Российская валюта была безусловным хедлайнером новостных лент последних дней. Рубль совершает виражи уже полтора года — сначала взлетев до 120–130 рублей за 1 доллар в феврале-марте 2022-го, потом почти так же стремительно опустившись до 60 летом прошлого года. Начиная с декабря он вновь начал плавное пикирование. В феврале он вышел на свой базовый уровень — 70–75 рублей за доллар, на котором держался несколько лет до СВО. И продолжил снижаться. За два первых месяца лета «американец» подорожал с 81 до 91 рубля. Еще более крутой рывок вниз получился в первой половине августа: днем 14-го числа доллар пробил психологическую отметку в 100 рублей (в середине дня на бирже за доллар давали больше 101 рубля, а за евро — 111 рублей).

Драматическое падение национальной валюты вызвало большой ажиотаж. Многие лояльные власти публицисты и политики даже обвиняли финансовый регулятор — Центральный банк — в сознательном вредительстве. «Уверен, что те, кто опустил [курс] ниже 100, сделали это с политическими целями подорвать рейтинг доверия к власти», — написал, например, политолог Сергей Марков. «Над нами вся заграница теперь смеется», — переживал телеведущий Владимир Соловьев. Судьба курса рубля стала предметом заочной полемики между ЦБ и аппаратом президента. Пресс-служба регулятора отстаивала верность проводимого мягкого курса. «На сегодня угрозы финансовой стабильности нет», — утверждали в ведомстве. В понедельник это оспорил советник президента Максим Орешкин. В своей статье в ТАСС он изложил позицию верховной власти: «Слабый рубль осложняет структурную перестройку экономики и негативно влияет на реальные доходы населения. В интересах российской экономики — сильный рубль».

Центробанк счел за лучшее подчиниться. Во вторник состоялось внеочередное заседание совета директоров ЦБ, посвященное главному инструменту регулирования курса — ключевой ставке. Ее подняли сразу на 3,5%. Но рубль оказался более упрямым, чем руководство ЦБ, и подорожал несильно, опустившись, однако, ниже шокирующих 100 рублей за доллар.

Эксперты спорят, насколько эффективными окажутся меры правительства. В марте 2022-го ужесточение денежно-кредитной политики и административные меры по ограничению движения капитала сработали: рубль подорожал вдвое.

— В пользу рубля полтора года назад сыграл комплекс факторов — внутренних и внешних, — объясняет экономист и автор телеграм-канала «Деньги и песец» Дмитрий Прокофьев. — Во-первых, колоссальный приток валюты. Ограничения на российский нефтяной экспорт еще не были введены, и поток нефтедолларов продолжал приходить в страну. Во-вторых, ограничения со стороны ЦБ на вывоз капитала и покупку валюты резко снизили спрос на нее. Одновременно были заблокированы карты платежных систем, моментально остановился туризм. Все это вместе привело к снижению спроса на валюту внутри страны и временному укреплению рубля. Но потом ситуация поменялась: спрос на импорт восстановился и даже вырос. А приток долларов и евро резко снизился. Дело не только в цене нефти и санкциях против российского экспорта. Большую роль играет перевод сделок в юани, рупии и рубли. Экспорт пока сохраняется на сравнительно высоком уровне, но реальной валюты приносит все меньше. Юанями можно рассчитываться только с Китаем, рупиями — с Индией. А в Индии Россия ничего закупить не может. В сухом остатке — дефицит твердой валюты при большом спросе на нее. Поэтому курс все равно будет расти.

Сейчас Центробанк выбирает из двух плохих решений, говорит Дмитрий Прокофьев. Резко поднимая ставку рефинансирования, он пытается сделать менее доступным кредит для граждан и предприятий, чтобы уменьшить рублевую массу на рынке. А заодно привлечь рублевые ресурсы в финансовый сектор за счет более выгодных условий по вкладам и депозитам. Эта мера может сработать, но уже не так эффективно, как прежде. И хватит ее ненадолго. Россиянам стоит привыкать к дорогому доллару и падающему рублю, даже если в ближайшие недели произойдет небольшой отскок курса.

