Актриса, прославившаяся еще в 1980-х после фильмов «Валентин и Валентина» и «Забавы молодых», а теперь сыгравшая одну из главных ролей в сериале «Содержанки», рассказала Ярославу Забалуеву о сильных женщинах, московском одиночестве и оптимистичном взгляде на мир.

Вы вообще легко согласились на «Содержанок»?

Мне эту роль предложил Константин Богомолов, когда еще даже сценария не было. Я согласилась сразу, это было доверие к режиссеру, который, как я знаю, всегда сочиняет сам. Прочла только синопсис, но толком не разобралась — очень много действующих лиц, короткие сцены…  В общем, я отнеслась к «Содержанкам» как к Костиному сочинению. Когда мы репетировали спектакли, он часто приносил какие-то тексты, мы их пробовали, но это не значило, что они останутся в финальном варианте.

Сериал сразу был заявлен как эротический?

Да нет, тогда вообще ничего не было понятно. Был сценарий пилота с единственной моей сценой — разговором по телефону. Помню, ехала на съемку и писала СМС Константину: «Может, мне не ехать? Ты же все равно это уберешь». Эпизод вообще ни с чем не был связан, отдельная вставная сцена, я была уверена, что он не слишком важен. А у меня еще накануне была сложная долгая смена на другом проекте…  В общем, он сказал, что это важно, сцена осталась. Понимаете, это был креативный творческий процесс. Мы работали командой, хотелось что-то сделать вместе. Мне вообще нравится, когда все не просчитано математически, когда возникают какие-то безумные идеи. У нас часто еще считают не очень хорошо: люди вкладывают деньги в расчете, что будет бомба, а бомбы не выходит. В общем, это была чистой воды авантюра.

Расскажите, как вы видите вашу героиню. Какая она для вас?

Мне всегда интересно играть то, чего я в жизни не пережила. Меня, например, очень любили. При этом есть миллионы женщин, к которым мужчины теряют интерес. А когда их дети уезжают в другую страну получать высшее образование или создают свои семьи, они остаются одинокими и нереализованными. Мне кажется, это очень актуальная тема. Мне было интересно это играть, работать с людьми, которых я встретила на площадке, с Сергеем Буруновым, например.

Каждый артист показал столько тела, сколько был готов.

Я человек азартный. Кроме того, если я иду в проект, то даже когда что-то идет не так, я стараюсь видеть лучшее. Проект надо закончить, и лучше на этом пути сохранять хорошее настроение — если усугублять ситуацию, хуже будет всем вокруг. Здесь я была абсолютно счастлива — отличная команда, небольшой объем. (Улыбается.) Хотя, знаете, небольшая роль — это сложно. Когда сцены короткие и их мало, нелегко точно попасть в персонажа, сделать его живым. Но первый сезон снимал Костя, он очень хорошо всех нас знает, так что я была спокойна.

«Содержанок» обсуждают прежде всего из-за обилия откровенных сцен. Вы спокойно отнеслись к количеству секса в кадре?

Я вообще человек терпимый. То есть, если мне нравится что-то смотреть, я смотрю, если не нравится — легко прекращаю просмотр. Мне несвойственно это, знаете, мазохистское удовольствие: давиться, но смотреть, чтобы понять, что же людям в этом нравится. Если кому-то «Содержанки» не нравятся — ради бога, это нормально. Что касается откровенности, то никто никого ничего делать не заставлял. Каждый артист показал столько тела, сколько был готов. Я, скажем, просила, чтобы в кадре не было ничего лишнего. Вообще я читала сценарий и думала, как же снять все по-разному, когда эротики так много. Для меня лично вообще куда интереснее возникновение чувства в кадре, то есть не какая-то неприкрытая откровенность, а эротизм, чувственность, загадка. Когда все показано, тайна пропадает. Мне нравится, когда люди через чувственность выражают то, что не сказано словами. Меня вообще в чувственном восприятии интересует не столько физиология, сколько энергия. Когда Пашка был маленький и я его прижимала к себе, я испытывала такое непередаваемое материнское счастье — это тоже, как мне кажется, часть сексуальности.

«Содержанки» — редкий случай по-настоящему московской истории…

Для меня это кино вне времени и пространства, но мы снимаем в таких замечательных местах, что город, конечно, становится отдельным героем — здесь вы правы.

А какой это герой? Вы вообще любите Москву?

Очень люблю! Я вообще люблю места, с которыми что-то связано по жизни. Чистые пруды, улица Чаплыгина, театр Табакова, Тверская, Бульварное кольцо…  Сокольники — в детстве я жила на Преображенке и ходила туда пешком. ГУМ, Красная площадь. Мне кажется, что в ГУМ вообще можно приходить просто погулять, ничего не покупая. Это места, где прошла моя жизнь — со студенческих лет и до нынешнего дня. В «Содержанках» это, конечно, очень глянцевый, гламурный, яркий и богатый герой. Это такая буржуазная Москва, хотя она и в реальности такая. Я говорю в хорошем смысле — здесь много кафе, ресторанов, ночных клубов, прогулочных зон. Мне очень нравится, что мы несколько сцен снимали на фоне «Сити» — в разных местах разная энергетика, это тоже здорово. В то же время актуальным мне кажется, что это кино про тотальное одиночество, про героев, у которых нет ничего настоящего. Они не любят друг друга. Потому что когда люди любят друг друга, они счастливы. А здесь они встречаются, даже живут вместе, но я не вижу, что они любят друг друга. Есть только попытки заполнить какую-то пустоту, которые ничем не заканчиваются. Моя Мила мне интересна тем, что в ней есть живая попытка что-то изменить, желание жить и ощущать.

