О работе Снегурочкой в студенчестве, о спасительных троллейбусах, о правде исторических камней и новой телепрограмме.

Я родилась…

В Кронштадте, мой отец был военно-морским офицером. Выросла на Волге, в Саратове. Родители часто внушают нам какие-то вещи, и ты даже не понимаешь, как это произошло. Мне они всегда говорили: «Молодость нужно провести в большом городе». И я это запомнила. Так что одной из тех провинциальных девочек, которые еще до того, как узнать о существовании «Трех сестер» Антона Павловича Чехова, говорят: «В Москву, в Москву, в Москву!», была я.

Помню, еще школьницей инстинктивно любила гулять в сторону железнодорожного вокзала, потому что оттуда уходили поезда на Москву, и в сторону речного вокзала — вверх по Волге пароходы уходили в том же направлении. О существовании аэропорта я тогда еще не подозревала. Но всегда знала, что уеду учиться в Москву. Не сомневалась ни секунды!

Мои первые впечатления от Москвы…

Зимняя площадь перед Большим театром. Родители привезли меня в большой город на каникулы. Еще одно воспоминание несколько лет спустя: мне 12 лет, с большим трудом мама и тетя покупают только два билета в театр Вахтангова на «Идиота». Мне разрешают сидеть на двух сомкнутых подлокотниках между сиденьями. Еще ничего не понимая тогда про Федора Михайловича, была в потрясении от увиденного настоящего искусства. Со спектакля меня увели восторженно-воспаленную с температурой 38.

Годы абсолютной влюбленности в Москву…

Пришлись на пять лет моего студенчества. Рано окончила школу и уже в 1979 году приехала поступать в Москву. Каким-то чудом поступила сразу на факультет журналистики МГУ.

Мне, например, совершенно понятно, почему Окуджава поет про троллейбусы. Последний троллейбус для студента был и спасением, и теплом, и утешением. Или можно было сесть на заднее сиденье трамвая — был такой, кажется, с длиннющим маршрутом от Шаболовки через весь центр Москвы в сторону Сокольников. Сидеть и думать о своем. Писать стихи. Еще помню подъезды, крыши домов, на которые в апреле мы любили вылезать. Не будем скрывать: с бутылкой какого-нибудь студенческого вина за 2 рубля 20 копеек, купленного в Новоарбатском гастрономе.

В общежитии я никогда не жила. Но чтобы снимать комнату в коммуналке, повышенной стипендии не хватало. Подрабатывала и ценила свои подработки. Мыла окна в фирме «Заря», а на Новый год работала Снегурочкой. Пять дней ада, но зато большие деньги, которые можно было тогда заработать. Правда, так же быстро эти деньги шумными компаниями мы проедали в домах актеров и не только. И комнаты в квартирах, которые сами по себе навевали ужас, я помню все, но зато все они были в центре — Волхонка, Полянка, Арбат.

Отношусь к тому поколению людей, которое, закрывая глаза, мысленно произносит названия улиц и видит их такими, какими они были в 1980-е годы, со старыми названиями.

Важные для меня места в Москве…

Московский университет. Для меня он не менее важен, чем сама Москва. Могу сказать, что МГУ меня сформировал. Прекрасные преподаватели, ощущение независимости мышления, диссидентства, которое тогда для меня открыло совершенно иной взгляд на историю. Ощущение старого здания Московского университета, в котором мы учились, само по себе непередаваемо. Все эти лестницы, по которым до нас ходили великие люди, цвет русской культуры. Подоконники и даже туалеты, где мы покуривали, — все это имело для нас историческую ценность. Это было важно.

Живу сейчас…

На Миусах. И живу здесь уже лет тридцать, наверно. Это такой квадратик между Тверской, Новослободской, Лесной и Садовым кольцом. Очень люблю этот район. Выхожу утром в джинсах и майке, езжу на самокате, хожу пешком. Миусы — симпатичная маленькая деревня. А наша районная фейсбучная группа — самая лучшая! Это такое мощное, интересное сообщество людей, которые могут поспорить, но при этом всегда готовы помочь друг другу.

При этом я очень люблю…

Подмосковную дачу, мелко застекленную веранду, чай, варенье, осенние падающие листья. Очень хорошо себя чувствую на даче, но сделать ее единственным местом жизни я бы не смогла. Мне нужно живое дыхание города.

Москва для меня…

Это среда обитания. Москва может быть городом-праздником, если ты сам внутри себя настроен на это, готов к этому. Москва за тобой может наблюдать. Если ты будешь букой, обиженным на что-то, все тебе будет не нравиться, все так и будет. Если ты открыт и готов к движению и развитию, даже к борьбе с самим собой, то Москва тебя поддержит.

