Династия патриархов колокололитейного дела, производителей церковной утвари, парчи и красок Оловянишниковых в прошлом веке породнилась с семейством купцов Прянишниковых. О своих предках рассказывают архитектор и преподаватель Николай Евгеньевич Прянишников, его сыновья, топ-менеджер Николай и предприниматель Михаил Прянишниковы, и внук, студент Михаил Прянишников.

Николай Прянишников

Николай Евгеньевич, давайте разберемся с ветвями вашего родословного древа. Начнем, пожалуй, с материнской линии, с купцов Оловянишниковых.

Это ярославский род, происходящий из села Савинское. Оловянишниковы были крестьянами Спасо-Преображенского монастыря в Ярославле. Из переписи Дмитровской сотни за 1717 год нам известно, что основатель династии, Осип сын Ермолаев, «делает оловянишное и сидит в овощном ряду в лавке».

В Савинском жили так называемые торгующие крестьяне, которые продавали товар вплоть до Сибири, что позволяло им выкупиться из крепостной неволи.

Фамилия, как легко догадаться, происходит непосредственно от профессиональной специализации.

Точно, Оловянишниковы с самого начала имели дело с металлом. Уже в петровское время, на рубеже XVII–XVIII веков, сменив статус, крестьяне стали посадскими, купили дом в Ярославле, пока что оставаясь ремесленниками. Купцами Оловянишниковы стали позже.

Имеется сведение, что в 1766 году на заводе Григория Федоровича Оловянишникова был отлит колокол для Яковлевского Ростовского монастыря весом 163 пуда. Если переводить в современные меры, выходит 2760 килограммов. Судя по этой информации, Оловянишниковы  тогда уже открыли колокололитейный завод. Но завод — это громко сказано. Скорее всего, это были два-три сарая и несколько наемных рабочих: главным образом на предприятии трудились сами члены семьи.

К слову, Оловянишниковы всегда предпочитали селиться в ключевых точках города: в Ярославле в доме на Казанском бульваре, возле Волковского театра, а в Москве, уже в конце XIX века, на Покровском бульваре.

В конце концов Оловянишниковы стали серьезными предпринимателями и вышли в первые ряды ярославского купечества. Основание для этого заложил глава семейного бизнеса Порфирий Григорьевич  Оловянишников (1755–1830). Купец 1-й гильдии, он имел медный завод, производящий посуду и колокола. Порфирий Григорьевич открыл небольшое сурико-белильное предприятие, а для своего сына Ивана купил ярославскую шелкоткацкую фабрику московских купцов Колосовых. Впоследствии прославится парча Оловянишниковых, особенно с изображением российского герба.

Оловянишниковы всегда были старостами медного ряда на Нижегородской ярмарке. Медное же их предприятие со временем станет работать не только для церкви, но производить и перегонные трубы для винокуренных заводов, что являлось важнейшим экономическим элементом.

На ком был женат Порфирий Григорьевич?

На Стефаниде Ильиничне Сунгуровой. У них было пять дочерей: Матрона, Евгения, Александра, Любовь, Надежда и единственный сын Иван, кстати, яркий представитель династии.

У купцов традиционно было много детей. Распределение наследства между сыновьями дробило капитал. Дочерей, разумеется, не обижали, им выделялось приданое, но сумма была на порядок меньше. Когда же в семье происходил гендерный дисбаланс, все наследовал сын. Как оно и произошло с Иваном Порфирьевичем Оловянишниковым (1783–1859).

Иван Порфирьевич Оловянишников

В нашей семье всегда существовало понимание рода, для укрепления которого действовал экономический механизм. Так, скажем, какой-нибудь бездетный дядя, чтобы усилить основную линию рода, завещал деньги представителю ее основной линии.

Купец 1-й гильдии, мануфактур-советник, эконом Екатерининского Дома призрения ближнего, Иван Порфирьевич Оловянишников дважды избирался городским главой Ярославля. К тому же он стал потомственным почетным гражданином.