У «новой нормальности» валютного курса неизбежно будет несколько последствий, которые скажутся на повседневной жизни.

Инфляция и динамика потребления

— Когда у вас не хватает валюты, вам надо чем-то жертвовать, — вздыхает Прокофьев. — В данном случае жертвуют потреблением людей. В России так было всегда. У нас недостаток капитала традиционно замещается сверхэксплуатацией труда.

В недавнем прошлом Россия уже несколько раз переживала падение курса национальной валюты. Это всегда увеличивало инфляцию за счет того, что экономисты называют эффектом переноса. Но внутренние цены обычно росли медленнее, чем падал курс. К концу 2010-х, по данным ЦБ, каждый 1% падения курса рубля прибавлял только 0,1% к ценам на внутреннем рынке. Но в последние полтора года эффект переноса усилился до непредсказуемости, констатируют эксперты. Заместить импорт отечественная промышленность не в силах, и продавцы закладывают в цену не только растущий курс, но и свои ожидания от будущего, которое выглядит все менее предсказуемым. «Даже исследователи ЦБ согласны, что в долгой перспективе ослабление рубля переносится в цены почти полностью. Механизм тут очень простой — чем слабее рубль, тем выше издержки у компаний, которым нужно закупать импорт для своей деятельности», — говорит эксперт объединения экономистов «Новый курс» Даниил Григорьев.

В принципе, инфляция сама по себе — это не хорошо и не плохо, продолжает Григорьев. Вопрос в том, как она влияет на другие показатели — экономический рост, динамику доходов и т. д. Часто инфляция служит сигналом для рынка о дефиците тех или иных товаров и заставляет капитал инвестировать в их производство. На этом может быть построена, к примеру, стратегия импортозамещения. Но в нашем случае эффект, скорее всего, будет другим.

— Дорогой импорт не подхлестнет импортозамещение, — констатирует Дмитрий Прокофьев. — Ограниченная способность производить потребительские товары заложена в саму структуру советской/российской экономической системы, как ее построил товарищ Сталин 90 лет назад. У людей мало накоплений, но в экономике есть гигантские промышленные комплексы, которые требуют большого количества рабочей силы и прочих ресурсов. Для производства потребительских товаров их просто не остается. Поэтому у нас инфляция работает как погоняльщик труда, а не капитала. Нехватка потребительских товаров ведет к их дефициту и росту цен, то есть к снижению покупательной способности зарплат. Пытаясь догнать цены, люди идут туда, где платят, а платят на предприятиях, финансируемых правительством. Эти предприятия предъявляют спрос на ресурсы — и забирают их из потребительского сектора, где снова образуется дефицит и растут цены. Получается замкнутый круг. Это системная история, и в рамках этой системы инфляция в России ведет к росту нагрузки на труд, а не капитал, то есть к росту «эксплуатации трудящихся».

Недвижимость

Главный финансовый актив большинства москвичей, да и россиян в целом, составляет(ют) квартира(ы). Для рынка недвижимости резкое ослабление курса рубля — очень тревожная новость. Чтобы это подтвердить, достаточно взглянуть на недавнюю историю.

В 2000-м, вскоре после дефолта 1998 года, когда рубль обесценился в несколько раз, квадратный метр жилья в среднем по России на первичном рынке упал на треть и стоил 8046 рублей, или 282 доллара. На вторичном — 5910 рублей, или 207 долларов. В 2008 году, когда рубль несколько лет оставался стабильным или даже укреплялся к доллару, квадратный метр новостройки стоил уже 52 266 рублей, или 2156 долларов, вторичного жилья — 48 729 рублей, или 2010 долларов.