Это большой, вечно живой, шумный город. Даже в сложные советские времена Москва всегда была активной. К сожалению, я не перечитываю Трифонова, хотя он большой советский писатель. Мне становится тоскливо, щемяще и как-то безнадежно. Это ощущение безнадежности по молодости было не таким острым. Представляю, каким острым оно могло быть у людей более старшего возраста. Душевное спокойствие и физическое тепло — всегда на кухне у друзей, где горит лампочка, где можно посидеть, покурить и все обсудить. Конечно, если не прослушивают телефон. Так вот, при этом при всем Москва всегда была более открытой. Такой, как о ней писали по всему миру — шумная, базарная, демократичная. В ней не было петербургской чопорности, чиновничества, замкнутости. И мне это комфортно. С годами все меняется, так что чопорность в Москве все же проявилась.

Москва изменилась…

С того самого момента, как стали делать мансардные помещения и мансардные окна. Их не было в Москве! И образ города изменялся. Если посмотреть на набережные, район «Красного Октября» — а я помню эти места, жила на Полянке —  не было таких крыш, фасады были другими. Сейчас все такое европейское, миленькое, но уже нет той Москвы, что была.

За последнее десятилетие в Москве…

Стало очень чисто. Жить, безусловно, стало удобнее. Все, что нужно, под рукой.

Но Москва стала немножечко другой. Более стерильной. Например, возьмем застройку Москвы. Понятно, что в ней есть необходимость, ведь город живет и развивается. Но под эту горячую руку исчезает столько старых зданий! И это для меня очень болезненно. Только кажется, что ветхое старое здание — фигня, мы сейчас его сломаем, фасадик переложим другим кирпичом, надстроим мансарды и вроде будет, как было. Но как было не будет! Есть некая правда исторических камней. Есть энергетика. То, чего даже похожим новоделом изменить нельзя. Страшно возмущаюсь, когда сносят старые здания. Причем сносят из-за этой отвратительной корысти. Но я прекрасно понимаю, что когда Осман переделывал Париж, снесли почти все средневековье, которое было. Перестроили улицы, и Париж стал другим. Понимаю, что есть циничная неизбежность застройки, но мне кажется, что у нас она очень часто этически не оправдана.

Не буду касаться реновации. Эта инициатива мне дико не нравится. Но, к сожалению, во всех мировых мегаполисах происходит примерно одно и то же: недвижимость в центре дорожает, градостроители и застройщики стремятся к возведению высотных зданий, потому что так выгоднее, окраины застраиваются, а люди принимают решение, выезжать ли за город, чтобы видеть горизонт, или оставаться на насиженных местах. Можно возмущаться, обсуждать, правильно или неправильно, но так будет всегда. Поэтому самое лучшее — адаптироваться к этим изменениям, резко не отрицать все сразу, а попытаться понять, что все это неизбежно. Все равно строительство новых станций метро продолжится, и окраины будут ввинчиваться в центр. В сущности, с первых моментов образования городов человеческой цивилизации, начиная с шумеров, между горожанами и управляющими города всегда был внутренний конфликт.

Если на протяжении всей истории к людям относились беспощадно, то трудно ожидать, что к камням будут относиться бережно.

В Москве лучше, чем в других мегаполисах…

Если касаться бытовой стороны, то в отличие, скажем, от Германии в Москве многие магазины работают круглосуточно. В отличие от Франции здесь можно зайти в кафе или ресторанчик, который будет работать всегда, а не так, как у французов — в обеденное время и потом после семи. И если не попал в этот промежуток, остаешься голодным.

Сам сегмент сервиса в Москве удобнее и не такой жесткий и чопорный, как порой бывает, например, в Англии. Может быть, потому что у нас профсоюзы фактически отсутствуют и не работают?

И, конечно, есть еще одна необходимая часть моей жизни, которая в Москве на высоте — это наши салоны красоты, мастера маникюра и прочих косметических процедур. Те, кому это важно, а я знаю, что таких немало, говорят, что уж лучше маникюр сделать дома в Москве, чем где-то за границей. Там это будет хуже и дороже. Возможно, найдутся те, кто со мной поспорит, имея другой опыт. Но я могу говорить только о том, что является частью моей жизни. Например, в моем районе мне нравится большое количество недорогих и приятных кафе. Причем среди них много маленьких прекрасных студенческих кофеен. Лет двадцать назад мы с мужем, сидя с друзьями на кухне за бутылкой красного вина, сокрушались: «Ох, как жаль, что у нас нельзя, как в Париже, выйти утром за чашкой кофе и свежей булочкой». Мир изменился, и все это пришло совершенно неожиданно.