При Иване Порфирьевиче шелковая фабрика Оловянишниковых процветала, ее приезжали осматривать члены царской семьи как достопримечательность Ярославля. В 1838 году город посетил министр государственных имуществ граф Павел Дмитриевич Киселев и побеседовал с купцом Оловянишниковым. Иван Порфирьевич выразил мнение, что вольнонаемный труд, в том числе на его посессионном предприятии, является более производительным, и потому стоит поразмыслить об отмене крепостного права.

Во время управления семейными предприятиями Иваном Порфирьевичем Оловянишниковым были отлиты колокола для Троицкого собора в Санкт-Петербурге, для придворных церквей Петергофа и Царского Села. Вы, конечно, сейчас спросите, на ком он был женат?

Спрошу.

Женат он был на Ольге Ивановне Коровайниковой и имел четырех сыновей: Арсения, Александра, Порфирия, Ивана и двух дочерей: Елизавету и Глафиру.

От кого из наследников Ивана Порфирьевича пошла ваша ветвь?

Мы продолжаем родовую линию от Порфирия Ивановича Оловянишникова (1822–1881). Мой пращур поссорился с семейством своих компаньонов Чарышниковых, которые, собственно, и лили колокола из меди, поставляемые Оловянишниковыми. Порфирий Иванович высказал претензию к качеству колоколов, отлитых Чарышниковыми. «Много боя», — заявил он и создал собственный колокольный завод на городском валу в Ярославле. Мануфактуру Оловянишников превратил в современное предприятие, механизировав процесс. Завод стал вырабатывать колокола, стремясь не только к одной благозвучности, но также и к определенному тону, подбирая целые звоны того или другого аккорда.

Производство стало расти. Чарышниковым ничего не оставалось, как перебраться в Балахну. С тех пор историки-чарышниковеды терпеть не могут оловянишниковедов как исследователей купцов, «отжавших бизнес».

Порфирий Иванович нередко совершал публичные акции в рекламных целях. После войны в Болгарии в память освобождения ее от османского ига Оловянишников отлил пять колоколов за свой счет и сам доставил их в Софию, Плевну, Тырново, Систово и Рущук, за что удостоился личной благодарности императора Александра II. Дары Порфирия до сих пор находятся в болгарских соборах. В 1878 году Оловянишниковы получили звание поставщика российского императорского двора. При Порфирии Ивановиче семья перебралась в Москву и поселилась в районе Покровки.

В каком году это произошло?

В 1868-м. В Москве Оловянишников открыл магазин по продаже москательных товаров и колоколов на Никольской улице. Товарищество «П. И. Оловянишников и сыновья» процветало. Наряду с колокольным производством фирме принадлежали свинцово-­белильный завод, шелковая мануфактура и фабрика церковной утвари.

Контора и магазин Оловянишниковых на Никольской улице

У Порфирия Ивановича и его жены Татьяны Ивановны были два сына, Иван и Сергей, и пять дочерей: Ольга, Александра, Мария, Варвара и София. Мой прадед Иван Порфирьевич Оловянишников (1844–1898) в равной степени с братом Сергеем Порфирьевичем (1856–1890) унаследовали состояние и дело Порфирия Ивановича. Но Сергей был глухонемым, поэтому у Ивана имелись некоторые преференции. Сергей директорствовал в Ярославле, а Иван стал московским купцом.

Невесту Иван Порфирьевич Оловянишников выбрал одну из красивейших и богатейших в Ярославле, Евпраксию Георгиевну Горошкову (1851–1925). Венчание происходило под звуки самого большого в истории Ярославля 16-тонного колокола, знаменитого «Власия», отлитого Оловянишниковыми для собора Святого Власия.

Семья Оловянишниковых, дети Ивана Порфирьевича и Евпраксии Георгиевны. Сидят: Иван Иванович, его жена Вера Николаевна (урожд. Масленникова), Георгий Иванович, Порфирий Иванович, Евпраксия Георгиевна (урожд. Горошкова), Николай Иванович и Татьяна Ивановна. Стоят: Владимир Иванович, Мария Ивановна, Екатерина Николаевна (урожд. Зыбина) и Виктор Иванович. 1901 год

Девушка из купеческой семьи Евпраксия оказалась очень мудрой, обладавшей деловой хваткой. Она одна из главных героинь нашей семейной истории. В 2005 году я устроил в музее города Ярославля выставку, посвященную прабабушке Евпраксии.

