварного кольца цены должны быть заоблачными. Центр города должен принадлежать горожанам: они не должны сюда приезжать за покупками, а должны отдыхать здесь. Летом — на верандах, зимой — на катках. Город не место для выпендрежа, а место для жизни. Независимо от твоего социального и финансового статуса ты должен получать удовольствие вне своих стен. И иметь равные возможности. В этом по большому счету смысл. Поэтому я только за те изменения, которые происходят.
Кто такой москвич…
Не скажу. Есть мнение, что питерские — что-то необычное, а москвич тот, кто говорит про нерезиновую. Для меня москвич человек дела, общения; человек нестремящийся — есть люди, которые в Москве, и они пытаются доказать, что они приехали сюда и теперь у них есть что-то в «Сити», машина, охранник — это не москвич. Москвич тот, кто любит город и наслаждается жизнью здесь независимо от того, чем он занимается и кем является на работе, насколько успешен в профессиональной среде. В социализации он должен быть достаточно открытым человеком.
Новый клуб Trump на Кузнецком Мосту как попытка вернуть потерянные «ночные нулевые»…
Мы их потеряли потому, что то время принадлежало другому поколению. Каждые десять лет те, кто был вчера молодым и дерзким, становятся старперами. Это главный сюрприз для тех, кто сегодня себя считает самым удивительным поколением, я о зумерах. Через 15 лет они будут старперами, а за ними придет следующее поколение.
Нельзя вступить в одну и ту же реку дважды, хотя, безусловно, «Трамп» находится на месте «Шамбалы», в историческом месте для клубной жизни. И, безусловно, фамилия Горобий не может не звучать в голове, во всяком случае, у меня: я понимаю, куда зашел, и оторваться, сказав, что я немного другой, нежели человек того времени, не могу.
Я очень хочу, чтобы наш клуб был местом, где независимо от любого твоего статуса нет агрессии. Я со своей стороны делаю все, чтобы внутри было максимальное равенство. И попытаюсь сделать так, чтобы в клубе было как можно больше непрописанных правил, которые при этом все будут точно воспринимать. Чем меньше запретов в заведении, но люди знают и понимают, куда они пришли и как себя надо вести, тем легче будет судьба у нашего клуба. Он действительно будет не точкой общепита, а клубом.
Что касается названия, безусловно, была дискуссия, и многие мне говорили: да ты что, к Трампу такое-сякое отношение. И хотя я не настаивал на этом названии, мое мнение каким-то образом победило. Название клуба и его концепция не всегда являются основным. Даже если люди удивляются самому названию, то, заходя в «Трамп», они понимают, что нет никакого отношения к тому, чем занимается Дональд Трамп: казино, шоу-бизнес. С английского «трамп» переводится как козырь, но нам еще и президента приписывают. Если брать его, то это некая яркость, харизматичность, всегда бурлеск: независимо от того, чем он занимается — это успех. Ну и несколько банкротств… Надеюсь, сия чаша нас минует. Наш клуб — это, безусловно, стеб.
Единственное, что мы желаем сделать, чтобы любой человек оказался у нас в неком приключении. Зайти в дверь и вырваться из своей жизни. Поверьте мне, независимо от того, начальник, миллионер, молодой, старый — у каждого человека голова к концу недели от количества дел и проблем железобетонная. Хочется, чтобы в нашем заведении удавалось забыть обо всем происходящем в жизни и на несколько минут включиться в эту игру, став ее соавтором.
Пожелаю Москве…
Не останавливаться. Да она и не может, такую скорость набрала. Поверьте, огромное количество людей, которые приезжают сюда — а я очень много общаюсь с иностранцами, — все сходят с ума от нашего города. Все.
Я вижу те изменения, которые произошли в основных столицах и Европы, и за океаном. Мы, на мой взгляд, фактически единственный город, который изменился в лучшую сторону. В Париже проблемы с мигрантами и разделением районов на национальные, в Лондоне — подобные же, не говорю об экономических, в Нью-Йорке тоже проблемы; везде проблемы. А Москва имеет проблемы совершенно другого характера — проблемы роста. Как бы еще подрасти? Москва сейчас живет в другом ритме, нежели большинство столиц мира. Я могу только поблагодарить время, что мы попали именно в этот период, когда Москва меняется на глазах. Но и мы являемся частью этих изменений. Желаю всем нам продолжать меняться, и меняться в сторону роста независимо от тех событий, которые происходят. Все не настолько плохо, как вам кажется, поверьте! Все познается в сравнении — все не так плохо.
Фото: Anatoly Lomokhov/Global Look Press