Как вам кажется, это тотальное одиночество действительно свойственно москвичам?

Знаете, очень многое зависит от внутреннего состояния, с которым ты живешь. Ты идешь и видишь переливающиеся витрины дорогих магазинов, а рядом идет человек, смотрит под ноги, надеясь, что кто-то уронит сто рублей. На самом деле, примерно так же в Лондоне или Нью-Йорке — такие же контрасты. Я лично человек жизнерадостный. И несмотря на перемены климата и сокращение количества солнечных дней, я стараюсь видеть больше красивого и радостного.

Мне повезло — рядом со мной был сильный мужчина, позволявший смотреть на мир по-женски.

У меня очень развита эмоциональная память. И вот я иду, допустим, по Тверской и вспоминаю, что когда-то она была совсем темная — никаких витрин, подсветок. Однажды я шла по Тверской зимой в грустных мыслях, в лирическом настроении. Шел снег. И идет мне навстречу толпа молодых людей, подходят и спрашивают: «А это вы снимались в «Валентине и Валентине»?» А дело в том, что фильм тогда еще не вышел, но они посмотрели его на каком-то закрытом показе. И знаете, после их слов вся Тверская так осветилась. (Смеется.) И редкие фонари зажглись чуть ярче, и снег повалил такими красивыми хлопьями. Я шла дальше и думала: «Какая я счастливая. У меня есть профессия, я актриса. Вся жизнь впереди». То есть какими глазами ты смотришь на мир, такими и он смотрит на тебя. Я в это искренне верю.

Вы вспомнили про «Валентина и Валентину», а я как раз хотел вас спросить о том, меняется ли сейчас как-то ваше ощущение от профессии? Каково актрисе было тогда и сейчас?

По-моему, примерно так же. Среди продюсеров становится гораздо больше женщин — это, безусловно, хорошо. Но я никогда не следила за соотношением количества мужчин и женщин в кино. Когда я начинала, мне предлагали много ролей, но в то же время я понимала, что в сценариях или пьесах всегда больше мужчин-героев. Я к этому всегда спокойно относилась. Проблема прав мужчин и женщин для меня никогда не стояла. Я всегда считала, что пусть мужчина будет главным. Мне поэтому всегда было легко с партнерами — я умею подстраиваться и не люблю доминировать. Тем более что женщина всегда может сделать так, что она не будет доминировать, а мужчина будет поступать так, как ей приятно, но это другая тема. Мне никогда не хотелось самоутвердиться за счет других. Я отдавала свою энергию любимому человеку, детям, чтобы подпитывать их, помогать им реализовываться. И сама реализовывалась через это. Но мне повезло — рядом со мной был очень сильный мужчина, позволявший мне смотреть на мир по-женски. В тот период моей жизни у меня не было ощущения, что я чего-то лишена — совершенно наоборот. При этом я с огромным уважением отношусь к женщинам, которые занимаются бизнесом. Если хочешь что-то делать — сделай. Но надо понимать, что работа на руководящих должностях всегда накладывает ограничения на многое. Этого надо очень хотеть.

Думаю, если бы я хотела доминировать в театре, преподавать или руководить колледжем, поверьте, я бы этим занималась. Мне нравится подключаться к человеку, который генерирует энергию, нравится работать в команде. По мне, лучше сыграть небольшую роль, но интересную, чем большую роль у слабого режиссера. Я, кстати, играла такую сильную героиню в «Хорошей жене» — женщину-руководителя. Мне было очень интересно сыграть такую героиню — сосредоточенную на деле, без личной жизни. Но когда мы закончили сезон, я поняла, скольких красок я была лишена как актриса. Интереснее всего играть личное — отношение с другом, с любимым, с ребенком.

Есть что-то, чего вам сейчас не хватает в профессии?

Ну конечно. Послушайте, я не люблю рассуждать в таком ключе, но есть ведь и очевидные вещи. Как после Олега Павловича (Табакова — мужа Марины Зудиной. — «Москвич Mag»), который был гением и руководил двумя театрами, я могу сказать, что мне все нравится? Ну так я и не буду об этом говорить, зачем. Сейчас меняется эпоха, уходят великие люди. Они мыслили глобальнее, причем во всех сферах жизни. Это не плохо и не хорошо, это просто так есть. Говорить в этой ситуации, что я чем-то недовольна, бессмысленно и некрасиво. Могу только сказать, что мне по-прежнему хочется больше работать.

Фото: Илья Золкин