Главный мегаполис планеты избрал себе в градоначальники: а) небелого, б) мусульманина, в) с отчетливо левой программой. О ужас! Такое комбо просто не могло не привести традиционно правого российского интернет-обывателя в состояние священного ужаса.

Между тем, когда в 2015 году мэром Лондона был избран пакистанец Садик Хан, подобного оживления умов не наблюдалось. Видимо, потому что тот хоть и является мусульманином, но политически находится где-то между неолиберальными новыми лейбористами и социал-демократами, отчетливо не примыкая ни к тем ни к другим. А вот Мамдани ассоциирует себя именно с «Демократическими социалистами Америки», и краеугольным камнем его программы является повышение доступности жилья, что не может не вызывать душевного трепета у привыкших жить за счет сдачи бабушкиной трешки в Митино. Поэтому, когда Дональд Трамп честит Мамдани коммунистом, мы ему, разумеется, верим. Правда, при первой же личной встрече в ноябре Трамп публично назвал нового нью-йоркского мэра «мой мальчик».

Мамдани, как и другие представители демократических социалистов, может считаться радикальным левым только в рамках американского политического поля, где все живое в свое время было выжжено маккартизмом. В реальности же он обыкновенный социал-демократ реформистского толка и мало чем отличается от представителей аналогичных европейских партий. Многие пункты программы Мамдани давно уже воплощены в Швеции, Германии и во Франции, мир от этого не рушится, и даже экономика этих стран остается рыночной.

Что до Нью-Йорка, то проблемы американских городов начались не вчера, и в основе их лежит весьма специфическая модель административного устройства, в рамках которой мегаполис и его пригороды являются разными административными и налоговыми субъектами. Когда в середине 1960-х годов начался отток наиболее обеспеченной части населения в субурбию, эта система больно ударила по городской экономике. Корпоративные служащие высшего и среднего звена, юристы, инженеры и чиновники, сохранив за собой возможность пользоваться всеми благами больших городов (концентрацией высокооплачиваемых рабочих мест, качественной медицины, образовательных учреждений и культуры), перестали платить в них налоги.

Нью-Йорк одним из первых ощутил на себе новые времена, а в 1975 году и вовсе оказался на грани банкротства. Его дальнейшая история состояла из множества потрясений — от превращения в полигон для обкатки рейганомики до мэра Джулиани с его теорией разбитых окон и началом огульной джентрификации бывших гетто, от Большого блэкаута 1977 года до кризиса 2008 года. Сейчас ситуацию обостряет так и не остановившийся после снятия карантинных мер во время пандемии рост цен. Мы можем покупать себе любые гаджеты или охапки одежды из массмаркета, но в основе потребностей любого человека всегда главное — крыша над головой, собственное здоровье и еда. И именно эта триада в США сейчас дорожает рекордными темпами, сильно опережая рост зарплат. Нью-Йорк и без того всегда был самым дорогим по стоимости жизни среди американских городов. Сейчас арендные ставки там улетели в небеса: каждый пятый житель тратит на аренду жилья больше половины зарплаты. Довольно убогая однушка на Манхэттене обойдется вам более чем в 4 тыс. долларов в месяц, в то время как такая же квартира в окраинном дистрикте будет стоить всего на 1 тыс. долларов меньше. Цена нью-йоркской аренды более чем вдвое превышает медианный показатель для остальных 50 крупнейших американских городов — 1700 долларов в месяц. При этом местный МРОТ составляет 15,08 тыс. долларов в год, так что либо живите в капиталистической коммуналке, снимая жилье вместе с соседями, либо ночуйте в коробке под мостом. О покупке даже не мечтайте.

Заодно кризис стоимости жизни привел к тому, что работающие ньюйоркцы почти перестали размножаться, хотя бы потому что место даже в обычном, а не элитном детском садике с обученным персоналом, развивающими играми и иностранными языками стало стоить 26 тыс. долларов в год.