Она возглавила колокольное дело?

Женское предпринимательство, как ни удивительно — характерная особенность российской экономики. Женщины оказывались даже успешнее собственных мужей. Иван Порфирьевич довольно рано умер. Евпраксия сохранила, приумножила и передала детям семейное дело.

Сколько у них было детей?

Восемь. Сыновья Порфирий, Иван, Виктор, мой дед Николай, Владимир, Георгий и дочери Мария и Татьяна. Евпраксия отдала сыновей в одно учебное заведение — Императорское Московское техническое училище, нынешнее Бауманское, но на разные специализации. Дед Николай Иванович Оловянишников (1875–1918) стал инженером-технологом, его брат Георгий — инженером-механиком, Иван Иванович, который был постарше, занимался финансами.

Итак, Оловянишниковы поселились в доме на Покровке…   

Владением Оловянишниковых был даже целый квартал, тянувшийся от угла Колпачного переулка до угла Покровки с Хохловским переулком, до дома статского советника Молчанова, за исключением некоторых зданий, которые им не принадлежали. Родовым гнездом был дом 10 на Покровке, с конюшней во дворе. С этим домом у меня тоже связана история. Когда я учился в школе №661 на Покровке, мне особенно нравились уроки ботаники и биологии, которые проходили в саду. На участке при школе мы сажали цветы. Родители от меня скрывали, только потом я узнал, что по сути дела я возился в собственной земле, некогда принадлежавшей прабабушке Евпраксии Георгиевне.

Расскажите о своем деде.

Дед служил в армии. Помимо Московского технического училища он получил образование в Германии и стал специалистом по лакам и краскам. Оловянишниковым под Ярославлем, в деревне Волкуши, принадлежало лакокрасочное предприятие, в советское время ставшее объединением «Свободный труд», а затем «Ярославскими красками». Это предприятие производило свинцовые белила, белила тертые «Эконом», медянку русскую и французскую в порошке и головках, сурик свинцовый, охру, мумию, эмалевые краски.

Кроме того, Николай Иванович Оловянишников в 1906 году издал книгу «История колоколов и колокололитейное искусство», энциклопедию производства. Труд представлял всю историю колокольного дела за 200 лет, давал таблицы технических и музыкальных характеристик колоколов разных регистров.

Николай Иванович Оловянишников в детстве с няней и в юности

Любопытно, что, готовя второе издание книги, Николай Иванович применил изобретенный им же «сетевой способ» сбора информации. С помощью рассылки по приходам он отправлял в дар первое издание книги и прилагал письменную просьбу сообщить полезные сведения.

Дед долго не женился. Однажды, а дело происходило в 1907 году, он ехал в открытой пролетке от Покровских ворот на Никольскую, где была контора товарищества «П. И. Оловянишников и сыновья». Путь деда традиционно пролегал мимо Армянского переулка. В окне эркера дома Николай Иванович заметил красивую девушку, которая ему сразу приглянулась.

Александра Ивановна Пономарева была уже по тогдашним понятиям довольно взрослой, ей было 27 лет. Она считалась признанной московской красавицей, и многие к ней сватались. Однажды на балу в Дворянском собрании Александра Ивановна танцевала с известным авантюристом Артуром Ивановичем Черепом-Спиридовичем и так ему понравилась, что на следующий день он приехал к Пономаревым делать предложение. Родители, Мария Федоровна и Иван Антонович Пономаревы, на это ответили: «У нас Сашенька такая самостоятельная, что сама принимает решения», — и велели ожидать до завтра. Сашенька мучилась. «Во-первых, — думала она, — неизвестно происхождение капитала. Во-вторых, как я буду его ласково называть дома?» 

И Черепу отказали?

В отличие от его капитала, связанного с не очень честными операциями, происхождение капитала Оловянишниковых было абсолютно прозрачным, представлявшим собой трехвековую историю восхождения на купеческий олимп.

