Редакция Москвич Mag

Это мой город: телеведущий Валдис Пельш

5 мин. на чтение

О студенческом театре МГУ, нехватке добра в отношениях между людьми и о своем новом документальном фильме «Ген высоты 2. Гора всех гор».

Я родился…

В Риге.

Первые впечатления о Москве…

Поскольку по материнской линии у меня все москвичи, впечатлялся Москвой с грудничкового возраста. Моя бабушка жила в районе Мосфильмовской, так что у здания МГУ бывал часто. Еще в первом классе, проходя мимо Московского университета, совершенно осознанно понял, что хочу там учиться. Испытываю огромное удовольствие, когда проезжаю там сейчас. Помимо всего прочего, для меня это здание — одна из главных достопримечательностей города.

Мои любимые места…

Фрунзенская набережная. Прожил здесь довольно большую часть своей жизни.

Старое здание Московского университета на Моховой, потому что там располагался студенческий театр МГУ, с которым у меня связан большой пласт жизни. Во многом я и сформировался благодаря студенческому театру.

И, конечно, «Останкино», потому что, несмотря на свою технократичность, сюда я любил приезжать на работу. Но особенно любил ехать с работы, когда съемки заканчивались.

Сейчас живу…

За МКАД. Хотя в Москве бываю практически каждый день. Перефразируя известную песню, «вовсе не считаюсь городским теперь я». Хочется свежего воздуха, пространства. Когда детей становится больше двух, жить в квартире всем вместе сложно. Дети требуют места, хлеба и зрелищ. Все это им нужно обеспечить. Так что я замкадыш. Уже больше десяти лет живу на Новорижском шоссе. Ситуация пандемии показала, что в свое время я сделал правильный выбор: переносить самоизоляцию в доме гораздо легче, чем в квартире. Жизнь за городом — понятная возможность гулять без ограничений, что сильно разряжает обстановку.

За последнее десятилетие в Москве изменились…

Отношения между людьми. Стало мало добра. Мы очень раздражены. Это проявляется во всем: на дорогах, когда не пропускаем друг друга, на улицах, когда идем хмурые, неприветливые. Конечно, это связано со сложностями, которые каждодневно мы испытываем. Но банальное непропускание друг друга приводит к жестокосердию нации, жизни по принципу «мне надо, я так хочу». Считаю необходимым озаботиться тем, чтобы Москва стала городом если не доброты, то хотя бы добродушия по отношению друг к другу.

Это как с благотворительностью. Если человеку долго объяснять, напоминать и предлагать помочь, поучаствовать в судьбе других людей, в какой-то момент это может стать потребностью.

На мой взгляд, из Москвы стоит делать не формально гостеприимную столицу, а город, где люди любят улыбаться и спокойно уступают дорогу. У нас, кстати, еще не все потеряно, достаточно вспомнить гостеприимство москвичей во время чемпионата мира по футболу. В Москву приезжали и удивлялись, как красиво, комфортно, сюда можно, оказывается, планировать поездки.

Из произошедших положительных изменений отмечу, что Москва стала очень ухоженной. Гораздо меньше вижу те мелочи, о которые всегда спотыкался взгляд. Я говорю о корявых бордюрах, пятнах заплаток асфальта, неухоженных тротуарах и домах. Все эти шероховатости становились особенно видны после поездок, скажем, в Германию и обратно.

Но вообще, чтобы разговор об изменениях был объективен, лучше послушать, что говорят приезжающие в Москву люди, которые бывают здесь редко. Например, я от своих родственников и знакомых с удивлением слышу, как город изменился, как стало здорово здесь и там. При этом география приезжающих ко мне от США до Дальнего Востока. А мы все так же стоим в пробках, ругаем и иногда хвалим руководство города…

Не нравятся в Москве…

Кварталы наследия 1970-х годов с абсолютно эклектичными, убогими с точки зрения архитектурной ценности многоквартирными малогабаритными панельными домами. Это то, что во Франции называется «социальные кварталы». Когда проезжаю мимо этих 12–16-этажных домов, устаревших и морально, и физически, хочется не обращать на них внимания, смотреть «поверх голов».

