Среди предков художника Михаила Андреевича Трубецкого — военный губернатор, основатель Московской консерватории, религиозный философ, скульптор, доблестный кирасир и уважаемый физиолог. Несмотря на полные драматизма судьбы, Трубецкие умели сохранять несгибаемый аристократизм и обостренное чувство чести, о чем Михаил Андреевич рассказал Евгении Гершкович.

Корибут

«Род Трубецких, подобно многим древним княжеским и дворянским фамилиям, происходит из Литвы. Свое начало он ведет от внука Гедимина, Корибута, в крещении Дмитрия Ольгердовича, князя Брянского, Черниговского и Трубчевского, доблестно сложившего голову в 1399 году в битве с татарами при Ворскле.

Название род получил от Трубчевска, одного из литовских уделов — ныне города в Брянской области. В Трубчевске уцелел собор Троицы Живоначальной. Там в княжеском склепе под массивными каменными плитами покоятся члены славной фамилии.

Потомки Корибута, подданные польских князей, называли себя Трубчевскими или Трубецкими. На службу к князьям Московским, приняв православие, Трубецкие перешли в начале XVI века, но вотчину сохранили в неприкосновенности.

Военный губернатор

Мой прапрапрадед, генерал от кавалерии Петр Иванович Трубецкой (1798–1871), участвовал в сражениях русско-турецкой войны под Браиловом, Шумлой и Силистрией, отличился в походе против поляков, при штурме варшавских предместий и сражении под Остроленкой. Был награжден золотой саблей «За храбрость».

Назначение орловским военным губернатором Петр Иванович получил в 1841-м. К подчиненным был требовательным вплоть до увольнения со службы и даже предания суду. Николай Лесков так отзывался о Трубецком: «Охотник пошуметь. Если к чему привяжется, и зашумит и изругает как нельзя хуже, а неприятности не сделает». Впрочем, писатель вывел князя в несколько карикатурном виде в рассказе «Грабеж» и «Мелочах архиерейской жизни».

В послужном списке губернатора кроме военных подвигов числилась служба актуариусом в московском архиве Коллегии иностранных дел. Позднее это обстоятельство позволило ему наладить архивное дело в Орле.

В наследство от матери, Натальи Сергеевны Мещерской, Петр Иванович получил имение Ахтырка на берегу речки Вори под Сергиевым Посадом, где и доживал свой век. Он ценил «строго установленный уклад полной содержания жизни». О церемониале приезда князя в усадьбу вспоминал его внук, философ Евгений Трубецкой: «Задолго до того времени, когда его ждали с железнодорожной станции, два дюжих парня влезали на зеленый купол большого дома, над которым красовался шпиль для флага. Оттуда открывался широкий вид, и парни должны были зорко смотреть на мост — в версте от усадьбы, — обозначавший границу ахтырской земли. Флаг должен был взвиться ровно в ту минуту, когда старый князь переезжал через эту границу… »

Впрочем, причуды сочетались с большим добродушием. Едучи в Москву по Ярославской железной дороге (новое по тем временам удобство), он, бывало, говорил кондуктору: «Скажи, любезный, машинисту, чтобы скорее ехал, а то я опаздываю в Сенат».

С женой, графиней Эмилией Петровной Витгенштейн-Берлебург, дамы строгой и деловитой, у Петра Ивановича Трубецкого было пятеро сыновей и четыре дочери.

Основатель консерватории

Его сын, Николай Петрович Трубецкой (1828–1900), мой прапрадед, хотя по семейной традиции и отметился на военной службе, участвуя в Венгерской и Крымской кампаниях, дослужившись до капитана, в один прекрасный день ушел в музыку в буквальном смысле слова. Уйдя в отставку, в 1856 году он познакомился и подружился со знаменитым пианистом Николаем Григорьевичем Рубинштейном.

Напомню, что в середине XIX века общедоступные симфонические концерты давались крайне редко. Оставалось лишь любительское музицирование, преимущественно в частных домах. Благодаря энтузиазму Рубинштейна и Трубецкого в Москве, «патриархально спавшей древней столице», возникло Императорское Русское музыкальное общество и была создана Московская консерватория.

