Официальных данных о домашнем насилии в России нет. Ни один государственный орган на регулярной основе в открытом доступе их не публикует. Иногда на слушаниях в Совете Федерации или в Госдуме депутат или сенатор в своем докладе вдруг назовет число жертв домашнего насилия. Потом другой чиновник опровергнет эти цифры и назовет свои. Одни из последних официальных данных были обнародованы в 2019 году на слушаниях в Общественной палате со ссылкой на МВД. По данным правоохранителей, в 2018 году при семейно-бытовых конфликтах были убиты 253 женщины, а в среднем этот показатель составляет около 300 человек ежегодно.
Некоммерческие организации ведут свои исследования, эксперты чаще опираются на них. Но они тоже очень разные. Так, совсем недавно, в феврале 2021 года, Консорциум женских неправительственных организаций заявил, что в 2018 году в России в результате домашнего насилия погибли не менее 5000 женщин. В то время как, по данным Управления ООН по наркотикам и преступности, в 2018 году в результате преступного насилия погибли 3173 россиянки.
Получается, что точно узнать, сколько женщин в России ежегодно погибают от рук своих партнеров, очень сложно, но есть какие-то исследования и периодически появляются официальные данные. А сколько женщин подвергаются насилию физическому и психологическому ежедневно, мы не узнаем, наверно, никогда. Такие случаи в отличие от тех, что заканчиваются летальным исходом жертвы, в основном даже не регистрируются участковыми и в райотделах.
Данных у нас почти нет, а вот жертвы есть. Невидимые для государства и общества, жертвы годами живут в насилии и страхе, боясь даже попробовать выйти из этого ада. Когда пробуют, то им нужна мощная поддержка, которую государство даже не пытается оказать, оно ведь их даже не видит. Но их видят некоммерческие организации например. И неравнодушный бизнес. Как сейчас принято говорить, социально-ответственный. В прошлом году клиника пластической хирургии запустила благотворительный проект помощи жертвам домашнего насилия. В VIP Clinic двум женщинам, пострадавшим от физического и психологического насилия, были сделаны пластические операции. В наступившем 2021 году планируется сделать бесплатные операции еще четырем женщинам.
Мария
У Марии правильные черты лица и очень густая челка. Последние пять лет она ходит с ней, чтобы скрыть большую рану на лбу. Даже не рану — дыру.
Эта невысокая худенькая женщина жила с абьюзером, а теперь совсем не хочет о нем вспоминать — даже согласившись на разговор, просит не спрашивать ни имя, ни обстоятельства знакомства и совместной жизни с ним. С 2016 года у нее одно желание: забыть, ничего не помнить — просто стереть память, оставив там дыру вроде той, что на лбу.
В 2016-м ее партнер бросил в волосы Марии непотушенную сигарету — девушка спала и проснулась уже в огне.
В личном разговоре она теперь спокойно рассказывает про лечение после трагедии. Сначала лежала в ожоговом центре городской клинической больницы им. Ф. И. Иноземцева. Там лечили и ожоги, и осложнения, в том числе начавшееся гниение надкостницы лобной кости. По словам Марии, врачи сделали все что могли. Остановили разрушение кости. Но восстановить уже поврежденный участок не смогли, на его месте образовалась дыра. Потом Мария пыталась добиться, чтобы ей сделали операцию и закрыли дыру, поставив имплант. Долго собирала документы на квоту. Но врач, к которому в итоге она попала, решил, что это не имеет смысла. «Он просто стянул кожу на лбу и все, — вспоминает Мария. — Сказал, что я не терминатор, чтобы ходить с какой-то пластиной в голове. До сих пор эта фраза пульсирует внутри».
К пластическим хирургам она не обращалась — боялась огласки. Страх вспоминать прошлое, говорить о нем с посторонними людьми оказался сильнее желания избавиться от ожогов и шрамов. Да и денег на операцию не было. Такая операция с последующей реабилитацией и шлифовкой кожи стоит почти полмиллиона рублей. Пять лет лечения и реабилитации так сильно ее вымотали, что она решила оставить все как есть и жить дальше. Мария отрастила густую челку и смирилась с тем, что это с ней навсегда.
В прошлом году ее подруга узнала про совместный благотворительный проект частной клиники пластической хирургии и косметологии VIP Clinic и парфюмерной сети «Л’Этуаль». Зная, что Мария очень болезненно реагирует на любое упоминание о своей истории, подруга сама от ее имени отправила письмо в проект.
Получив письмо с приглашением на операцию, Мария не поверила, что все это правда. «У Марии была не очень хорошая клиническая картина, — рассказывает пластический хирург клиники, куратор проекта Екатерина Круглик. — Присоединился периостит — это воспаление надкостницы лобной кости. В результате часть кости сгнила, образовалась дырка — она была прикрыта даже не кожей, а рубцом, под ним мозговая оболочка, а дальше мозг. Это называется “остеомоляция” — осложнение, когда кость сама по себе разрушена». Доктор показывает фото, сделанное до операции, на нем видна большая вмятина на лбу.