Николай Иванович тоже посватался к Александре Пономаревой и получил согласие. На время свадьбы была перекрыта Покровка. От дома до церкви Троицы Живоначальной на Грязях тянулась красная ковровая дорожка, по которой прошли молодые. 

Кем были родители вашей бабушки?

Пономаревы были состоятельными купцами из Ейска. Иван Антонович Пономарев служил главным управляющим у сахарозаводчика Харитоненко. Прабабушка Мария Федоровна была из обрусевших немцев, урожденная Швембергер.

Я, кстати, периодически ощущаю в себе немецкую прививку. Когда шесть дней в неделю все разбрасываю, а на седьмой начинаю разбросанное  аккуратно убирать, это означает, что во мне заговорили Швембергеры.

Получаете сигналы от корней?

Совершенно верно. Среди членов нашей семьи встречаются колоритные персонажи. Евпраксия Георгиевна нанимала своим младшим сыновьям репетиторов. Одним таким репетитором стал Юргис Казимирович Балтрушайтис, тогда 23-летний студент третьего курса физико-математического факультета Московского университета. У будущего поэта-символиста возникли романтические отношения с моей двоюродной бабушкой Марией Ивановной Оловянишниковой.

Ее семья, очевидно, не встретила с распростертыми объятиями союз богатой наследницы и инородца из бедного литовского рода, тем более что Мария и Юргис тайно обвенчались, не дождавшись окончания траура по ее отцу. Но в конце концов купцы Оловянишниковы признали их брак.

Известно, что у Евпраксии с дочерьми Машей и Таней были отношения более тесные, чем с сыновьями. Прабабушка часто совершала путешествия с Балтрушайтисами, в том числе в Майоренгоф, курорт на Рижском заливе.

Евпраксия Георгиевна с дочерью Татьяной и сыном Виктором в санатории «Мариенбад» в Майоренгофе

Была у Евпраксии племянница, дочь ее сестры Александры, вышедшей замуж за Александра Дьяконова, владельца ткацкого предприятия в Нерехте, городе между Костромой и Ярославлем. Лиза Дьяконова была натурой мятущейся, с раннего возраста вела дневник и все порывалась выйти из купеческой среды. Я ее считаю прародительницей  феминистского движения в России. Лизу остро волновал вопрос, почему мужчина до брака имеет право вступать в интимные отношения, а женщина — нет. Она хотела равноправия. Без родительского дозволения  Лиза Дьяконова поступила на Высшие женские курсы, затем на юридический факультет Сорбонны.

В 1902 году из Парижа она отправилась в Россию на каникулы и завернула в австрийский Тироль, где погибла в горах при невыясненных обстоятельствах. Три года спустя брат Лизы, актер Александр Дьяконов, издал ее рукопись под названием «Дневник русской женщины». В 2018 году потрясенный этой трагической историей Павел Басинский написал так называемый невыдуманный роман о судьбе Лизы Дьяконовой «Посмотрите на меня».

А зачем Лиза Дьяконова завернула в Тироль?

Она приехала навестить тетушку Евпраксию Георгиевну Оловянишникову, путешествующую, как повелось, с четой Балтрушайтисов. Они остановились в отеле Seehof. Когда Лиза не вернулась с прогулки, ее начали искать. Поиски тогда возглавил Юргис Балтрушайтис.

Все-таки поэт-символист смог найти общий язык с этой «железной женщиной» Евпраксией…

…и даже подружиться. В Москве Балтрушайтис с Марией Ивановной поселились в квартире в доходном доме Оловянишниковых, в третьем подъезде.

Что это за дом?

Строительство жилья — еще один бизнес, который Оловянишниковы диверсифицировали. Как раз Николай Иванович Оловянишников занимался строительством доходного дома по адресу Покровка, 4/17. Хотя автором проекта выступал известный архитектор Сергей Флегонтович Воскресенский, но, по моей гипотезе, дед как инженер-технолог активно участвовал в процессе. В 1913 году родилась моя мама, Ирина Николаевна Оловянишникова, по мужу Прянишникова, и на фронтоне дома сохранилась эта дата. Еще у мамы был старший брат Коля.