27 декабря 1863 года прапрадед организовал в Манеже, или, как его тогда называли, Экзерциргаузе, первый общедоступный концерт. Открывался он увертюрой к «Руслану и Людмиле» Глинки и продолжился «Полетом валькирий» Вагнера, ультрасовременным для тогдашнего уха. Зал вмещал 12 тыс. кресел. Кстати, свою жену Софью Алексеевну Лопухину прапрадед встретил на одном из концертов, безумно влюбился, неотступно стал за ней ухаживать и добился согласия. У них родилось десять детей.

Это был его второй брак. В 1860-м скончалась первая жена прапрадеда, графиня Любовь Васильевна Орлова-Денисова, мать их троих детей.

Николай Петрович отличался феноменальной рассеянностью, о которой ходили бесчисленные анекдоты. Его сын Евгений вспоминал об изумительной способности отца «уединяться в каком-либо сильном индивидуальном переживании, нередко оторванном от всего окружающего».

Однажды, уходя на ночь спать, Николай Петрович собирался задуть свечу и проститься с дочерью Ольгой. Но сперва он дунул Ольге в лицо и тут же был прерван ее хохотом.

В характере прапрадеда соединялись удивительная скромность и барственная широта, поглощавшая немало средств. Дела пришли в полное расстройство. Князь был вынужден поспешно продать Ахтырку и поступить на службу, заняв должность вице-губернатора Калуги.

Дети жили в мире звуков — музыка играла в семье большую роль. Они посещали репетиции, которые проводил Николай Рубинштейн, дома слушали ту же музыку, но в исполнении матери.

Философ

Сергей Николаевич Трубецкой (1862–1905), старший сын, мой прадед, будущий православный философ и первый выборный ректор Московского университета, в детстве даже сочинил оперетту «Последнее слово науки» о том, как бездетный король заказал алхимику создать из бактерии наследника. Музыка эта, к сожалению, не сохранилась.

Братья Трубецкие, старший Сергей и младший Евгений, унаследовали темперамент отца, но внесли его в философию, «дочь музыки». Родились в Ахтырке, учились в московской частной гимназии Франца Ивановича Креймана, где их называли «Трубецкой I» и «Трубецкой II», иногда с прибавкой «князь». После переезда с семьей в Калугу учились в тамошней казенной гимназии и осенью 1881-го оба поступили в Московский университет на юридический факультет. Сергей Николаевич, тонкий интеллектуал, вскоре перешел на историко-филологический, где имелась кафедра чистой философии. Магистерскую диссертацию «Метафизика в Древней Греции» посвятил матери. В качестве приват-доцента в университете читал лекции о древней и новейшей философии, истории христианской мысли. В 1900 году защитил докторскую «Учение о Логосе в его истории» и получил должность экстраординарного профессора.

К этому моменту он был уже женат на княжне Прасковье Владимировне Оболенской. Эта женитьба противоречила церковным канонам, запрещавшим браки между братьями и сестрами. Женой сводного брата прадеда была Александра Оболенская, родная сестра Прасковьи Владимировны. «Сомнение мое было тяжко: хорошо ли я делаю, жертвуя букве канона счастьем, а может быть, жизнью любимого исстрадавшегося существа… » — описывал Сергей Трубецкой свои нравственные и религиозные мучения. Обряд венчания совершал военный священник, менее зависимый от духовного начальства.

С потерей Ахтырки любимыми усадьбами Трубецких стали Меньшово в Подольском уезде и Узкое (сегодня оно уже в черте Москвы). Имение было получено в наследство упомянутым сводным братом прадеда, Петром Николаевичем. Летом 1895 года в Узкое приезжал скульптор Паоло Трубецкой и изобразил сидевших на садовой скамейке двоюродных племянников, детей Сергея Николаевича Трубецкого, Николая и Владимира Трубецких. Последний — мой дед. Бронзовая скульптура ныне хранится в Русском музее.

