Он стоит на улице…  Где? Да где угодно, это может быть любой город в Европе, Азии или Америке, или хоть на острове Мадагаскар. Что-то ищет в телефоне, о чем-то размышляет.

— Возвращается хозяин квартиры, где я живу с сентября, — сообщает он. — Так что я завтра в 10 утра уезжаю. Уже и вещи собрал.

— А куда?

— Знаешь, вот это интересный вопрос. Есть разные варианты. В Турции предлагают жилье просто за копейки, потому что дом идет под снос. Ну а поработаю там кем угодно, пусть даже разносчиком пиццы, а потом посмотрим. Неплохой проект наклевывается в Ереване, но его запускают только через четыре месяца. Можно, конечно, там пока подождать, друзья говорили, что у них найдется диван. Хм. А вот смотри. Скидка на билеты до Албании. Это, конечно, радикально…  Вопрос, что там делать.

В конце концов он уедет в Берлин, где освобождается квартира на целых три месяца. Обитателям этой квартиры надо стремительно уезжать, даже удирать из шенгенской зоны, потому что истекает срок, который им позволено находиться там по туристической визе, и следующие 90 дней надо где-то перекантоваться. Конечно, рано или поздно истечет и сама их пятилетняя виза, но произойдет это только через два года, а в такую даль никто не заглядывает, потому что это и бессмысленно, и страшно.

Приземлившись в конце концов в Кишиневе, берлинцы сразу же включат компьютер и займутся тем же, чем занимались в Германии, а ранее, еще с ковидных времен, в Москве — преподаванием по зуму. А наш странник будет спать на их диване, разговаривать с оставленным на его попечение попугаем, к весне уедет в Ереван, а потом, вероятно, еще куда-то. Планета большая, на ней места много.

Тысячи и десятки тысяч людей, уехавших из Москвы, находятся в состоянии непрерывных перемещений по странам и континентам. Для того чтобы осесть где-то надолго, надо иметь жилье, работу и визу (или возможность жить без визы). Иногда есть другие требования, например хорошая школа для ребенка. Все это вместе редко совпадает и все слишком подвижно: заканчивается старый контракт, начинается новый проект, приходит зима и нельзя больше жить в оранжевой туристической палатке у друзей в ташкентском дворике. Непрерывно приходится куда-то перемещаться, покупать билеты, паковать чемоданы, заталкивать в переноску кота.

Множатся форумы и чаты для мигрантов, они переполнены объявлениями: «Антон, в Москве работал специалистом в области digital-рекламы. Нахожусь в процессе релокации из Грузии в Португалию. Открыт для сотрудничества или просто общения». «Живу в Турции, но в январе перебираюсь в Грузию. На прошлой работе админил банковские системы». «Меня зовут Вася, я продукт-дизайнер в банкинг-сфере, рассматриваю разные варианты релокации, пока чиллю в Таиланде». «Турция уже не та, что полгода назад! Как альтернативу рассматриваем Болгарию». «Обожаю рубиться в настолку. Приезжаю в Самарканд, отзовитесь!» «Еду в Канаду с тремя собаками. У кого есть опыт, расскажите, как перевозили туда своих пушистиков». «Переезжаю в Мехико, работаю графическим дизайнером, в свободное время я геймер, косплеер и ваще классная девчонка». «Помогу с релокацией в Индонезию. Зарплата в криптовалюте или в рупиях». «Говорят, что в Уругвае шикарные условия для удаленщиков. Есть ли смысл туда соваться с женой и ребенком 12 лет?»

Для многих вынужденное бродяжничество, кочевая жизнь стали страшной трагедией: жизнь перечеркнута, любимый дом оставлен. Для других это вызов и приключение. Они делятся впечатлениями, непременно при этом извиняясь.

— Знаете, мне неловко об этом писать, когда вокруг столько страданий, но я рада, что в моей жизни был такой опыт. Мы несемся по трассе Алматы — Шымкент. Вау! Рассвет, вокруг горы какие-то фантастические, и вдруг параллельно нам несется стадо сайгаков. Когда бы я еще оказалась в таком месте?