Дом на Покровке, 4/17, до надстройки

В этом же доме родился и я. Помню, как в детстве меня привлекали заглушки на цепочке. Я их отвинчивал и играл и только потом узнал, что это был централизованный пылесос, устроенный по всему дому. Дважды в день горничные в накрахмаленных наколках и передниках подвинчивали к заглушкам шланги и пылесосили красные ковровые дорожки, которые лежали на всех лестницах. Они крепились с помощью держателей, шариков на ножках. Эти шарики я еще застал.

Дом имел автономное водоснабжение. Над нашим, средним, подъездом был купол, обитый железом. Теперь его нет. Когда отец закончил строительство, поселился с семьей здесь же, в шестикомнатной квартире. В первом подъезде жил его брат Георгий с женой и дочкой, моей любимой теткой Асей, которую в честь бабушки назвали Евпраксией. Женщина была с большим чувством юмора.

Шестиэтажный дом надстроили еще парой этажей. Но это произошло позже.

Что происходило с семьей купцов  Оловянишниковых перед революцией и после?

Главой семейного предприятия была Евпраксия Георгиевна Оловянишникова, но за каждым филиалом стоял собственный директор. В Ярославле руководил мой дед Николай Иванович, в Москве — его старший брат-погодок Виктор Иванович. Дед работал вахтовым способом: всю неделю был в Ярославле, а на выходные приезжал в Москву к семье. Но фирма имела еще и филиалы в Вологде, Туле и Харькове.

После разгрома антибольшевистского мятежа в Ярославле в 1918 году деду удалось выбраться в Москву. Он выписал командировку в Харьков и по пути был убит. Возможно, деду пришлось переплывать реку или он умер от ран — до сих пор нам не известны обстоятельства его гибели.

Бабушка Александра Ивановна как лицо непролетарского происхождения, член семьи миллионеров, стала лишенкой. Ничего хорошего она от этой власти не ожидала, но, обладая крепким характером, умела с ней разговаривать.

Она осталась жить в той же квартире на Покровке, которая принадлежала ей с дедом, но после революции началось то, что называется волнующим словом «уплотнение». Проанализировав свое жилище, бабушка приняла решение, что самым симпатичным местом является спальня, где вся семья и угнездилась. В этой комнате площадью 31 кв. метров жили потом и мы все. Кабинет деда заняло семейство Кулешовых, столовую — Кузовкины, Кирши жили в детской, некая Серафима Ивановна — в дальней комнате для горничной, в кладовке — моя няня.

Дед хоть и был акционером строительства этого доходного дома, но за квартиру платил, так как в семье принято было все делать по правилам. Бабушка не выкинула ни одной квитанции. Она пришла с подшивкой бумаг к новым властям и доказала, что Оловянишниковы домом не владели, а были, по сути, арендаторами. И ей вернули ее права.

В Ярославле после национализации предприятия рабочие растащили многие вещи семьи Оловянишниковых по домам. Но когда Александра Ивановна Оловянишникова приехала в Ярославль, рабочие увидели, что она осталась без средств к существованию, и многое вернули.

Бабушка была патриотически настроена. После смерти деда Павел Рябушинский звал Александру Ивановну уехать с ним в Европу, правда, без детей, и та отказалась.

Когда у «бывших» забирали драгоценности, бабушка, которую вызвали на Лубянку, заявила: «Раз советская власть такая бедная, я готова снять и обручальное кольцо». Она была решительная и смелая, хотя в экономическом плане семье приходилось очень худо. Александра Ивановна осталась с двумя детьми без профессии. Некоторое время они работали на какого-то нэпмана, заворачивали в обертки леденцы-ландрины. У мамы и бабушки были такие сахарные и липкие руки, что многие даже не хотели с ними здороваться.

Бабушка сохраняла теплые отношения со своим двоюродным братом, ученым и исследователем Владимиром Ивановичем Швембергером, который помогал ей вытягивать все семейство. Он жил рядом, в Потаповском переулке. Давал подработать маме. Она чертила для него схемы, связанные с химическим производством.

Кто-то из Оловянишниковых был репрессирован?