6 июня 1905-го Сергей Николаевич Трубецкой с депутацией земских деятелей на приеме у императора произнес речь с критикой внутреннего положения в стране, требуя отмены цензуры и свободы собраний. «Временные правила об управлении высшими учебными заведениями Министерством народного просвещения» были введены в августе, а 2 сентября совет университета избрал князя Трубецкого ректором. 29 сентября он подал петицию в защиту студентов, исключенных из университета, о которой в грубой форме высказался министр народного просвещения генерал Владимир Гаврилович Глазов. Прямо на заседании в министерстве сердце Трубецкого не выдержало, и князь умер от инфаркта.

Синий кирасир

Судьба и моего деда Владимира Сергеевича Трубецкого (1892–1937) сложилась трагически. Как и его предки, служившие в полках, он выбрал карьеру кадрового военного, возродив прерванную семейную традицию.

Музыкальный и артистичный, не проучившись на физико-математическом отделении Московского университета и полугода, не питая энтузиазма к наукам, он устроился юнгой на миноносец «Всадник», входивший в эскорт царской яхты «Штандарт». Однако, пылко влюбленный в Елизавету, дочь московского городского головы Владимира Михайловича Голицына, дед понял, что море может стать причиной их долгой разлуки, и поступил на сухопутную военную службу.

В 1911 году Владимир Трубецкой — вольноопределяющийся 1-го разряда в лейб-гвардии Кирасирском Ея Величества Государыни Императрицы Марии Федоровны полку. Через год он уже корнет и командир взвода гатчинских, или синих, кирасир. Деду очень нравилась «красивая, элегантная кавалерийская форма, малиновый звон шпор, особая лихость и дух всегда подтянутых и щеголеватых офицеров».

По настоянию своей матери, по воспоминаниям, женщины с жестким, крутым характером, жениться он мог только после того, как станет офицером и встанет на ноги. Гвардия давала положение в свете. В 1912-м Владимир Сергеевич наконец венчался с Елизаветой Владимировной Голицыной и поселился с ней в Гатчине по месту службы.

4 августа 1914 года Владимир Трубецкой был ранен в битве при Гумбиннене во время Восточно-Прусской операции. Награжден за храбрость Георгиевским крестом, потом долго хранившимся в семье. Перешел в штаб Юго-Западного фронта к генералу Алексею Брусилову, где командовал первым в России автомобильным подразделением.

Революцию Владимир Сергеевич не принял, но из России не уехал. В начале 1918-го стал членом конспиративной монархической организации. С Михаилом Лопухиным и группой других офицеров отправился в Тобольск освобождать государя и его семейство из заточения. Участники заговора планировали использование отравляющего газа. Потом Трубецкому это припомнят.

Тем не менее деда призвали в Красную армию, в Орел, в Южный штаб фронта. По пути он навестил семью, из голодной Москвы перебравшуюся в Богородицк Тульской губернии, к родственникам Бобринским. В первый послереволюционный год Бобринские еще жили во флигеле собственного дворца без особых утеснений и даже со слугами. С продуктами пока было сравнительно благополучно, получалось как-то прокормиться. Хозяином дворца оставался Лев Алексеевич Бобринский, муж старшей бабушкиной сестры, Веры Владимировны Голицыной.

К тому времени у Трубецких уже трое детей — Григорий, Варвара и Александра. Первенца Татьяну в дни октябрьских боев 1917 года и в отсутствие врачей унесла скарлатина. В Богородицке деда арестовали, но открывшийся туберкулез способствовал освобождению, а затем и демобилизации.

4 июля 1920 года там же, в Богородицке, родился мой отец, Андрей Владимирович Трубецкой. То, что он появился на свет — одно из чудес семейства Трубецких. Его мать Елизавета Владимировна сомневалась, что семья сможет поднять еще одного ребенка, но близкая родственница Анна Сергеевна Лопухина ее уговорила.

