Несколько дней назад интернет всколыхнула история московской школьницы, которая, в первый раз самостоятельно добираясь из новой школы домой, в автобусе проспала свою остановку и уехала из благополучного центра куда-то на дальние рубежи Ленинского проспекта, туда, откуда уже и страшный Замкад виден, где ее и запеленговала мама, до смерти перепугавшаяся, поскольку мобильник ребенка, разумеется, следуя законам жанра, полностью разрядился.

Все, к счастью, закончилось хорошо, девочка — целая и невредимая — быстро нашлась. Но общественность возбудилась не на шутку. Дитя! Одно! В большом враждебном городе! Что делать? Как быть? Как защитить? Куда еще повесить трекер? Как это не повторить? Сотни перепостов, тысячи комментариев. Транспортная компания провела разъяснительную работу с персоналом. Телевидение показало сюжет.

Родительская гиперопека, в которой мы в условиях огромного города, как в целлулоидном пузыре для выгуливания хомяков, растим детей, уже не просто атрофирует их самостоятельность и лишает, простите, диалектики нормального детства, в котором всегда должно быть место и любопытству, и шалостям, и исследованию окружающего близкого и далекого мира, но и становится опасной, поскольку порой начисто блокирует какие-то базовые жизненные навыки — не растеряться, сосредоточиться, не испугаться раньше времени, подумать, спросить, узнать, сделать простейший вывод. По мне, так девочке стоило всего лишь пересесть на тот же автобус, идущий в другую сторону. И все. Но это непопулярный вывод. Мы держимся зубами за свое право опекать своих детей так, как мы считаем нужным, и горе тем, кто встанет у нас на пути.

В нашем родительском чате вот недавно случилось. И смех, и грех. Пишет мама в чат, цитирую по памяти: «Родители, ребенок СЛУЧАЙНО пришел домой в чужом ботинке и ХОДИТ в нем несколько дней. Наш на язычке подписан — АВ, а этот, хоть и с виду такой же, но без подписи. Проверьте, умоляю, может, один из ваших ботинок 41-го размера на самом деле наш ботинок, и давайте уже скорее поменяемся обратно».

Ну обычное объявление, ничего особенного — детям нашим 13–14 лет, они по современным московским меркам еще маленькие, постоянно кто-то что-то где-то забывает — ключи, тетрадки, футболки, перчатки. На то мы и родительский чат, чтобы имущество свое вовремя домой вернуть. «Ха-ха, хорошо, что они головами своими не поменялись», — сразу же реагирует одна остроумная мама. «41-й размер, ноги выросли, а где мозги?» — пишет другая и ставит «обезьянку, закрывающую мордочку». «Это что, — пишет третья (она у нас в школе завуч по внеклассной работе и знает много разных случаев из других родительских чатов), — недавно ребенок в школе обнаружил, что потерял портфель — всем вспомогательным педагогическим коллективом искали, ребенок в слезах — маме позвонили, она говорит: вот портфель, в подъезде у лифта стоит, ребенок его просто ЗАБЫЛ в школу взять». «Что ж, и такое бывает», — еще одна мама присылает в чат смеющийся смайлик. Короче, общаемся в чате неспешно, доброжелательно и иронично. Ботинок чужой в другом классе надо искать. Все активные по теме высказались, историю забываем потихоньку, как тут от какой-то не очень знакомой мамы, которая до этого в чате особо не была замечена, прилетает буквально следующее: «Вот вы их все называете “ребенок”, а они-то уже подростки. И воспитание должно быть соответствующим 41-му размеру ноги. У меня две девочки. За кого они замуж выходить будут? Родители, вы бы хоть Петрановскую почитали. Как можно так уродовать детей своих?»

Ого! Вот вроде бы все правильно, но как-то не по нашему классному родительскому фэншуй. Это прям личное, прям агрессивное, прям наезд! Да еще и персонально на мам всех мальчиков в чате — замуж выходить-то, наверное, за мальчиков надо будет, к нам претензия, мы детей уродуем? Знающая мама — у нее в нашем классе мальчик — пытается грамотно сгладить неловкость объективным: «Ну размер-то ноги у мальчика как раз небольшой». Многим хочется поставить смайлик, но обстановка в чате больше не располагает к веселью, аудитория тревожно молчит. Наконец какая-то смелая мама прерывает молчание многозначительным: «Любовью изуродовать нельзя, ребенок для матери и в 40 лет ребенок!» Это нехитрое заявление откликается в сердцах многих, в чат летят поддерживающие «пальцы вверх». Мама-завуч (у нее тоже мальчик) добавляет справедливости и под своей историей с портфелем пишет: «А я нигде не сказала, что этот ребенок — мальчик. Портфель дома забыла как раз девочка!» Атмосфера немного разрядилась, но мама двух девочек, которых нужно удачно выдать замуж, такими ответами не удовлетворена и хочет развить свою точку зрения: «Главное, чтобы в 40 лет ребенок не остался ребенком не только для мамы, но и для общества. В 13 лет дети должны уже быть самостоятельными, хотя бы в части своих вещей. В этом возрасте ребенок должен уметь сам организовывать за собой уход, а не ждать, когда за него подумают, вспомнят, соберут, найдут и т. п. Иначе мама и в 40 лет ему ботинки подписывать будет».

В чате снова напряженное молчание. Все, кто подписывает своим детям ботинки, контролирует домашние задания и напоминает, что надо надеть шапку, затаились, не желая признаваться в своих постыдных ретроградных родительских слабостях.

Я задумалась. Вот вроде все правильно мама пишет про самостоятельность и прочее, но почему-то хочется огрызнуться и сказать: оставьте свои выводы. Все может быть так, а может и по-другому. Дайте мне право называть моего ребенка так, как я хочу, и баловать его, как мне нравится, и заботиться о нем сообразно моим представлениям.

И правда ведь. Ребенок по нынешним временам — очень дорогой и сложный проект. Не всем по силам. Родительство весьма энергозатратное амплуа, мы с утра до вечера занимаемся тем, что обеспечиваем безопасность и обслуживаем интересы своих детей. И не надо нам говорить, что мы опять делаем что-то не так. Делаем так, как умеем, как нам подсказывает наш опыт и наше сердце.

Мы — обычные люди, средних способностей и среднего, стремительно уменьшающегося в связи с инфляцией достатка. Что мы можем предложить детям, кроме нашего опыта и нашей любви? Учитывая, что опыт 20–30-летней давности становится все меньше и меньше применим к современным реалиям, и каждый ребенок, движимый неумолимыми законами жизни, стремится наработать свои собственные ошибки, остается только любовь. Которая в понимании очень многих родителей равно «забота». И мы стремимся отгрузить нашим детям столько любви-заботы, сколько можем. И наша беда, а не вина, что дети подчас такое количество не в силах унести. Но мы хорошие родители, мы усвоим уроки, подучим теорию, подтянем практику, преобразуем любовь-заботу в какую-нибудь еще более продвинутую и прокачанную любовь. Любовь-принятие, например. Или любовь-сотрудничество.  Любовью изуродовать нельзя. И точка. И палец вверх.

Но вернемся к нашим баранам. То есть ботинкам. Как всегда, в сложных случаях я обращаюсь к независимому эксперту. Коротко пересказываю мужу эту историю и спрашиваю: «Вот скажи, ты бы мог ходить несколько дней в чужом ботинке и не заметить этого?» «Ну, — подумав, отвечает муж, — два человека с 41-м размером ноги несколько дней ходят в разных ботинках, и их это никак не напрягает. Значит, очевидно, эти ботинки идеально друг другу подходят и зачем тогда париться? Было бы парням неудобно — давно бы нашли способ обратно поменяться».