Мои любимые кафе в Москве…

Уже несколько лет я на своем самокате езжу в кафе, которое называется «Фрау Бротхен». Меня ужасно трогает эта европейская атмосфера. Бариста давно знает, что я буду, и, не спрашивая, готовит кофе, который я всегда беру с одной и той же булочкой.

Я не поклонник модных мест и модных рестораторов. С уважением отношусь к ним, но не стану делать никому оммажи. Мне комфортно ходить туда, где меня знают, надо мной не нависают официанты, у входа не встречают довольно бессмысленные, на мой взгляд, хостес. Не нужно играть какую-то роль, готовиться к выходу в свет.

Мне нравится без долгих прелюдий и приготовлений зайти куда-то и вкусно поужинать.

Начала ценить рестораны, в которых может вообще не быть интерьера. Более того, мне глубоко безразличен интерьер в кафе. Чем больше там золота, лепнины или новомодного хайтека, тем, пожалуй, для меня хуже, ведь я понимаю, что все это придется отбивать ценой блюда. Стала ценить простые демократичные места, в которых должно быть вкусно.

Назову приятное кафе Bijou на Новослободской. Держит его Николай Борисов. Там вкусно. Находится оно в небольшом корнере прямо за метро «Менделеевская».

Поскольку кручусь все время вокруг своего дома на Миусской улице, то хожу в «Депо». До пандемии ужинала там в одном-единственном месте — корнере «Рыба моя». Садилась за стойку и ела рыбу или кальмары, которые мне тут же готовили. Через некоторое время меня стали узнавать уже как своего постоянного гостя. Замечу, что подчас самые чудесные компании могут собраться именно за стойкой, а не за столиком, заказанным ранее под какое-то мероприятие. Праздник приходит не тогда, когда он назначен в определенном месте. Он может случиться в любую минуту.

Ситуация с коронавирусом…

Уже изменила поведение горожан. Как бы мы ни хотели вернуться к тому, что было, это невозможно. После карантина я понимаю, с каким адским трудом выживает малый и средний бизнес, особенно небольшие ресторанчики. Понимаю, что им крайне мало поддержки. Нет у нас такой государственной системы, которая бы всерьез поддерживала малый и средний бизнес. На мой взгляд, это абсолютно неправильно. Такого беззастенчиво-радостного и беззаботного состояния, в котором мы жили раньше, уже нет. Это правда. И, конечно, это отражается на всех. Результаты уже видны. Где-то стало чуть менее вкусно, что-то неуловимо изменилось.

У тех, кто, как и я, серьезно относится к пандемии, изменилось внутреннее ощущение. Пропала открытость поведенческой линии. Я уже ничего не могу сделать с тем, что, заходя в метро, инстинктивно иду в самый дальний угол. Стараюсь не приближаться к людям. Соблюдаю такие довольно элементарные правила социальной дистанции и сочувствую тем, кто этого не понимает и не делает.

Раньше я с большой радостью метнулась бы куда-нибудь — в кафе, кино, другие общественные места. Сейчас же буду этого избегать. Делаю это только для того, чтобы поддержать. Например, в первый же день после карантина пошла в свое любимое кафе.

Могу сказать, что, по моим ощущениям, ситуация изменится в сторону улучшения к весне следующего года. Сейчас надо просто постараться это пережить.

Сейчас…

Я много занята на телевидении. На съемках вижу разных людей. Много общаюсь. Поэтому в своей частной жизни мне не хочется идти куда-то в свет. Затаиться, почитать книжку, увидеть мой близкий круг.

С мая этого года продюсерская компания «Красный квадрат» запустила на Первом канале проект «На дачу!», который состоит из двух частей. По субботам «На дачу!» с Наташей Барбье, а по воскресеньям «На дачу!» с Ларисой Гузеевой. Их делают две совершенно разные команды, поэтому и программы тоже получаются совершенно разными. Запуск этого проекта на второй месяц пандемии был, видимо, попыткой как-то утешить, подбодрить людей. Показать, сколько радости есть на самом деле в каждой минуте. Сказать, что мы переживем это время. Мы показываем, что жизнь на даче может быть прекрасна и хороша. Приходим к героям, как правило, к звездам, интересным аудитории, и помогаем им построить террасу, вырыть прудик, сделать альпийскую горку, украсить сад — масса того, что можно сделать на даче, включая дачное строительство. Рассказываем, какие технологии используем, из каких материалов строим, какие дизайнерские или декоративные приемы применяем. Таким образом, люди могут посмотреть, из каких составляющих строится процесс, чтобы каждый мог сделать что-то полезное, созидать, а не поддаваться унынию. Программа «На дачу!» планировалась как летняя, но с учетом того, как ее активно смотрели летом, она продолжила выходить и в сентябре, и в октябре. И мы никак не можем остановиться, продолжаем копать и строить!

Фото: Мария Иринархова