Указ о выселении помещиков из усадеб заставил Трубецких, объявленных лишенцами, выехать в Сергиев Посад. В октябре 1923 года они поселились в Красюковке, восточной части города, за железной дорогой. Здесь осело много семей «бывших», не только титулованных, но и просто старой интеллигенции. Всех их тянуло к святыне — Троице-Сергиевой Лавре.

Продовольственных карточек лишенцам не полагалось. Завели корову и козу. Семья разрасталась, на свет появилось еще четверо детей — Владимир, Ирина и Сергей. Самый младший, Георгий, родился уже в 1934-м.

Деду помогало продержаться умение играть на нескольких музыкальных инструментах — скрипке, виолончели, гитаре и фортепиано. Таперствовал в ресторане «Смычка», Горкино, играл на похоронах. Еще одним его занятием стала литература. Любивший охоту (в лесах под Сергиевым было полно дичи) дед начал писать остроумные рассказы о похождениях охотников.

Чувство юмора его не покидало. Рассказ «Драгоценная галка» стал дебютом Владимира Трубецкого в журнале «Всемирный следопыт» под псевдонимом В. Ветов. Там же вышла серия его рассказов под общим заглавием «Необычайные приключения Боченкина и Хвоща».

В Сергиевом Посаде у Трубецкого возникла большая дружба с Михаилом Пришвиным. В образе музыканта Т. писатель вывел деда в повести «Журавлиная родина».

От «Всемирного следопыта» он ездил на Байкал и Каспий. В июне 1930-го от журнала его отправили в командировку во Францию изучать быт рыболовов. Удалось даже взять с собой сына Гришу, страдавшего астмой. Через месяц вернулся, привезя с собой кроликов породы шиншилла.

Вскоре «Всемирный следопыт» был закрыт. В 1934 году дед был арестован по обвинению в «контрреволюционной деятельности», по так называемому делу славистов. Вместе с ним была арестована и дочь Варвара. Их приговорили к пятилетней ссылке в Узбекистан, в город Андижан. За ними на поселение отправилась семья.

И вот опять дед служит в оркестре ресторана, сотрудничает с местным академическим театром, пишет музыку для драмы «Коварство и любовь» и участвует в организации джаз-оркестра. Сын Гриша работает киномехаником в местном парке, Варя — кролиководом, потом бригадиром мотального цеха, совмещая работу с курсами «Ворошиловского всадника». Владимир, Сергей и Андрей, мой отец, учатся в андижанской школе.

29 июля 1937 года деда и двадцатилетнюю Варю вновь арестовали. Приговор: «10 лет без права переписки». Их расстреляли в один день. В лагерь НКВД были сосланы Гриша, вышедший на свободу в 1947-м, и Александра — она умерла в Соликамске в 1943-м.

Одиссея будущего физиолога

Мой отец, Андрей Владимирович Трубецкой, в 1938 году поступил в университет Самарканда. Вскоре с оставшейся семьей переехал в Москву и поступил на физический факультет МГУ.

Осенью 1939-го его призвали в Красную армию. А потом началась война. Отправленный на фронт, отец в первую же неделю оказался в «псковском котле», где получил сквозное ранение. Осколок прошел по касательной, задев два ребра и позвоночник, и вышел из спины под поясным ремнем. Часть его была разгромлена, и он оказался в немецком плену.

По этапу тяжелораненый Трубецкой был отправлен в Вильно и там находился в военном госпитале. Однажды, уже начинавшего выздоравливать, его вызвали и сообщили: «Ваш родственник пришел».

Брюнет с усиками оказался Михаилом Григорьевичем Трубецким, двоюродным братом его отца, который и вытащил Андрея Владимировича из плена. Помогло то, что дядя предъявил немецкому коменданту Готский альманах, где прослеживалась родословная русского дворянства. То, что род Трубецких происходит от великого князя Литовского Гедимина, произвело на немецкого коменданта сильное впечатление.