Насколько понимаю, в этом году у нас в Москве в кои-то веки будет дефицитный бюджет, а значит, некий фейслифтинг этих сооружений весьма возможен. Он хоть как-то скрасит так однообразно поставленные унылые коробки. А вообще программа реновации, на мой взгляд, должна уже потихонечку переключаться и на эти дома тоже.

Если мне не изменяет память, Собянин обещал остановить точечную застройку в городе. Было бы прекрасной идеей, если все освободившиеся площади превращались бы в парковые зоны, скверы и пруды с карпами и лебедями. Пока же строительство продолжается, дома получаются красивыми, но все это стесняет пространство.

Считаю категорически неправильным ряд решений по развязке городских пробок. Например, взять хотя бы ту же многострадальную Лубянскую площадь.

Еще мы постоянно снимаем асфальтовое покрытие и кладем новое. И, конечно, то качество и темпы работы, которые показывают дорожные строители, меня лично совершенно не устраивают.

Если не Москва, то…

Рига и Нью-Йорк. Рига потому, что это город моего детства, Нью-Йорк — город, очень похожий на Москву своим бешеным ритмом.

Чаще всего меня можно застать в Москве…

В «Афимолле», потому что там удобно встречаться. В «Останкино». А далее везде! Все зависит от локации съемок.

Фильм «Ген высоты 2. Гора всех гор»…

Еще в 2017 году вышел фильм «Ген высоты, или Как пройти на Эверест» — это были не первые наши съемки в горах. Несмотря на всю сложность этих съемок, мы подумали, что не надо останавливаться, и обратили внимание еще на две горы: если что такое Эверест никому не надо объяснять — это самая высокая гора, то К2 — самая сложная гора, а третья гора, в сторону которой мы смотрели — Аннапурна, считающаяся самой опасной. Поэтому у нас была дилемма: пойти либо налево, либо направо — либо в Гималаи, либо в Каракорум…  Но когда мы узнали, что готовится экспедиция на К2, которая, без сомнения, может стать весьма уникальной с точки зрения подбора состава (хотя бы одна персоналия Сергея Богомолова чего стоила — он шел в 72 года за «Короной Земли», званием, которого удостоились 42 жителя планеты), мы приняли решение, что присоединяемся к этой экспедиции, чтобы снимать кино про К2.

Мы знали, что очень велик риск вообще не снять кино — это очень опасная гора: факт достижения одного подножия этой горы — подъем по леднику Балторо — уже делал экспедицию достаточно рискованной. А дальше вообще непрогнозируемая история. Но мы рискнули, тем более что все компании, к которым мы обращались с предложением стать нашими спонсорами, отказались, потому что это сложно и есть вероятность гибели альпинистов на К2 — 22%, то есть почти каждый четвертый. И никто не хотел ассоциироваться с проектом, где могут погибнуть люди. Поэтому мы приняли решение частично финансировать кино из своего кармана. Снявши голову, по волосам не плачут, поэтому пошли.

Мы отбирали высотных операторов, которые уже были на вершине К2, таким образом минимизировав риски, потому что мы очень дорожим людьми, с которыми снимаем кино. Если в год на вершину Эвереста поднимаются 500–600 альпинистов, то на момент нашего прибытия к подножию К2 за всю историю этой горы (а первый раз ее покорили в 1955 году) на нее поднялись менее 600 человек. За всю историю! Настолько она сложная и наказывающая за любую ошибку.

Уникальность этой экспедиции состояла в том, что на 80% она состояла из любителей, глобально наши операторы были одними из самых опытных участников. Если бы Сережа Богомолов взошел на вершину и собрал «Корону Земли», то был бы самым возрастным альпинистом, который побывал на К2. За ним шел Дмитрий Москалев, который смог подняться, став самым возрастным россиянином на К2. Масса достижений была бы, если бы вся группа поднялась в полном составе. Этого не произошло, поднялась только часть альпинистов. Но то, что совершилось — те, кто смог достичь вершины — уже событие. За этим было интересно наблюдать: не было ни одного альпиниста в группе, у которого не было бы за спиной восьмитысячника. А многие, только оставив позади Эверест, решились бросить вызов К2.

Получилось сложное, эмоциональное, уникальное кино — оно лежит в открытом доступе в «VK Видео».

Фото: из личного архива Валдиса Пельша

Подписаться: