Изумруды и контактные линзы. Они были упакованы в специальный контейнер, с виду напоминавший серый кусок асфальта. Также туда уместились два миниатюрных фотоаппарата, свернутые в рулон советские рубли, инструкции, снятые на фотопленку, и очень интересная (хотя и обычная на вид) шариковая ручка. Все это предназначалось для одного человека, жившего в Москве.

Человек этот уже несколько недель был мертв, хотя отправители посылки о том не знали. Он был мертв, но по утрам можно было видеть, как он садился в свою машину и ехал на работу. До работы он, впрочем, не доезжал — коллегам объяснили, что он отправлен в длительную командировку. Тем временем его машина колесила по Москве, останавливаясь в определенных местах. Было необходимо, чтобы некие люди увидели и машину, и пассажира.

Женщину, для которой предназначался весь этот загробный маскарад, звали Мартой Петерсон. Двумя годами раньше, в ноябре 1975-го, она впервые приехала в Москву. Ее привезли в гостиницу «Пекин» — там обычно селили средней руки сотрудников иностранных посольств, которым еще не выделили квартиру.

Ее номер показался ей похожим на дешевый захолустный мотель — выцветший ковер, пыльные кресла, тускло светившая лампа. Глубокой ночью ее разбудил телефонный звонок. Она подняла трубку, но никто ей не ответил. Ей уже рассказывали про этот стандартный прием КГБ. Иностранцы в Москве должны не расслабляться и помнить, что за ними присматривают. В ту ночь ей позвонили еще два раза. Наутро она пешком пошла в посольство.

— Вы что ж без шапки? — спросила ее по-русски попавшаяся ей навстречу пожилая женщина. — Смотрите, холод-то какой на улице.

Марта поблагодарила, удивившись такому нарушению ее личного пространства. Потом поняла, что женщина права — в ноябре в Москве уже зима. Впрочем, пару недель спустя она поняла, что русская зима ей нравится. За два года до этого она жила в полуразвалившемся французском колониальном особняке, затерянном в джунглях Лаоса. Ее муж Джон Петерсон во время 2-й Индокитайской войны работал в тренировочном лагере ЦРУ и погиб в октябре 1972 года, когда его вертолет был сбит провьетнамскими партизанами. После этого молодой вдове предложили работать в той же организации. Она согласилась — отчасти потому что хотела отомстить за мужа, отчасти чтобы как-то заполнить образовавшуюся в жизни пустоту. Прошла курсы и получила назначение в Россию.

Формально она занимала скромную должность рядовой сотрудницы консульского отдела. Ее видимая для всех работа заключалась в скучной бумажной возне с паспортами и визами. Невидимая — в том, чтобы обеспечивать связь с чрезвычайно важным, недавно завербованным московским агентом ЦРУ.

О своих московских приключениях она потом напишет книгу The Widow Spy — «Вдова-шпионка». По своему жанру эта книга больше всего напоминает появившийся гораздо позже женский автофикшн — когда женщина подробно, с мельчайшими деталями рассказывает о своем эмоциональном опыте. В данном случае этот опыт — быть американской шпионкой в Советском Союзе. На своем теле ей постоянно приходилось носить потайные антенны и миниатюрные передатчики. «Привести кого-нибудь домой и незаметно раздеться, убрав провода и маленькие металлические коробочки, было просто невозможно». И раскрыть себя как агента было тоже невозможно — ее деятельность оставалась строжайшей тайной даже для коллег.

Она откровенно пишет, как тосковала, какой одинокой себя чувствовала, как ей было непривычно, грустно и страшно. «Видели ее спящей на лестничной площадке жилого сектора в пьяном виде», — тем временем бесстрастно писали в своих отчетах на Лубянку сотрудники наружного наблюдения. Но довольно скоро Мартой перестали интересоваться, и наружку сняли. Одно обстоятельство должно было контрразведчиков насторожить. Девушка слишком быстро получила должность вице-консула и прилагавшуюся к этому дипломатическую неприкосновенность. Но они, демонстрируя простодушный советский сексизм, сделали вывод, что Марта просто переспала с кем-то из своих начальников.

В Женеве шли переговоры по контролю за стратегическими вооружениями. От своего московского агента США получали важнейшую информацию о намерениях советской стороны. Мемуары Марты дают понять, какая черновая работа за этим стояла. Молодая женщина идет забирать очередную консервную банку или грязный треугольный пакет от молока, где спрятан тайник с информацией. Ей приходится одной бродить по безлюдным паркам и темным окраинам. Навстречу могут попасться если не агенты советских спецслужб, то просто маньяки или хулиганы. Ей холодно, страшно и хочется сесть пописать.

В обмен на информацию агент получал от Марты деньги, драгоценности, яд на случай провала и шпионскую аппаратуру. Все это обычно пряталось в тайник внутри толстой ветки или полена. Еще туда клали записку на русском языке. «Если вы случайно нашли это полено и открыли его, не смотрите, что внутри. Возьмите деньги и выбросьте полено в реку вместе с содержимым, потому что, обладая им, вы окажетесь в смертельной опасности».

Также агент просил, чтобы ему присылали контактные линзы (вещь в Советском Союзе куда более диковинную, чем золото и изумруды). Линзы были тонированные, зеленого цвета. Тот, кто их заказывал, хотел казаться романтическим зеленоглазым красавцем.

Его звали Александр Огородник. Ему было 36 лет. Он действительно очень любил женщин и сам им нравился. Во время дипломатической работы в Колумбии «состоял в интимных отношениях одновременно с рядом жен сотрудников советского посольства и торгового представительства главка», сообщалось в его секретном досье. Одну из них, Ольгу Серову, жену сотрудника торгпредства, он увел у мужа и всем представлял как будущую супругу. Это не помешало ему завести роман с иностранкой из капиталистической страны — молодой испанкой Пилар Суарес Баркала. Через нее на Огородника вышло ЦРУ, которое заинтересовалось человеком, так смело переходившим все красные линии.

Встреча с американским агентом проходила в турецких банях, чтобы никто из собеседников не мог принести микрофон. Через три часа общения два голых человека пришли к согласию. Александр Дмитриевич еще раньше писал в своем дневнике: «Я человек, который давно для себя решил, что он не умрет дряхлеющим в постели». Он не был удовлетворен своей жизнью, ему хотелось чего-то более дерзновенного, чем быть рядовым дипломатом, а в свободное время спекулировать, продавая в местные лавчонки дешевый советский алкоголь и сигареты (чем он занимался, как и многие сотрудники посольства).

Ему дали кодовое имя Тригон, в некоторых документах он также значится как Трианон. Своим новым работодателям он очень скоро принес в клюве чрезвычайно интересный секретный документ: «О состоянии и перспективах советско-китайских отношений». Генри Киссинджер впоследствии оценивал полученные от Огородника материалы как самую важную разведывательную информацию, которую он когда-либо читал, будучи главой госдепартамента. Ему платили тысячу рублей в месяц и еще 10 тыс. долларов, которые скапливались на специальных счетах. Огороднику также обещали немедленно вывезти его из Советского Союза, если он попадет под подозрение.

В феврале 1975 года срок командировки Огородника закончился, он вернулся в Москву и был оформлен на работу в Управление по планированию внешнеполитических мероприятий МИД СССР — эта должность давала доступ ко многим секретным документам. Когда он уезжал, Пилар Суарес была беременна. Больше они никогда не увиделись.

Примерно год спустя неожиданно умерла Ольга Серова. Официальный диагноз — осложнение после гриппа. Ее смерть подозрительно совпала с просьбой Тригона прислать новую порцию яда — предыдущую он, по его словам, выбросил, опасаясь обыска. Но с большой долей вероятности с его помощью он устранил свою невесту. Она его всерьез заподозрила? Или он просто запаниковал? Этого мы так и не узнаем, история темная. На похоронах Ольги Огородник рыдал и надел ей на палец обручальное кольцо. После чего уехал отдыхать на юг, и очень скоро его уже увидели выходящим утром из номера какой-то юной блондинки.

Он не мог знать, что во 2-е Главное управление КГБ СССР, то есть в контрразведку поступил сигнал, что в Колумбии ЦРУ завербовало советского дипломата. Источником информации стал Карл Кехер, блестящий пражский интеллектуал, диссидент, бежавший на Запад от советских танков, а на самом деле чехословацкий разведчик, внедренный в американские спецслужбы.

Есть книга о том, как вычисляли подопечного Марты Петерсон, называется «Агентурная кличка — Трианон». Ее написал один из сотрудников советской контрразведки Игорь Перетрухин. Этот старательно написанный труд погружает нас в мир советской элиты, и мы видим степень ее распада, которому тихо изумляется и сам автор. На дипломатическую работу посторонних не брали — здесь всюду чьи-то дочки, племянники и зятья. Почти все они, говоря языком советских характеристик, «проявляли стремление к стяжательству», «допускали нарушение правил поведения советских граждан за границей», «часто ссорились вплоть до драк», «злоупотребляли алкоголем» и «поддерживали связи сомнительного характера». Валюта, доносы, дачи в Серебряном бору, чеки, бани, массажисты. Все на всех стучат. Все пьют. Достаточно сказать, что по делу Трианона под подозрение сначала попали три дипломата. Двое отпали сразу — они были тяжелыми алкоголиками, вряд ли на них польстилась бы хоть какая-то разведка. Остался Александр Огородник. В документах советской контрразведки он теперь проходил под кодовым именем Агроном.

В сауне при бассейне «Чайка» ему устроили проверку. Огородник, как многие советские дипломаты, был в свое время завербован КГБ, получил псевдоним Дмитриев и понемногу доносил о контактах советских граждан с иностранцами. Потом про него забыли. Теперь ему дали понять, что с ним готовы восстановить связь, и в сауне он должен пообщаться с неким человеком на предмет его возможной вербовки. Получилась какая-то шпионская лента Мебиуса — Огородник должен был вербовать для сотрудничества с Лубянкой человека, который на самом деле уже был агентом Лубянки и проверял, не завербован ли Огородник американцами.

Эта встреча серьезно усилила все подозрения. Агроном вел себя скованно и странно. Пиво украдкой пил не из своего стакана, а из чужих (вероятно, боялся, что ему подсыпят психотропные вещества). В его кошельке нашли тысячу рублей — огромную по тем временам сумму даже для дипломата. В его квартире устроили обыск. Нашли карманный фонарик, в нем — замаскированный под батарейку контейнер, в контейнере — фотопленку с письмами от американской разведки: «Благодарим вас за отличный выбор материалов, особенно за материалы о КНР и США…  Лично рискуя, вы много сделали для нас… » Под потолком его комнаты установили видеокамеры и подслушивающие устройства. Специально созданный оперативный штаб во главе с генерал-майором Виталием Бояровым теперь получал подробнейшие отчеты о всех его действиях: «… Вел себя нервозно, мастурбировал».

Наконец его решили арестовать, что уж тут тянуть. Санкцию на арест Агронома дал лично Юрий Андропов. Вечером 21 июня 1974 года Александра Дмитриевича встретили у подъезда его знакомые из спецслужб. Предложили подняться наверх, продолжить разговор о совместной работе. Вошли в квартиру, Огородник предложил коньяк или виски. Но тут открылась дверь в соседнюю комнату, и вошли сотрудники следственного отдела во главе с полковником Алексеем Кузьминым (именно он в свое время допрашивал сбитого над Советским Союзом летчика-шпиона Пауэрса).

