Легендарный летчик-испытатель Владимир Коккинаки перелетел Атлантику и установил 20 мировых авиационных рекордов. Искусствовед Ирина Коккинаки рассказывает о семье и своем знаменитом деде.

«Сведения о том, как и когда семья Коккинаки попала в Россию, туманны. Но существует легенда, что будто жили они в Италии, участвовали в восстании Гарибальди, после чего переселились на остров Родос. Фамилией род обязан греческим предкам Kokkinakis.

Мой прадед Константин Павлович Коккинаки был так называемым понтийским греком из Одессы. Родился в 1861 году, окончил начальные классы греческой школы. На военной службе был назначен писарем. Их часть дислоцировалась в Болгарии. Его жена Наталья Петровна Гук тоже родилась в Одессе, в 1879 году, и была смешанных украинско-русских кровей. Ее отец — солдат, отслуживший 25 лет, мать — крепостная крестьянка. Наталью Гук в детстве отдали учиться “веточному делу” к польской мастерице Ванде: в семье хранились сделанные Натальей Петровной искусственные цветы.

В 1900 году Коккинаки переехали в Новороссийск. Город суровый — ледяные торосы зимой, адская жара летом, пыль от цементного завода, гудки паровозов. Здесь рождается их первенец Георгий Коккинаки, Жорж. Из девятерых детей Коккинаки выжили семеро. Помимо Георгия Татьяна, Владимир, Павел, Константин, Александр и Валентин.

Константин Павлович Коккинаки всю жизнь проработал на Владикавказской железной дороге, в том числе весовщиком грузовых составов на каботажной пристани. В исполнении должностных обязанностей был известен своей неподкупностью. Обитало семейство в тесном бараке, сбитом из досок, на свободном от железнодорожных рельсов пятачке земли. Спать приходилось на полу. Наталья Петровна, редкостная хозяйка, умела из ничего делать обеды.

Мой дед Владимир Константинович Коккинаки появился на свет 25 июня 1904 года. Детство ему выпало бедное и трудное. Работал на виноградных плантациях шампанских вин, опыляя от насекомых лозу серой под палящими лучами солнца. Виноградники “Абрау-Дюрсо” лежали в 25 километрах от Новороссийска.

В поисках куска хлеба и лучшей доли Владимир Коккинаки станет матросом на небольших суднах “Шалупа” и “Ингула”, рыбаком, проводником грузовых поездов, чистильщиком пароходных котлов и посыльным в конторе. Работая портовым грузчиком, на спор перенес на судно тюк весом 295 килограммов. Спортсмен с юности, Коккинаки завоевал первые места во всех доступных видах спорта, стал лидером по толканию ядра на Северном Кавказе. В 70 лет спокойно делал “пистолетик”, приседая на одной ноге. В Новороссийске, городе “футбольной горячки”, была основана Северо-Кавказская футбольная лига. Дед был вратарем городской сборной.

Среди братьев в этой большой семье не Жорж, тихий и домашний, а именно Владимир, по воспоминаниям его сестры Татьяны, незаметно стал старшим. Не по возрасту, но по поступкам, заботам, которые брал на свои плечи. Благодаря упорству дед смог экстерном окончить девять классов средней школы — по тем временам довольно приличное образование. В 1925 году добровольцем вступил в ряды Красной армии, полтора года служил в пехотных войсках, в 65-м полку РККА, который дислоцировался в Новороссийске. В роте Коккинаки был самым высоким — 1,75 метра. Потом его перевели в 221-й Черноморский стрелковый полк, куда пришла разнарядка направить одного курсанта на учебу в Ленинградскую военно-теоретическую школу Красного Воздушного флота, “терку”, как ее называли летчики. С появлением и развитием авиации возникла потребность в испытании летательных аппаратов. Вначале машины испытывали сами конструкторы, но со временем эта работа целиком перешла летчикам, которых требовалось все больше. По стране раздался клич: “Комсомольцы, на самолет!”

Коккинаки бомбил начальство просьбами направить его в летное училище и добился своего. В 1927 году заместитель командира полка Воскресенский что-то прочитал в глазах Коккинаки, что заставило сделать выбор именно в его пользу и дать шанс. Так дед поступил в “терку”, затем был направлен в Борисоглебскую военную авиационную школу летчиков. Там уже учили летать на настоящих самолетах. Вскоре инструктор выпустил курсанта Владимира Коккинаки в первый самостоятельный полет на учебном самолете У-1 с двигателем М-2, построенным по образцу английского биплана Avro-504К. Именно на этой машине учились летать “сталинские соколы”. Любопытно, что в 1919 году этот прототип для копирования в Москву с фронта доставил механик авиаремонтного поезда Сергей Ильюшин, будущий знаменитый авиаконструктор, чьи самолеты будет испытывать Коккинаки.