Вся семья пострадала. Евпраксия Георгиевна, ее сын Виктор с женой Екатериной были сосланы в Нерехту. Бабушка Аля, Александра Ивановна, прошла ссылку в Казахстане. Мама четыре месяца отсидела в Бутырках, но, по счастью, смогла освободиться — попала в «оттепель», когда Ежова сменил Берия. А дядя Коля пять лет оттрубил на Колыме.

Через много лет мы ходили на Лубянку, где нам выносили дело Оловянишниковых. Оказалось, то, что мы были в родстве с Балтрушайтисом, принесло семье большие страдания. Как известно, поэт-символист стал руководителем посольства Литвы в СССР. Бабушку, маму, дядю Колю и Швембергера обвиняли в том, что они работали на английскую разведку через буржуазную Литву. Владимир Иванович приносил маме чертежи, мама отдавала их бабушке, которая встречалась на кладбище с Балтрушайтисами якобы поклониться общим предкам, а на самом деле, чтобы передать бумаги.

На допросах мама вела себя как истинная дочь Александры Ивановны. Ей не давали спать. Надо было выдержать, не сломиться. Но мама оказалась крепким орешком. На все обвинения отвечала «Докажите!» и ничего не признала.

Когда маму отпустили, она шла пешком домой, благо от Лубянки до Покровки было недалеко. Квартира оказалась опечатанной. Соседи ее приютили, дали во что одеться — за четыре месяца юбка стала прозрачная, насквозь светилась. Так в 25 лет мама оказалась у разбитого корыта, которое и до этого не было сияющей лодкой.

И, наверно, скоро познакомилась с вашим отцом, Прянишниковым?

Отца мама знала и раньше, но бабушка считала брак с Евгением Алексеевичем Прянишниковым мезальянсом. Хоть он и происходил из купеческого семейства, но Прянишниковы не были столь прославленными, как Оловянишниковы. Прянишниковы занимались экспортом фруктов и торговлей в Москве, на Болотной площади. Известна история моего прадеда, который пожалел сына одного богатого купца, сбежавшего с дочкой приказчика. Прадед взял того молодого человека к себе работать, ибо отец его знать не хотел. Тогда разгневанный купец разорил моего прадеда. Пришлось свернуть самостоятельное дело и поступить приказчиком в чужую купеческую компанию. Однажды прадед вышел из дома без шапки, заболел и умер.

Дед был учителем географии, бабушка окончила гимназию с правом преподавания русского языка. Родители мои поженились 7 ноября 1940 года. Потом началась война.

Папа, Евгений Алексеевич Прянишников, во время войны служил военным следователем. Был награжден орденом Красной Звезды, медалями «За боевые заслуги», «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.». Когда Никита Сергеевич Хрущев сократил вооруженные силы, папа сильно пострадал. К тому же он никогда не был членом партии и не любил военное прошлое. Он с удовольствием сместился в Институт законодательства и сравнительного правоведения. Сперва был редактором «Военных записок», но вскоре возглавил библиотеку.

Ирина Николаевна Прянишникова и Евгений Алексеевич Прянишников

Папа написал книгу «Страницы истории Института законодательства и сравнительного правоведения», выдержавшую несколько изданий. Вместе с ним мы начинали заниматься историей семьи. Мама немного этого боялась. Дядя Коля вообще был против того, чтобы ворошить купеческое прошлое. «Это они сейчас притворяются, будто мы переходим к рынку, но все еще вернется и нам откликнется». Он все прекрасно понимал. В Магадане, в лагере, Николай Николаевич Оловянишников смог выжить только благодаря тому, что ему на ногу упала льдина, и он угодил в больницу. А так бы он точно не перенес нечеловеческих  условий Дальстроя.

Мама хотела стать медиком, но никто из Оловянишниковых в советское время так и не смог получить высшего образования. Она свободно владела французским, английским и немецким языками. В детстве меня раздражало, что как только речь заходила о каких-то интимных подробностях, мама с бабушкой тут же переходили на французский.  Тогда я ничего не мог понять.