Начался обыск. Распотрошили карманный фонарик с тайником. Нашли блокнот для расшифровки радиограмм и авторучку, стреляющую боевыми патронами. Огородник дрожал мелкой дрожью. Он спросил: «Меня расстреляют?» Ему ответили, что в случае деятельного раскаяния и помощи следствию он может надеяться…  Тогда он немного успокоился. Сказал, что прямо сейчас готов написать письмо с признанием. Ему дали ручку, лист бумаги, но ручка его почему-то не устроила, он взял свою, автоматическую, лежавшую на столе. Начал писать: «В Комитет государственной безопасности СССР. Объяснение. Я, Огородник Александр Дмитриевич, признаю… »

Тут он показал на горсть батареек и сообщил, что там тоже содержатся контейнеры. Оперативники отошли от стола. Вдруг они услышали сдавленный крик и хрипение. Огородников в судорогах откинулся на спинку стула. Мгновенно поняв, что случилось, они линейкой стали разжимать ему зубы, но было уже поздно.

Через 20 минут приехала бригада скорой помощи. Огородника несли вниз на носилках, из его рта текла кровавая пена. Один из офицеров пытался вытереть ее своим носовым платком. Потом, когда машина скорой помощи уехала, он окровавленными руками достал сигарету и закурил. Через несколько минут ему стало плохо, он едва не упал в обморок.

Огородник скончался, не приходя в сознание. Врачи, проводившие вскрытие, тоже почувствовали тошноту и головокружение, свою работу они доделывали в противогазах. В своем заключении они написали: «Клиника умирания Огородника не укладывается в рамки клинической картины отравления каким-либо из известных ядовитых или отравляющих веществ».

Смерть американского агента было решено скрывать, чтобы продолжить игру с ЦРУ. На его ноге синими чернилами написали «Сидоров» — последнее имя, присвоенное Огороднику-Дмитриеву-Тригону- Трианону-Агроному.

Фальшивый Трианон был изготовлен из Виктора Пескова, сотрудника 7-го управления, занимавшегося наружным наблюдением. Песков был более или менее на него похож. «К сожалению, в статике, а не в динамике», — педантично уточняет Перетрухин. Два часа его гримировали на «Мосфильме», выщипывали брови, с помощью специальной накладки на челюсть меняли форму губ. Следующие три недели он не умывал лицо, а когда мылся, надевал на голову пакет.

В таком виде он на черной «Волге» с теми же номерами, что у Огородника, ездил по Москве, стараясь показываться там, где его машину могли заметить американцы. Согласно инструкциям, найденным в квартире Огородника, он продемонстрировал себя на стоянке в районе Ленинских гор с 6 до 7 вечера 26 июня 1977 года. Американцы получили сигнал, что все нормально. 28 июня в 11 вечера Трианон должен был явиться в парк Победы (напомним, в то время там не было ни храмов, ни скульптур Церетели. Это был по сути густой лес).

Контрразведчики решили, что американский связной приедет на машине с севера, по Староможайскому шоссе. В этой части парка они ухитрились разместить и тщательно замаскировать 150 своих агентов. Но Марта пошла пешком и с юга, со стороны Минской улицы. В тот вечер в Москве был не дождь, а настоящая буря. Марта спрятала полено под дождевиком и в парке «выронила». Еще час она бродила среди новостроек, потом вернулась и увидела, что Трианон тайник не забрал.

Дальше все произошло как в приключенческих фильмах, где в планы действующих лиц вмешивается нелепая случайность. «… Затем я увидела то, от чего остановилась на полушаге. Под фонарем на другой стороне дороги стоял небольшой советский фургон. У меня перехватило дыхание. Его передние стекла запотели, в кабине горел свет. Было сложно поверить, что фургон случайно оказался здесь именно в тот вечер, на который был назначен обмен с Трианоном. Я дошла до пересечения с другой дорожкой и, ужаснувшись, отпрянула, потому что едва не столкнулась с высоким мужчиной, в руке у которого был фонарик размером с бейсбольную биту. Не встречаясь взглядами, мы пошли каждый в своем направлении…  В шпионаже совпадений не бывает».

