Февраль прошлого года и его последствия предоставили возможность тем, кто готов стать частью важного исторического процесса и поменять свою жизнь, сделать это. «Москвич Mag» поговорил с теми, кто так старательно уезжал и рвал с прошлой жизнью, но взял да вернулся.

Дмитрий Троицкий, 42 года

Дома у меня все было хорошо — от родителей, не последних в Союзе людей, осталось какое-то количество квартир в сталинках, антиквариат и букинистика. Это все я продавал, чтобы жить на широкую ногу. Я благодарен родителям за наследство, которое мне уже много лет позволяет беспечно жить и вписываться туда, куда хочется: в какие-то клубы и ресторанные проекты, делать концерты знакомых, помогать что-то издавать, торговать на бирже. Прекрасно понимаю, что всегда жил беспечно, и не стесняюсь этой своей богемности.

Но (может быть, это кризис среднего возраста) меня всегда угнетало, что я родился в 1980-х, и когда началась интересная жизнь и молодняк вдруг резко стал всем, я был еще очень маленьким. Я никак не мог быть диджеем или виджеем зосимовского MTV, когда вдруг девчонки из Урюпинска становились крутыми журналистами. И тут я понял, что, во-первых, уехать — дело некой рукопожатности, а во-вторых, возможность стать тем самым «всем» за бугром.

Я слонялся по городам. Было грустно и одиноко, да и дороговато…

И в прошлом году я свалил в Армению, потом были Черногория и Израиль. Вернулся пару недель назад — и мне хорошо! Говорили, что для русских с позицией, обозначенной отъездом, открыты все двери. У них есть некий потенциал за границей, интерес к ним. Да и сами эмигранты, по слухам, объединялись в крутые стартапы. Но на деле всего этого не оказалось: я слонялся по городам из угла в угол, никому не был интересен, а как такового русского круга общения не было — те, кто был приятелями на родине, продолжали общаться, не впуская новых к себе. В общем, было грустно и одиноко, да и иностранцам слушать о России было неинтересно. Да и дороговато — в месяц на такую жизнь у меня уходило тысяч четыреста.

Я вернулся домой — здесь меня хотя бы помнят, знают и хотят общаться со мной, приходить в гости. Когда я был за границей, то многим друзьям писал, как важно всем сделать этот шаг, сейчас они надо мной смеются: «Наигрался?» Но я не скрываю, что это был отважный слабоумный поступок — вдруг попрет. Не поперло.

Антон, 30 лет

До прошлого февраля я был самозанят, занимался видеосъемкой. Все изменилось, когда пошли санкции в больших объемах: иностранные компании стали уходить из России, включая те, на которых я работал (фото- и видеостоки) — вывод средств был заблокирован. Мобилизация не сильно прибавила проблем — повысился лишь стресс.

Мобилизация заставила перебирать разные варианты, что делать дальше: самый простой — это остаться в России и надеяться, что обойдется. Уехать долго не решался, если бы не супруга, то, наверное, остался, но она переживала гораздо больше меня.

План был переждать в Казахстане, я не думал, что это надолго. Поехали с другом на автобусе, без каких-либо проблем пересекли границу, но тут надо сказать, что нам скорее повезло. Мы видели замерзших и грязных людей у поста и вдоль дороги: у единиц получилось достать билеты на автобус. Интересный момент: я заметил, что в битком набитом автобусе не было ни одного «быдла». Все люди были интеллигентны и тактичны, возраст у всех разный, в таком обществе было приятно находиться (и в дальнейшем все беженцы были интеллигентны, тогда я понял, кто уехал из России и чем ей это грозит).

Мы попали в Уральск — это город в Казахстане на границе с Самарской областью. На вокзале нас встретил местный парень, который помог с покупкой и оформлением сим-карт, также он нашел нам ночлег в местном кинотеатре.

Казахи всегда нам помогали — я не мог понять этого, думал, что в этой поддержке была какая-то корысть, но, как оказалось, ее не было.

На следующий день мы нашли жилье в небольшом кустарном отеле для дальнобойщиков, стены которого были сделаны из профметаллического листа. Там мы решили остаться на пару дней, хозяин отеля помог нам с оформлением постановки на миграционный учет. Мы сделали ИИН (что-то вроде нашего ИНН, но у них он нужен почти везде), это заняло у нас один день.

Мы встретили еще одного друга и сняли квартиру на троих. Аренда в Уральске нам обходилась в 130 тыс. рублей в месяц за двухкомнатную квартиру, по этой причине мы сняли ее всего на неделю. Это был бум аренды, жилье настолько подорожало, что некоторые арендодатели выгоняли своих же соотечественников на улицу в пользу беженцев, ведь почти все они были при деньгах.