Окончив в 1929 году летную школу, дед стал летчиком-истребителем в XI Истроэскадрилье, в 1931-м поступил на службу в НИИ ВВС летчиком-испытателем. Тогда же начал заниматься высотными полетами, поднимаясь на пять и шесть тысяч метров. На такой высоте нетренированному человеку трудно дышать, и Коккинаки постепенно повышал практический потолок работы на высоте. “Борьба за высоту имеет свою чрезвычайно поучительную историю. Пионером высотных полетов был французский летчик Латам. 29 августа 1909 года, т. е. почти 30 лет назад, он поднялся на рекордную по тому времени высоту…  155 метров. Это было пределом человеческих дерзаний”, — напишет Коккинаки в своей книге “Курс на Восток”, выпущенной издательством Наркомата обороны Союза ССР перед самой войной.

Он очень тщательного готовился к полетам, исследовал самолет до последнего винтика. Даже обращал внимание на то, как сидит комбинезон, чтобы не помешала лишняя складка.

В 1935 году на истребителе И-15 он достиг высоты 14 575 метров. “Я подошел к пределу выносливости машины, но я мог бы лететь выше. Сила воли сильнее организма”, — заявлял Коккинаки. Ученые же констатировали, что достижение такой высоты без скафандра в негерметичном полутораплане И-15 было совершено на грани человеческих возможностей. К тому времени Коккинаки уже старший летчик-испытатель ОКБ С. В. Ильюшина. В этом конструкторском бюро он проработает много лет.

Первым в стране в 1936 году дед выполнил петлю Нестерова на тяжелом двухмоторном бомбардировщике ЦКБ-30. Это лишь один из его многочисленных мировых авиационных рекордов, во время которых летчик тестировал самолет на работу в запредельных режимах.

Владимир Коккинаки увлек авиацией и младших братьев. Павел Константинович Коккинаки (1906–1991) стал бортинженером, работал в том же ОКБ Ильюшина и со старшим братом совершил не один перелет. Павел отличался домовитостью и обстоятельностью. С ним было уютно, легко говорилось на бытовые темы.

Сталинградскую военную авиационную школу летчиков окончил и Константин Коккинаки (1910–1990). С августа 1938-го по март 1940-го летчик-истребитель Коккинаки участвовал в боевых действиях в Китае. Был удостоен звания Героя Советского Союза. За неуемный темперамент в семье его называли чертиком из коробочки. Яркий, веселый, шумный, он, казалось, заполнял собой все пространство.

Александр Константинович Коккинаки (1914–1941) в звании младшего лейтенанта окончил школу авиационных специалистов в Житомире в 1939 году. Он встретил войну летчиком скоростного бомбардировочного полка и погиб 3 июля 1941 года на Белорусском фронте. Самолет Александра Коккинаки был подбит во время бомбежки бронетехники в районе города Борисов. Его тело нашли белорусские крестьяне и похоронили. Трагически погиб и майор Валентин Константинович Коккинаки (1916–1955). В годы войны он летал на штурмовике Ил-2, не раз был сбит и трижды ранен. Его реактивный стратегический бомбардировщик М-4 взорвался в воздухе на взлете во время испытательного полета 25 августа 1955 года.

Старший брат Георгий, дядя Жоржик, слабый здоровьем, летчиком не стал. Он вел кружок в новороссийском Доме пионеров, занимался росписью по стеклу. Умел творить чудеса из подручных материалов. До сих пор храню сделанную им змею из деревянных сегментов, нанизанных на нити.

В Новороссийске всю жизнь прожила и Татьяна Константиновна Коккинаки. Во время войны она работала секретарем-машинисткой в погранотряде. С ней близко дружила и переписывалась моя бабушка Валентина Андреевна Новикова. Храню эти перевязанные лентой стопки писем, бесконечно трассировавших между Москвой и Новороссийском. Бабушка была выдающейся красавицей. Происходила из семьи мещан города Зарайска, где прошло ее детство. Ее прабабушка служила экономкой в купеческом доме Ланиных, крупнейших производителей искусственных минеральных и фруктовых вод, шипучего вина. А бабушка научила внучку белошвейному делу, вышивке и штопке. Кажется, она владела всеми вышивальными техниками.