Но это было именно совпадение. Кто был тот человек с фонариком? Зачем он шлялся по парку под дождем? Откуда взялась «злополучная машина, которая не имела к нам никакого отношения», как писал Перетрухин? Промокшие до нитки оперативники стали слезать с деревьев. Марта была настолько расстроена, что провела половину ночи в баре, а потом заснула в своей постели в обнимку с этим поленом. В ЦРУ сделали вывод, что их агент провален.

Разоблачен ли Тригон? После истории с таинственной машиной в этом почти не было сомнений. Но для московской резидентуры ЦРУ этот агент был слишком ценен. С ним снова решили пойти на контакт, прекрасно осознавая все риски. Вскоре группой Боярова была перехвачена шифрограмма. Теперь местом для передачи тайника был назначен Краснолужский метромост, соединявший Лужники с Бережковской набережной. Глухое, безлюдное место. Никому, кроме американских агентов, и в голову бы не пришло там разгуливать.

В 11-м часу вечера Марта поднялась на мост, пошла по узкой пешеходной дорожке. Вдруг за ее спиной раздался грохот, и она мгновенно оказалась в лучах света. На мост вылетел поезд метро, все освещая своим фарами. Это позволило ей убедиться, что впереди никого нет. Опоры моста были увенчаны башенками. Поравнявшись с одной из них, она быстро положила контейнер в глубокую каменную нишу, повернула назад и стала спускаться по лестнице. Когда перед ней выросли трое мужчин и двое схватили ее за руки, она подумала, что ее собираются изнасиловать или ограбить. Но тут подъехал микроавтобус, оттуда выскочили еще люди, которые стали ей по-английски говорить, что она арестована. Марта, владевшая приемами тхэквондо, стала отбиваться — бесполезные действия, но ей надо было дать волю своей ярости. Потом возникла легенда, что она сражалась словно киборг, так что двое молодых оперативников оказались в больнице. Сама она уверяет, что только хорошенько врезала одному из них по голени. Тогда ее взяли за руки и за ноги и стали держать на весу. Она громко кричала на русском и английском, чтобы Трианон, если он здесь, услышал и успел скрыться. Потом ее опустили на землю, подняли края блузки, сняли прикрепленный к бюстгальтеру радиоприемник и обмотанную вокруг ее тела антенну и еще изъяли маленький золотой брелок в виде страусенка. Ее посадили в машину и повезли на Лубянку.

Привели в большой зал для совещаний, где собралось много людей в форме и в штатском и были установлены телекамеры. За большим столом сидел один из руководителей советской контрразведки генерал-майор КГБ Евгений Расщепов. По требованию Марты был вызван консул, который воззрился на нее в полном недоумении — он понятия не имел о ее деятельности и считал ее одним из самых незаметных посольских клерков.

Потом Марту спрашивали, что она чувствовала в эти минуты. Она честно отвечала, что ей понравилось «сидеть за столом на Лубянке и чувствовать на себе взгляды молодых мужчин, которые во все глаза смотрели на меня, не в силах поверить, что перед ними настоящая шпионка ЦРУ».

Техник из КГБ взял кусок асфальта, нашел спрятанные шурупы, открутил их. Стал доставать лежавшие внутри предметы, рассматривал их, вертел в руках, ища там новые тайники. Взял он и автоматическую ручку. Но один из генералов резко приказал ему положить этот предмет на стол и больше к нему не прикасаться. Тогда Марта поняла, что ее агент погиб. Точно в такой же ручке, переданной раньше, был яд. Раз об этом знали на Лубянке, значит, Трианон успел его принять.