В конце жизни мама устроилась в поликлинику на Кировской, в регистратуру, где счастливо работала возле врачей. Бабушке Александре Ивановне после ссылки не разрешили жить в столицах, она снимала комнату в Петушках и оттуда приезжала к нам. На лето она брала меня в Петушки.

Чтобы я маленьким находился под присмотром, бабушка держала меня в палисаднике, за калиткой. Однажды кто-то забыл ее закрыть, я вырвался  в поле и навсегда запомнил это опьяняющее чувство свободы, ничем не ограниченное счастье.

Михаил Прянишников, сын Николая Евгеньевича Прянишникова

Нам с братом очень повезло. Сначала историей рода занимался дедушка, затем подключился папа. Благодаря их увлеченности мы очень много знаем о семье, о роде. В детстве у нас была прекрасная традиция: каждую субботу мы ездили на троллейбусе к бабушке и дедушке. Бабушка знала много языков, дедушка занимался юриспруденцией и сам находил для себя увлечения. Например, дедушка состоял в обществе любителей Теодора Шторма.

Род дает поддержку и ответственность. Бизнес Оловянишниковых, предпринимателей и благотворителей, был семейным, что сегодня встречается редко. Можно сказать, что я пошел по их стопам. Долго возглавлял компанию Kodak в России, потом стал предпринимателем, занялся инвестициями в недвижимость. Следуя традициям рода, к этой же деятельности пытаюсь привлечь и своего сына Михаила.

Михаил Прянишников, студент Финансового университета, внук Николая Евгеньевича Прянишникова

Я немного помню прадедушку Женю. Помню, что он был очень веселым человеком и постоянно читал стихи. Даже какой-то стишок написал и для меня. Горжусь своей родословной. Мне льстит, что предки жили на Покровке, владели целым кварталом там, где я довольно часто бываю.

Николай Прянишников, сын Николая Евгеньевича Прянишникова

Бабушку с дедушкой каждый день вспоминаю. Утро начинаю с молитвы о них. Бабушка Ирина Николаевна была очень хозяйственной. Все-таки купеческие корни дали ей рациональный подход в ведении семейного бюджета. Она знала, как всех накормить, все организовать, при том что денег было совсем немного.

Дедушку вспоминаю с большим теплом: человек уникальной энергии, суперэрудит, юрист, руководитель библиотеки, знавший множество языков, до девяноста лет ездивший на работу. Поговорить с ним было очень интересно, он знал все новости лучше нас. По жизни Евгений Алексеевич Прянишников был оптимист. От него и я набрался оптимизма, мне в этой жизни практически все нравится.

Бабушка с дедушкой жили душа в душу, очень гармонично. Пример нам всем! Их утро начиналось с коктейлей и песен. Каждую субботу мы с братом ездили к ним в гости. Они вырастили прекрасного папу, а папа вырастил нас. Стараюсь нести по жизни принципы семьи и приучаю к ним собственных детей. Детей у меня шестеро, так что династию я развиваю.

Мы чтим Оловянишниковых, о которых благодаря папе знаем много. Дома на центральном месте у меня висит портрет основателя рода Ивана Порфирьевича Оловянишникова, который был ярославским главой. О себе скажу: мне корни помогают. Я, конечно, был преимущественно топ-менеджером, генеральным директором «Билайна» и президентом Microsoft в России. Сейчас я генеральный директор сети фитнес-клубов World Class. В этой деятельности довольно много предпринимательства — я принимаю решения, куда инвестировать деньги, отвечаю за людей и результат. Это почти та же работа, которую делали мои предки-купцы, создавая различные бизнесы, управляя большими предприятиями, вкладывая деньги, рискуя, осуществляя меценатскую деятельность. Гены — это еще и дополнительная ответственность. Для купцов была важна порядочность, слово чести, соблюдение договоренностей. Этими принципами стараюсь руководствоваться и я — работаю на компанию, не имею левых бизнесов, откатов. Иногда думаю, откуда это у меня, когда рядом столько коррупционеров. Наверно, корни помогают дорожить своим именем.

Мы, братья-близнецы Прянишниковы, будем нести знамя семьи, бережно хранить архив и реликвии для будущих поколений наших детей.