— С такой любовью вспоминаю, как мы жили летом в Тбилиси в нашем маленьком домике. Молодой бизнесмен Виктор, редактор известного научного издания Василий и его сын-студент, археолог Алексей из Москвы…  На улице в спальнике ночевали орнитолог Коля, театральный режиссер Матвей, айтишники и экологические активисты Саша и Полина. А наши разговоры до утра…  А плов, который готовили ребята…  Недавно в Израиле встретились почти тем же составом.

Есть люди, которым удается менять страны и континенты, оставшись при своей еще прежней работе. В некоторых случаях их просто скопом перетащили за границу вместе со всем офисом. У других работа по-прежнему в Москве, их начальство так и сидит где-нибудь в Нижнем Кисельном переулке или в офисных пространствах на «Красном Октябре». Ставятся задачи, реализуются планы, по зуму проводятся совещания. Все идет по дорожке, накатанной еще в ковидные времена. Именно тогда, как мы помним, выяснилось, что быть привязанным к офису совершенно необязательно. Мы вдруг оказались заперты в четырех стенах, там было все — и работа, и личная жизнь, и культурный досуг. Некоторые пророчествовали, что заточение окажется бессрочным: «Теперь это у нас навсегда, — предрекали они. — Мы больше из наших квартир вообще выходить не будем!»

Вспоминали ли авторы о своих блестящих предсказаниях, когда ехали на велосипеде через Верхний Ларс или когда автобус вез их вместе с чадами и домочадцами через казахские степи? Но в чем-то они оказались правы. Великое и массовое отлучение сотрудника от офиса началось именно тогда. Сейчас оно продолжается. Только акцент поменялся. Раньше было: «Мой компьютер там, где мой дом». Теперь: «Мой дом там, где мой компьютер». Лев Толстой в «Войне и мире» писал о том, что «солдат в движении так же окружен, ограничен и влеком своим полком, как моряк кораблем, на котором он находится. Как бы далеко он ни прошел, в какие бы неведомые и опасные широты ни вступил он, вокруг него — как для моряка всегда и везде те же палубы, мачты, канаты своего корабля — всегда и везде те же товарищи, те же ряды, тот же фельдфебель Иван Митрич, та же ротная собака Жучка». Точно так и сейчас — в какие бы неведомые и опасные широты ни вступил человек с компьютером, что бы ни окружало его — дубайские небоскребы, черногорские пальмы, прибалтийские дюны, перед ним все тот же компьютер, в компьютере все тот  же проект, начатый перед прошлым Новым годом, в наушниках все те же коллеги и все то же начальство.

Иногда они приезжают в Москву. Особенно сейчас, перед Новым годом, когда надо бы увидеть родителей, а ребенок, уже давно обучающийся заочно, хочет провести каникулы со школьными друзьями, да и дел накопилось немало.

Но они приезжают тоже как кочевники. Москва для них такое же временное пристанище, как Стамбул или Ереван. Собственная квартира давно продана или, чаще, сдана, поэтому живут они у родственников, а иногда селятся на своей заброшенной с прошлой зимы даче, пинают грядки с побитыми морозом сорняками. Бывает, что собираются компаниями. Вот сидят за столом трое старых друзей — все как в былые времена. Только двое договариваются встретиться после Нового года в Тель-Авиве, а третий тут же за столом покупает себе билет в Астану.

Многие расценивают свой кочевой статус как нечто постоянное, по крайней мере на ближайшие годы, и особенно этому не противятся. Их дом остался в Москве. Они его обустраивали много лет. Как муравьи туда что-то тащили — холодильники, подушки, статуэтки, диваны. Выбрать какую-то одну страну, прочно, надолго там осесть, начинать заново обустраивать свое жилье под чужим небом? Для этого нет денег, возможностей, сил, да и желания.

Нет, раз пришлось уехать из своего дома, то пусть уже тогда весь мир станет домом. Пусть это не очень хороший дом, он слишком большой, опасный, грязноватый, хотя и живописный. В риэлторской конторе про него бы написали «Метраж большой. Состояние неудовлетворительное, ремонтные работы давно не проводились. Торг неуместен». Но сейчас на рынке это самое популярное предложение.