В 2008–2009 годах курс вновь вырос на треть. Вслед за ним упала стоимость недвижимости — на 30–35% в долларах и всего на 10% в рублях. Следующее падение ждало в 2015-м, и оно так же было связано с девальвацией рубля. Стоимость квадратного метра в баксах снизилась почти на треть. Нечто подобное, вероятно, ожидает нас и теперь.

Примерно две трети покупок квартир в Москве совершается по ипотеке. Резкое повышение Центробанком ставки рефинансирования означает, что ставки по ипотеке в России к осени могут вырасти до 13–14%. Последний раз средняя ипотечная ставка была выше 13% в 2015 году. При этом почти треть ипотечных кредитов в Москве выдается на льготных условиях, подсчитали в компании «Дом.клик». Но и по льготным программам ставка приблизится к установленным государством максимумам, отмечают эксперты.

— Влияние на рынок недвижимости будет оказывать не столько сам по себе валютный курс, сколько реакция на него, — говорит Дмитрий Прокофьев. — Будут ли желающие жить в Москве брать ипотеку, то есть принимать на себя риски строительного сектора? Ипотека, даже льготная, в России — это не инструмент создания доступного жилья, а инструмент поддержки строительного сектора за счет людей.

Если москвичи на этот раз от рисков предпочтут увильнуть, то недвижимость в твердой валюте значительно подешевеет. Теоретически это может иметь разные последствия. Если доллар становится более надежным средством сбережения, чем квартира, многочисленные владельцы инвестиционного жилья и рантье избавляются от него, делая недвижимость более доступной. Но в нашем случае этого, скорее всего, не произойдет. «Не хватит покупателей для владельцев инвестиционных квартир», — пожимает плечами Прокофьев. Скорее кризис перекинется на строительную индустрию и на финансовый сектор. Тем, кто раздумывал о продаже своей квартиры, стоило сделать это «еще вчера».

Миграция и рынок труда

Из-за ослабления курса рубля по отношению к доллару и евро из России могут уехать до трети трудовых мигрантов, заявил глава узбекской диаспоры Москвы Бахром Исмаилов. Согласно одному из опросов, проведенных среди работающих в России граждан Узбекистана, об этом подумывает каждый второй из них. Менее привлекательной Россия выглядит и для таджиков. Они все чаще отправляются на стройки в Южную Корею или на сельскохозяйственные работы в Великобританию. Впрочем, с прогнозом о массовом оттоке мигрантов согласны не все эксперты.

— Я думаю, в Москву как ехали, так и будут ехать, — говорит Прокофьев. — Серьезной альтернативы у людей все равно нет. Скорее мигранты станут больше работать, чтобы сохранить прежний уровень доходов в валюте. И, возможно, более эффективно бороться за свои права, требуя повышения зарплаты.

С этим согласен и эксперт по миграционным вопросам Вадим Коженов. По его оценкам, из-за ослабления рубля отток иностранной рабочей силы не превысит долю в 10% от текущего числа работающих в России мигрантов. А Москву это затронет в еще меньшей степени. Не все мигранты едут в Россию только зарабатывать, считает Коженов: «Многие приезжают в целом жить другой жизнью».

Однако даже некоторый отток иностранных рабочих обострит и без того довольно болезненную проблему дефицита рабочей силы. Работодателям придется мотивировать своих сотрудников оставаться на рабочем месте, повышая зарплаты. Проблема, однако, в том, что у россиян существенно меньше аргументов в этой борьбе, чем у приезжих. В отличие от иностранцев большинству из них просто некуда уезжать из своей страны. И это не единственная проблема: у россиян отсутствует опыт коллективной борьбы за свои права.

— До сих пор у нас нет примеров систематической борьбы за свои трудовые права, — напоминает Прокофьев. — Россияне обычно выступают в одиночку. У нас есть круговая порука, но нет профсоюзов в их классическом понимании. Люди выживают в одиночку по принципу «умри ты сегодня, а я — завтра». Пока вот так. Изменится ли это однажды — мы не знаем.