Пластический хирург Екатерина Круглик, красивая молодая женщина, пьет чай из большой белой кружки и вполголоса рассказывает, что Мария была не первой ее клиенткой, пострадавшей от домашнего насилия: «К нам приходят девушки с травмами мягких тканей: рассеченной бровью, губой, кожей на скуле. И я понимаю, что это результат насилия. Но никто из них не рассказывает, откуда на самом деле следы побоев, синяки. Разное говорят: с велосипеда упала, ударилась, в дверь врезалась. Но я всегда вижу, что никакой это не велосипед и не дверь, а классическая картина удара кулаком или тупым предметом». По словам врача, иногда абьюзер сам приводит к врачам свою жертву: «Она сидит такая тихая, ничего не говорит, а он за нее даже на вопросы врача отвечает».
Решено было делать Марии операцию, но требовался общий наркоз, а в VIP Clinic операции под общим наркозом пока не делают. «Было понятно, что надо ставить имплант, рана — в экстремальной близости от головного мозга. Делал операцию наш главный врач, но в Институте пластической хирургии и косметологии, который на Ольховке».
Марии закрыли пробоину полиуретановым имплантом. После операции она довольно быстро восстановилась. «Потом уже у нас в клинике я в несколько приемов убирала видимые рубцовые полосы, оставшиеся на ее лице после пожара, — говорит Екатерина Круглик. — Заодно провели курс аппаратной косметологии. Думаю, так мы смогли вернуть ей не только нормальную кожу, но и уверенность в себе, — резюмирует доктор. — Так что это история с хорошим концом».
Екатерина курирует социальный проект клиники, в рамках которого бесплатно помогают женщинам, пострадавшим от абьюза. По ее словам, женщины после побоев редко обращаются к пластическому хирургу — по тем же причинам, которые мешали это сделать Марии: «Обычно женщины в больницу, травмпункт, частные клиники обращаются либо при незначительных травмах, либо после оказания первой помощи, когда уже нет угрозы жизни, но остался шрам или еще что-то, уродующее внешность. Но не у всех есть возможность пойти к пластическому хирургу. Это довольно дорогостоящие услуги, которые не входят в систему ОМС».
Поняв, что системной помощи жертвам домашнего насилия в стране нет, врачи придумали свой благотворительный проект. «Уже есть фонды и общественные организации, которые помогают женщинам: дают убежище, оказывают психологическую и юридическую помощь, помогают с поиском работы, — говорит Екатерина. — Но иногда тот ад, из которого женщинам как будто удается выбраться, остается с ними навсегда в виде безобразных шрамов и увечий. Именно таким женщинам мы и хотим помочь».
В начале прошлого года в официальные аккаунты клиники и «Л’Этуаль» женщины, пострадавшие от рук своих партнеров, стали присылать свои истории. Екатерина Круглик говорит, что клиника получила больше ста писем: «Каждая заявка была уникальной. Даже мне, врачу, который много чего видел, было не по себе все это читать». У Марии был самый сложный случай, поэтому ее письмо выбрали в первую очередь.
У второй клиентки клиники, получившей хирургическую помощь в рамках благотворительной программы, не было опыта жизни с насильником, но она стала жертвой психологического насилия со стороны сверстников из-за нестандартной внешности. Сейчас такое насилие называют хейтом.
Дарья
Дарье сейчас 23 года, она живет в городе Новомосковске Тульской области. Говорит, что с детства была толстушкой и получала полный набор презрения и издевательств от знакомых и соседей. «Девочки во дворе смеялись и били, — писала в своем письме в клинику Дарья. — В школе никто не хотел общаться и дружить со мной. Родителям было все равно, что со мной происходит. А я продолжала заедать свою депрессию тоннами еды. В 14 лет я весила около 100 кг при росте 155 см. Выбор одежды был каторгой». Уже в личной беседе девушка рассказала врачам, как тяжело ей было худеть — сев на жесткую диету, она похудела на 40 кг, но от резкого сброса веса обвисла кожа, а живот стал похож на фартук. Из-за особенностей грушевидной фигуры девушки похудение не привело к облегчению — ноги стали казаться более объемными, казалось, все стало хуже. «Так хочется почувствовать себя красивой, надеть любую вещь, при этом не заправляя никуда лишнюю кожу, — писала Дарья в письме. — Я всегда задавалась вопросом, каково это — иметь нормальный живот, а не месиво».
Девушка мечтала решить свою проблему хирургически. Изучала медицинские сайты, читала отзывы про клиники. Но понимала, что денег на это у нее нет. «Мы решили, что одна из двух операций будет именно для такого человека, которого травят. Ведь в таких случаях государственная медицина совсем не помогает», — продолжает Екатерина Круглик.
«Когда я получила из клиники письмо, что меня взяли в проект, то плакала от счастья, — вспоминает Дарья. — Мне оплатили дорогу, пребывание в Москве, в клинике. Но главное, конечно, сделали операцию. И абдоминопластику, и липосакцию». Она говорит, что после операции приняла себя, ее теперь радуют походы по магазинам и выбор одежды. «Сейчас могу позволить себе любую одежду и красивое белье. Раньше я носила такие трусы-утяжки, которые доходят до груди, и они были ужасные».
Сейчас Дарья собирается открывать свою кондитерскую лавку, а пока печет торты и пирожные дома: «Работы очень много, но это хорошо — есть возможность откладывать деньги на свое настоящее дело. И на свадьбу, которую мы планируем с моим молодым человеком».
Фото: кадр из сериала «Твин Пикс»