Отец, которому пришлось назваться литовцем, отправился с дядей в имение Щорсы под Гродно, к родственнику. Аполлинарий Константинович Хрептович-Бутенев был мужем сестры деда, Марии Сергеевны Трубецкой.

После полутора лет пребывания в Литве мечтавшему вернуться домой отцу удалось попасть в польский партизанский отряд, действовавший в лесах под Кенигсбергом. Оттуда он уже перешел к советским партизанам и присоединился к регулярным армейским частям. В боях под Кенигсбергом был ранен, войну окончил в Циттау.

Еще на фронте, в 1944-м, отец узнал, что его мать Елизавета Владимировна скончалась от бронхопневмонии в больнице Бутырской тюрьмы 8 февраля 1943 года, брат Гриша находился в Томских лагерях, Владимир ранен при переправе через Одер и лишился ноги, Сергей попал в бронетанковые войска, участвовал в битве на Сандомирском плацдарме, из госпиталя вышел инвалидом и жил в Москве. Там же находились сестра Ирина и младший брат Георгий. О судьбе отца и Вари семья ничего не знала.

В 1946-м Андрей Трубецкой восстановился в Московском университете, теперь уже на биофаке. Весной 1949-го отец венчался в храме Ильи Обыденного с Еленой Владимировной Голицыной, нашей мамой, тогда еще студенткой Архитектурного института. Ее брат, замечательный художник Илларион Голицын, потом скажет: «… из всех семей Трубецкие получили самый сильный удар от советской власти».

Но страдания отца не закончились. В том же 1949-м ему предложили сотрудничество с органами госбезопасности. «При такой биографии вам надо быть ближе к нам, с нами», — язвительно рекомендовал товарищ майор. За отказом отца последовали арест, Лубянка, Бутырка и затем лагерь при медном руднике Джезказгана. Степлаг. Дали 10 лет. Свиданий с родственниками не полагалось и строго два письма в год.

Отца освободили в 1955-м. Официально писем за это время должно было быть 12, но их в нашем архиве 90. Их передавали, что называется, через забор и отправляли люди с воли, связанные с заключенными на работах. С работы на медных рудниках в карьере Трубецкого перевели на работу санитаром в лазарет в отделение гнойной хирургии.

Мама дважды ездила в Джезказган. В 1951-м свидания не было. Разрешили только оставить рюкзачок с питанием в передаточном окне.

Умер Сталин, и в 1954-м они наконец увиделись. «Мы припали друг к другу в проходе вахты и, наверное, так и стояли долго, ничего не говоря. Рядом солдаты, и за окошком, и в проходе, а мы все стояли. Потом пошли в отведенную для свиданий комнату у вахты, с одним окном и дверью наружу, где и прожили две недели», — вспоминал отец.

В январе 1955-го дело Андрея Трубецкого было пересмотрено, срок снижен до фактически отбытого. Отца освободили. Он поехал в Орел к жене, где она как архитектор занималась восстановлением послевоенного города, города, где некогда губернатором служил его прапрадед. После реабилитации, вернувшись в Москву, отец восстановился в университете.

В мае родилась дочь, наша старшая сестра. В 1964 году нас, детей, было уже пятеро — Елизавета, Петр, Михаил, Николай и Владимир. Большая семья — настоящее чудо, дарованное родителям после всего пережитого.

В 1961-м отец защитил кандидатскую диссертацию, работая заведующим лабораторией физиологии в Институте кардиологии. В 1971-м — докторскую «Механизмы нейрогенных констрикторных реакций коронарных сосудов сердца».

Ютившаяся в баньке в Новогиреево, потом в маленькой квартирке в Линейном проезде семья наконец получила трехкомнатное жилище в Лихоборских буграх.

До своей кончины в 2002-м Андрей Трубецкой успел завершить книгу воспоминаний, свою одиссею — трехтомник «Пути неисповедимы».

В августе 1996-го в Узком прошел съезд потомков Николая Петровича Трубецкого, где встретились члены семьи из России, Европы и Америки. Через 10 лет мы собирались в Москве, в 2016-м — в Париже.