В Москве Валентина Новикова жила с мамой и отчимом, музыкантом Сергеем Кузьмичем Прокофьевым, на Брестской, служила в музыкальной библиотеке и пела в хоре. Ее брат Сергей работал на авиационном предприятии и в гости на Брестскую привел своего коллегу, летчика-испытателя Владимира Коккинаки. Так познакомились мои дедушка и бабушка. В 1935 году поженились и поехали к родителям в Новороссийск. Валентину Новикову в семье Коккинаки сразу полюбили.

Квартиру получили в доме №50 на Ленинградском проспекте, построенном для работников Московского авиазавода №39 архитектором Павлом Александровым. В 2021 году была установлена мемориальная доска летчику-испытателю СССР В. К. Коккинаки на доме, где прошла вся его жизнь.

В 1942 году рядом с домом разорвалась бомба, и на фасаде образовалась трещина. Через дорогу напротив располагался Центральный испытательный аэродром им. Фрунзе, откуда дедушка совершал свои экспериментальные полеты, иногда взлетая и садясь по сто раз в день. Бабушка ежедневно с балкона провожала дедушку на это летное поле. Он же, поднимаясь в небо, махал ей крылом.

В 1938 году на самолете ЦКБ-30 “Москва” Владимир Коккинаки со штурманом Александром Бряндинским совершили беспосадочный перелет в Приморский край. За 24 часа 36 минут пролетели 7580 километров, проложив кратчайший маршрут от Москвы к берегам Тихого океана. Деду присвоили звание Героя Советского Союза. Страна запела: “Если надо, Коккинаки долетит до Нагасаки” — и не ошиблась. Через год авиатор отправился в сверхдальний полет в Америку на том же самолете, в котором были установлены дополнительные топливные баки и доработан фонарь кабины штурмана. Штурман был другой: Михаил Гордиенко вместо трагически погибшего в октябре 1938-го Александра Бряндинского.

В начале 1930-х, чтобы попасть из Москвы в США, надо было добираться до Лондона, а оттуда несколько дней плыть на пароходе. Чкалов и Громов в 1937-м совершили беспосадочные перелеты через Северный полюс и сократили время пути до двух с небольшим суток. Был взят курс на Нью-Йорк, по ортодромической дуге через Атлантический океан, кратчайшей линии между двумя точками. Главная опасность перелета заключалась во встречных ветрах с Атлантики, способных значительно отклонить самолет от намеченной траектории. После пересечения границы СССР в баке обнаружилась течь, отказал автопилот, без которого полет на высоте 9 тысяч метров стал серьезным испытанием. Летели уже больше 22 часов, температура — 50 градусов мороза. Замерзал кислородный баллон, приборы сковало льдом. Дед вспоминал, как курица и апельсин, которыми их снабдили, оказались “каменными”. Горячим оставался только кофе в термосах. Приблизившись к Восточному побережью Северной Америки, экипаж получил радиограмму: аэродромы не принимают. Все побережье погрузилось в непроницаемый туман. Летчик бессменно находился за штурвалом 23 часа, запасы кислорода и горючего стремительно истощались. Пришлось садиться. Имея привычку сажать самолет десятки раз в день, убрав шасси, виртуозно, практически вслепую, Коккинаки совершил посадку на болотистой почве маленького канадского острова Мискоу у берегов залива Святого Лаврентия. Правым мотором самолет зацепился за какой-то пенек, развернулся вправо и остановился. Посадив тяжелый бомбардировщик на брюхо, а не на нос, летчик спас штурмана, находившегося в стеклянной кабине в выступающей части фюзеляжа. Через полчаса их обнаружили местные рыбаки, которые никогда прежде не видели самолета. Штурман Гордиенко потом вспоминал: “У Коккинаки…  стащили в Канаде с ног меховые сапоги на память, даже при помощи полиции не удалось их найти”.

Перелет был приурочен к открытию в Нью-Йорке Всемирной выставки “Мир завтрашнего дня”, которую героические советские пилоты 1 мая 1939 года все же посетили. Президент США Франклин Рузвельт письмом поздравил генерала Коккинаки со смелым полетом. Разработанный им беспосадочный маршрут Москва — Нью-Йорк с 1959 года стал использоваться как регулярный. В 1965 году Международная авиатранспортная ассоциация наградила первопроходца кратчайшего авиационного пути между Европой и Америкой ожерельем “Цепь пионера розы ветров”, украшенным бриллиантом.