«Нью-йоркский квадратный метр стал сверхдорогим по целому комплексу причин, — поясняет Ян Веселов, американист и создатель телеграм-канала One Big Union. — Во-первых, арендодателям, среди которых огромную долю занимает корпоративный сектор, выгодно поддерживать высокий уровень цен. Во-вторых, в городе действует множество регуляторных барьеров, препятствующих новому строительству. Корни этой истории растут из 1950–1960-х годов, когда началась прокладка гигантских автомагистралей, ради которой сносились целые районы, причем в основном те, где проживало чернокожее и прочее цветное население. В ответ уже в 1970-е возникло градозащитное движение NIMBy — Not in my backyard (“Не на моем заднем дворе”), очень похожее на московские выступления против точечной застройки. Под его давлением во многих городах были приняты законы, позволявшие публике активно вовлекаться в любые процессы, связанные с девелопментом. Мотивация у них при этом сугубо собственническая: “Если рядом с моим домом начнется строительство, то цена на мое жилье может упасть”, которая зачастую сочетается как с обычным, так и с социальным расизмом: “Понаедут эти черные, и район превратится в гетто”. К слову, по той же причине в американских городах так много людей, живущих на улице — любая попытка построить приют для бездомных сразу же встречает активный отпор местных жителей. Ситуация обостряется еще и тем, что жилье является главным и зачастую единственным финансовым активом среднего американца. Чтобы переехать в другое место, ему надо его продать, а потому он заинтересован в том, чтобы цена не падала.

Мамдани в этом конфликте явно на стороне съемщиков. Его идея в том, что как арендодателям придется немного уступить свою часть пирога, так и сам пирог необходимо нарастить, то есть строить больше жилья, в том числе социального. При этом у него есть и вполне либеральные пункты, касающиеся снятия бюрократических ограничений, чтобы и частные застройщики могли возводить больше квадратных метров. Этого момента, кстати, в упор не замечают российские правые, называющие Мамдани совком и коммунистом — часть его предложений строится вокруг дебюрократизации, причем не только в отношении девелопмента. Он много говорил и о том, что надо помогать малому бизнесу, отменяя регуляции, штрафы и так далее».

Сложившаяся ситуация бьет не только по привыкшим выживать при любых условиях беднякам, но и по высшему сегменту среднего класса и низовой прослойке богачей — по тем, чей годовой доход составляет около 1 млн долларов. В октябрьском номере The Economist вышла большая статья о том, как кризис стоимости жизни подрубает уже краеугольный камень налоговой базы Нью-Йорка, а именно сферу финансов. Рост стоимости жизни означает и рост стоимости содержания высокооплачиваемого персонала, и вот уже три кита Уолл-стрит — Goldman Sachs, Morgan Stanley и Citigroup — переводят часть своих офисов в более дешевые города — Атланту и Даллас. Релокация офиса означает, что владельцы заберут с собой десятка полтора согласных на переезд и совсем уж незаменимых специалистов, а остальные пойдут дышать воздухом с картонной коробкой в руках. В результате доля сотрудников сферы финансов и страхования в Нью-Йорке снизилась с 11,5% в 1990 году до 7,7% в 2025-м. А на смену им приходят совершенно другие рабочие места — в сферах сервиса, доставки и ухода за больными или детьми со значительно более низкими зарплатами.

Но именно высокооплачиваемые специалисты и их потребление, а также взимаемые с него вторичные налоги являются важнейшим источником поступлений в городской бюджет хотя бы в силу того, что их значительно больше, чем долларовых миллиардеров, которые к тому же умело манипулируют предоставляемыми им льготами и используют разные схемы налоговой оптимизации. «Бегство богатых», которое якобы должно случиться после прихода к власти Мамдани и реализации им лозунга демсоциалистов «Tax the rich!», на деле уже происходит и безо всякого левого поворота. Сами же миллиардеры вряд ли покинут Нью-Йорк уже потому, что возможность быстрых личных встреч с себе подобными в манхэттенском офисе и удобного заключения сделок при личном участии перевешивает вероятные потери от повышения налогов. А тот факт, что воротилы с Уолл-стрит потратили на предвыборную кампанию противников Мамдани больше 27 млн долларов, говорит о том, что с них явно есть что взять.

Волосок, на котором висит главный мировой мегаполис, настолько тонок, что малейший кризис способен нанести по нему удар, сравнимый с тем, что случилось в середине 1970-х. Но на пути к реализации своих планов Мамдани предстоит преодолеть сопротивление институтов и стоящих за ними лоббистских групп.

«Но у бизнеса очень короткий горизонт планирования, а потому его интерес заключается в том, чтобы ничего не менять, “пока машина едет”, — напоминает Ян Веселов. — С другой стороны, Мамдани предстоит сломить и сопротивление городской бюрократии. Она тоже против резкого изменения status quo, поскольку главное желание любого государственного служащего — сохранение своего поста и обеспечиваемого им жизненного комфорта. А Мамдани уже не раз говорил, что главный грех нынешних демократов состоит в том, что они  позволили технократическим республиканцам вроде Илона Маска присвоить себе понятие “эффективность” и превратить его в сугубо консервативную ценность. То есть он явно намерен заставить колесики системы городского управления крутиться быстрее».