Казахстан похож на Россию, но свободы слова в нем куда больше, люди выражают разные мнения, но никто не бросается друг на друга из-за различий в политических взглядах.

Мы не искали там русского комьюнити, потому что большинство беженцев были в Казахстане временно. В большинстве случаев казахи всегда нам помогали — я не мог понять этого, думал, что в этой поддержке была какая-то корысть, но, как оказалось, ее не было. Они часто объясняли свою доброту их традициями и тем, что, возможно, их так же примут в случае беды.

Решение возвращаться было продиктовано обстоятельствами: у нас не было загранпаспорта и денег было недостаточно с такими ценами на жилье, а ситуация в мире накалялась (Крымский мост был подорван). Если бы в России объявили военное положение, то границы бы закрыли, а назад пускали бы только под повестку. Возможности попасть в третью страну с российским паспортом не было. Поэтому решено было, рискнув, вернуться и сделать себе загран (загран в русском посольстве было делать не вариант — одна только очередь на прием была два месяца). Мы вернулись.

Никаких упреков или нападок в России, что я уехал, но вернулся, не встречал. Может, чуть больше разговоров и суеты. Мир изменился, и страна тоже. Не думаю, что эта короткая эмиграция была зря. Таким способом я обозначил свою позицию.

Далида, 22 года

Решение об отъезде было принято совместно с женихом в марте 2022-го — ему было выгодно по работе уехать. А я уехала за компанию, потому что очень люблю путешествовать и смотреть мир, а Латинская Америка — одно из далеких, но очень интересных направлений. Конечно, уехать навсегда невозможно: я знала, что мне нужно будет вернуться по делам. Но думала, что уеду на гораздо больший срок.

Эмигрировали мы в Буэнос-Айрес. Там очень много русских: чаты в телеграме и прочее. Я нашла себе там компанию подруг, до сих пор отлично общаемся! Из-за знания испанского было легко ориентироваться и общаться с местными, узнавать законы и прочее.

Я знала, что мне нужно будет вернуться по делам. Но думала, что уеду на гораздо больший срок.

Я вернулась через три месяца отчасти по семейным обстоятельствам в Москве — потеря близкого, отчасти из-за своего внутреннего состояния — началась депрессия, что там случилось это, а я где-то.

Как мое окружение отнеслось к возвращению? Многие задавали вопрос: «А зачем тогда уезжали?», но все эти люди никогда не делали таких шагов. Я считаю, что это нормально — попробовать что-то новое и изменить свое мнение. Всегда была уверена, что я перееду жить в другую страну, но сейчас ощущения изменились и я не планирую в ближайшее время покидать Москву. Я поняла, как сильно люблю ее, люблю людей здесь, архитектуру и порядок.

Отъезд помог мне посмотреть на Россию под другим углом, я стала больше путешествовать по стране и изучать ее историю.

Варвара Краминова, 29 лет

До начала событий, изменивших все, я существовала во тьме и полной неразберихе, законсервировавшись в старом материале. Мы с группой «Хадн дадн» играли концерты, состоявшие целиком из старых песен, душа постепенно гибла.

Первый раз от грянувшего ужаса мы уехали в марте прошлого года в Ташкент — к нашему прелестному другу. И жили там с ним, ели шашлык и наблюдали цветение абрикосов — там я написала песню «Переобуваюсь». Не было понятно, когда мы вернемся и что вообще делать, но через месяц я вспомнила, что в начале апреля у «Хадн дадн» забит концерт, и вернулась. Второй раз мы улетели в Грузию, потому что объявили мобилизацию. Для себя я тогда решила, что хочу создавать музыкально-перформативные пространства везде, где реальность позволит.

Две недели ушли на изнурительный поиск жилья, только после этого можно было приступать к делам. Первые полтора месяца я была занята сведением альбома. В Грузии оказалось очень много знакомых и друзей, все жили дружно, переживали, общались и придумывали совместные проекты.

Отъезд позволил мне собраться с мыслями, осознать, какая может быть от меня польза в момент разлома.

Вернуться было заведомым планом — у моей второй группы «Созвездие отрезок» был запланирован акустический концерт в феврале, а потом весь месяц постепенно забился концертами на родине и подготовкой к ним.

Не было никаких упреков и скепсиса, что я вернулась — со всеми мы повстречались сердечно и отыграли пока что лучшие в моей жизни концерты. Отъезд позволил мне собраться с мыслями, осознать, какая может быть от меня польза в момент разлома, накопить сил и освежить восприятие.