Когда началась война, дед тут же написал рапорт с просьбой, чтобы его направили в действующую армию, но получил отказ. Работу летчика-испытателя он совмещал с деятельностью начальника Главной инспекции Наркомата авиационной промышленности. Бабушку дед отправил в эвакуацию на Урал, в небольшой рабочий поселок при цементном заводе под Невьянском: “Местечко очень маленькое…  грязно, скучно…  деревянные домики покосившиеся, вот и все. Жалко, нет книг», — сообщала мужу Валентина Андреевна. В разлуке они постоянно обменивались нежными письмами. На конвертах стоял штамп “Проверено военной цензурой”. Одно из них, с поздравлением деда с днем рождения, бабушка вышила на шелке, снабдив виньеткой из незабудок. Иногда Владимиру Константиновичу удавалось навестить жену. 3 апреля 1943 года родилась моя мама Ирина Владимировна Коккинаки. Вскоре они вернулись из эвакуации в Москву.

Бабушка была не только потрясающей вышивальщицей, но и царским поваром. Великолепно знала русскую кухню, украинскую и греческую. Массу рецептов почерпнула в общении с новороссийцами, готовившими фаршированную щуку и прочие блюда еврейской кухни. 25 июня очень широко праздновали день рождения деда, бабушка традиционно пекла бисквитный торт с клубникой.

Помню, как она учила меня бытовым навыкам. Раз в 10 дней в доме устраивалась стирка, причем вручную с хозяйственным мылом. Процедура занимала как минимум два дня. Замачивалось белье, отжималось, потом варился крахмал. Развешивались простыни, по твердости не уступавшие картону. Затем бабушка гладила, опрыскивая сияющее белизной крахмальное великолепие, и отправляла идеально сложенные стопки белья в гардероб.

Дедушка любил сервировать стол, который всегда был покрыт белоснежной скатертью. В нем не было никаких генеральских замашек, но присутствовало врожденное величие и самоотверженное спокойствие человека, шагнувшего через пропасть. Дед был харизматичен всегда: за столом и во время отдыха, с бидоном в очереди за совхозным молоком и за рулем “Волги”. Его слово стоило очень дорого. Человек яркого темперамента и глубоких переживаний, свои эмоции он редко обнаруживал в домашней обстановке и не совершал резких движений. По всей вероятности, это было обусловлено привычкой к кислородному голоданию на высоте в негерметичной кабине, где всякое лишнее движение чревато гипоксией. Он очень любил сажать деревья и цветы, относился к ним с каким-то благоговением. С азартом играл в шахматы и шеш-беш. Собрал прекрасную коллекцию книг и меня старался заинтересовать чтением. Читал мне вслух Гомера — “Одиссею” и “Илиаду”. Очень любил “Планету людей” Сент-Экзюпери.

Думаю, мама стала искусствоведом не без его влияния. К слову, родители очень не хотели вырастить избалованную ”генеральскую дочь”, в детстве одевали ее скромно: ленты в косы, например, делались из строп списанных парашютов, платьица и фартучки — из остатков старинных “прабабушкиных” туалетов. Мама окончила отделение истории искусств истфака МГУ, защитила диплом о Ле Корбюзье. Была из поколения оттепели и олицетворяла собой демократическое начало. Не переносила снобизм и номенклатурную спесь. Обожала своего отца до беспамятства. Дед стремился к знаниям, был, если можно так сказать, интеллектуально подвижным, внимательно прислушивался к рассказам дочери об архитектуре, искусстве авангарда, Пикассо.

Когда мне было четыре, мама вышла замуж за Андрея Павловича Гозака, замечательного историка архитектуры, и мы переехали к нему в квартиру на Бронной. Помню, как приходили дедушка с бабушкой, мы сидели за столиком и вместе слушали пластинку Окуджавы.

Летная карьера деда закончилась в 1964 году. Двадцать лет он проработал консультантом у Ильюшина, имея довольно много учеников. В 1967-м Коккинаки стал президентом Международной авиационной федерации. Как член международного клуба бывал в странах, где проходили авиа- и космические салоны и выставки. Из Парижа привез мне розовые платья с бантом.

Под утро 7 января 1985 года деда не стало — онкология легкого. Бабушка, любившая его до потери пульса, тогда сказала: “Погасло наше солнце”».

Фото: из личного архива, С. Струнников, энциклопедия.минобороны.рф