В этом отношении интересно посмотреть на то, как Мамдани формирует свою команду. В ней можно четко выделить две группы — опытных городских функционеров, успевших пережить уже не одного мэра на своих должностях, и своего рода внутреннюю партию, состоящую из идеологически заряженных людей, многие из которых являются членами «Демократических социалистов Америки». Вырисовывается типично советская по своей сути структура: вот идеологический отдел ЦК, занимающийся целеполаганием, а вот крепкие хозяйственники, которым предстоит реализовывать поставленные задачи.

Теперь попробуем ответить на главный вопрос: «А как вообще его избрали?» И тут снова в одну точку сошлось несколько тенденций, как в небольшом зеркальце отразившихся в этих нью-йоркских выборах. Во-первых, это общий кризис американского политического класса. Правый популист Трамп был обречен на повторный приход к власти уже в силу того, что более респектабельные политики не смогли представить избирателю ни новых лиц, ни новых идей, отвечающих общественному запросу. Что интересно, не менее трети самой большой в мире еврейской общины Нью-Йорка проголосовало за мусульманина.

Во-вторых, сам Мамдани сумел провести крайне яркую и очень эффективную избирательную кампанию. Помимо отлично проработанной стратегии присутствия в социальных сетях и на видеохостингах, где его ролики мгновенно становились вирусными и набирали миллионы просмотров, Мамдани активно использовал агитаторов, которые ходили от двери к двери, напрашивались на кофе и рассказывали про своего кандидата. Но главное — программа Мамдани с ее тезисами о доступности жилья, транспорта и продуктовой корзины очень четко попала в запросы ньюйоркцев.

«От успеха Мамдани зависит многое, в частности, левого крыла Демпартии, — напоминает Ян Веселов. — Если его градоначальство будет провальным, то средний избиратель скажет: “Ну а чего вы ожидали, как всегда, у этих леваков ничего не получилось”. А если успешным, то оно станет примером как для городов, так и для федеральных политиков. В последние годы демократов критикуют за то, что в управляемых ими городах и штатах жизнь, мягко говоря, не слишком хороша. Жупелами в этом плане стали Нью-Йорк и многие города Калифорнии: множество бездомных на улицах, высокая преступность и огромная, никак не решаемая проблема дефицита жилья. Ну и как демократы могут предлагать американцам видение будущего страны, если они не способны в “своих” городах своим же избирателям создать приличные условия?»

В Штатах исторически сложилось так, что крупнейшие города возглавляют именно демократы, и эта ситуация вполне соответствует общемировой: космополитичный и открытый город, цитадель рабочего класса, всегда смотрит влево, в то время как деревни и прочая периферия склоняются вправо. Сейчас из-за кризисов, культурных войн и всех остальных проблем эта тенденция еще больше работает на общественный раскол и поляризацию, так что мегаполисы начинают брать не просто демократы, а представители именно левого крыла партии и даже демсоциалисты. Так, на прошедших в один день с нью-йоркскими выборах в Сиэтле победила еще одна представительница «Демократических социалистов Америки» Кэти Уилсон.

Но что не менее важно — то же происходит практически во всех крупных городах западного мира. «Трендом последней пары десятилетий стал так называемый образовательный разрыв, — отвечает на наш вопрос Ян Веселов. — Если раньше люди с высшим образованием больше поддерживали консерваторов или центристов, то теперь они все чаще выбирают левые партии. Почему? Люди с высшим образованием все реже голосуют исходя из своих прямых экономических интересов и все чаще опираются на усвоенную ими культурную идентичность. Второе и уже чисто социальное заключается в том, что образование перестало приносить ту отдачу, которую оно давало несколько десятилетий назад. Запад столкнулся со своего рода перепроизводством элит — появилось множество образованных людей, которые уже не могут занять те позиции в жизни, на которые они рассчитывали. Когда их ожидания сталкиваются с экономической реальностью, в которой образование не приносит не то что возможности купить жилье, но даже элементарной стабильности, у них начинается сильная фрустрация.

При этом происходит активное вымывание с рынка труда позиций, дающих средний уровень дохода, на которые они в основном и претендовали, а снизу их всех уже начинает поддавливать искусственный интеллект. Но образование помимо возможности больше зарабатывать дает еще и теоретическую базу для осознания своего положения. В результате желание этой прослойки восстановить свое положение на рынке в экономике оформляется в отчетливо левый политический запрос».