Вся эта процедура длилась два с половиной часа. Глубокой ночью Марта вместе с консулом вышла из кабинета на Лубянке, утром ее объявили персоной нон грата. Ее пребывание в Москве закончилось. Трое суток спустя она находилась уже в другом кабинете. Перед ней сидел невысокий седой человек — президент США Джимми Картер. Кроме него в Овальном кабинете был и советник по национальной безопасности Збигнев Бжезинский. Марта положила на журнальный столик копию тайника и рисунки моста и стала рассказывать, что именно произошло. Бжезинский тут же принялся дополнять ее историю, было ясно, что он успел познакомиться со всеми деталями. В тот же день директор ЦРУ Стэнсфилд Тернер сообщил Марте: «Вы единственный человек, кто за три дня успел повстречаться лицом к лицу и с руководителями КГБ, и с президентом США».

Марта Петерсон еще дважды выходила замуж. Родила сына и дочь. В апреле 1997 года, 20 лет спустя после гибели Трианона, она позвала детей, посадила их в машину и сказала, что должна сообщить им что-то очень важное. Дети притихли, вероятно, ожидая, что их будут ругать за какую-то шкоду. Она сказала: «Я работаю в ЦРУ… »

Похожий разговор состоялся у Пилар Баркала. Когда ее дочери Алехандре исполнилось 14 лет, мать рассказала, что ее отец (в честь которого ее назвали) вовсе не был немецким ученым, погибшим в авиакатастрофе. Алехандра Суарес Баркала стала автором двух документальных книг про Трианона. Естественно, она изображает его как романтического и отважного героя. Не так давно она выступала на Первом канале в шоу Малахова.

Карл Кехер, выдавший Огородника, позднее был разоблачен как советский агент. В феврале 1986-го его обменяли на Натана Щаранского. Так фальшивый диссидент был обменян на диссидента настоящего.

Генерал-майор Расщепов, который допрашивал арестованную Марту, едва не вошел в историю благодаря другому аресту, который не состоялся. Именно ему в августе 1991 года председатель КГБ СССР Владимир Крючков велел готовить задержание Бориса Ельцина. Но отдать этот приказ так и не решились.

В Советском Союзе на основе истории Трианона сняли сериал «ТАСС уполномочен заявить… ». Марты Петерсон среди действующих лиц нет, вместо нее на мост идет некий агент Лунс (понятно, чем объяснить эту замену. Когда десяток здоровых мужиков арестовывают хрупкую девушку, симпатии зрителей всегда будут на стороне девушки). Вообще этому фильму свойствен какой-то особый усталый позднесоветский цинизм. У главных героев-чекистов нет ни идеалов, ни идей, ни горячих сердец — вообще ничего. Ходят скучные мужчины в серых пиджаках, лениво манипулируют всеми остальными, и чувствуется, что эта эпоха скоро закончится.

Лет десять спустя на Краснолужском мосту снова оказались сотрудники ЦРУ. Их привели сюда на экскурсию в рамках дружеского визита в свободную демократическую Россию. Шпионские истории, как ни странно, хорошо служат для объединения бывших врагов: «Смотрите, вот именно здесь наши славные контрразведчики задержали вашу мужественную разведчицу!» Сюда приводили и других гостей из США, включая Роберта Де Ниро. Американцы в тот момент воспринимались как бывшие враги, отныне ставшие союзниками.

С тех пор слишком многое изменилось. Даже Краснолужский мост уехал в другое место. В августе 2000 года его отбуксировали вверх по Москве-реке и поставили рядом с площадью Киевского вокзала. Теперь он пешеходный мост Богдана Хмельницкого. Люди, которые от Бережковской набережной идут по направлению к Смоленскому бульвару, ступают по тем же плитам, по которым шла когда-то Марта Петерсон с посылкой для своего мертвого агента.

Фото: ТАСС, Марта Петерсон «Вдова-шпионка. Как работа в ЦРУ привела меня из джунглей Лаоса в московскую тюрьму»/Corpus, открытые источники