В конце сентября 2022 года в подмосковной Электростали произошла трагедия — неоднократно судимый Алексей Самусев был убит своей соседкой, бывшей гражданской супругой, журналисткой «Ведомостей» и РБК Оксаной Гончаровой.
Он жил с ней на одной площадке, за соседней дверью, и в тот вечер выпивал со своим приятелем Максимом Валиулиным, но в какой-то момент ему в голову пришла идея продолжить вечеринку на кухне у Оксаны. Той ничего не оставалось, кроме как присоединиться, но потом она попросила мужчин уйти, ведь в квартире находились еще и двое несовершеннолетних детей, рожденных за 15 лет совместной жизни. Максим все понял и засобирался, а Алексей набросился на нее и принялся избивать. Но простых ударов кулаком и ногами ему показалось мало, и тогда он взялся за ножницы. Оксане удалось перехватить его руку. Завязалась борьба, в ходе которой острый конец оказался повернутым к нападавшему. «Ножницы соскользнули в мягкую часть тела, ближе к ключице. Алексей в этот момент не отпускал моей руки, поэтому удар по нему был довольно слабым… Не могла даже подумать, что нанесла нападавшему серьезные повреждения, так как крови на нем почти не было, при этом он был в сознании, даже нанес мне удар ногой», — позднее показала Оксана на допросе. К несчастью, удар пришелся в яремную вену.
Опираясь на плечо приятеля, Самусев покинул квартиру. Оксана решила, что все обойдется, но вскоре с площадки послышался шум. Выглянув, она увидела столпившихся у соседней двери бригаду скорой и наряд полиции. Ночью Самусев умер в реанимации, а спустя два дня Гончарову арестовали и с ходу предъявили ей обвинение в умышленном убийстве (ч. 1 ст. 105 УК РФ).
19 августа текущего года Электростальский городской суд Подмосковья вынес Оксане Гончаровой приговор — семь лет лишения свободы в колонии общего режима — и обязал ее выплатить 2 млн рублей родителям Самусева в качестве компенсации за причиненный моральный ущерб.
«Жизнь человека бесценна. Несмотря на отрицательные характеристики личности погибшего, наличие судимостей и привлечение к административной ответственности, Гончаровой никто не давал права лишать его жизни», — заявил в своем последнем слове городской прокурор Электростали Алексей Жоров, введенный в процесс буквально накануне оглашения приговора. Право на жизнь, безусловно, является высшей и абсолютной ценностью, но как насчет права на защиту жизни уже собственной, как и телесной неприкосновенности от любых посягательств? То, что совершила Гончарова, логичнее было бы квалифицировать по ст. 108 («убийство, совершенное при превышении пределов необходимой обороны», наказывается исправительными работами или лишением свободы до двух лет) или по ст. 109 («причинение смерти по неосторожности» с теми же санкциями). Однако следствие намеренно избрало самую тяжелую статью из всех возможных, а суд с этим согласился.
«Не все так однозначно»
Согласно общедоступной статистике, российские уголовные суды выносят оправдательные приговоры лишь в 0,33% случаев. На публику это объясняется высоким качеством досудебной подготовки дел, мол, наши прокурорские настолько тщательно работают, что не подкопаешься, в отличие от бездуховного Запада, где чуть ли не половина обстоятельств выясняется уже в ходе процесса. Однако стоит передать те же самые дела судам присяжных, как количество оправдательных приговоров сразу же вырастает до 26,6%, то есть до чуть более четверти. Оксану Гончарову судили именно присяжные, однако в данном случае уважаемые заседатели вынесли вердикт «виновна, но заслуживает снисхождения». На практике это означает срок не свыше двух третей от максимально возможного по данной статье. Адвокат Александр Гаранин, по его же словам, рассчитывал на шесть лет, что с учетом принципа «день в СИЗО за два» и примерного поведения позволяло уменьшить реальное время, проведенное Оксаной в колонии, примерно до полутора-двух лет, а то и до нескольких месяцев. Но суд решил иначе, и теперь, если кассационная жалоба будет отклонена, сидеть журналистке придется никак не менее 2,5 года.
Понятно, что в нашем распоряжении нет полной стенограммы процесса и невозможно сказать, чем именно руководствовались присяжные, вынося вердикт, однако кое-что все же просочилось в прессу. Известно, к примеру, что на тех самых злосчастных ножницах экспертиза не обнаружила отпечатков и биологических следов Алексея Самусева. Тем самым подтвердились как показания Валиулина, заявившего, что на момент начала конфликта ножниц у Алексея в руках не было, так и сведения о том, что как только за раненым бывшим и его приятелем закрылась дверь, Оксана бросилась смывать кровь с орудия преступления. В глазах суда и прокурорских это однозначно указывало на наличие умысла. Правда, медицинское освидетельствование Гончаровой показало наличие у нее следов от десяти ударов по всему телу и пореза на спине, то есть как минимум один удар ножницами она все-таки получила.
Чтобы попытаться понять, какими принципами руководствовались прокуратура, судья и присяжные, приведем пример инцидента, случившегося много лет назад в личном окружении автора. Один приятель позвал к себе выпивать другого, тоже общего знакомого. Пару часов спустя, когда водка окончательно взяла верх над здравым смыслом, этому приглашенному знакомому привиделось, будто в соседней комнате на диване спит его девушка, с которой у хозяина квартиры «что-то было». Не тратя слов, он ворвался на кухню, где сидел этот самый хозяин, и принялся его душить. Поскольку нападавший имел репутацию умелого рукопашного бойца, приятель счел, что его жизни угрожает более чем серьезная опасность. Схватившись за единственные имевшиеся под рукой орудия — два лежавших на столе кухонных ножа, он из последних сил нанес серию ударов под ребра и в брюшную полость. Однако сразу же после того, как израненное тело осело на пол, он поступил правильно: во-первых, вызвал скорую, которая и спасла пьяному ревнивцу жизнь, а во-вторых, отложил ножи и не прикасался к ним до приезда полиции. Все это позволило нанятому родными адвокату довольно легко отбить любые попытки вменить преступный умысел и даже сделать так, что его клиент не только не получил срок, но еще и ни дня не провел в СИЗО. Впрочем, эта картина разумного и правильного поведения, как и электростальский суд, не включает в себя состояния аффекта, неизбежно возникающего в подобной ситуации.
Другое учтенное присяжными обстоятельство, очевидно, заключалось в том, что на момент, когда его начали выпроваживать из квартиры, Самусев ни на кого не нападал и не буянил, а мирно спал. Согласно показаниям Максима Валиулина, Оксана попросила его отвести Алексея домой, «но он лег на диване в ее квартире, а потом, еле стоя на ногах, пошел в туалет, но упал в находившуюся рядом кладовку и уснул. Затем Гончарова пару раз дернула Самусева за майку, а потом нанесла ему два удара ножницами, которые он у нее смог выбить: это он запомнил, потому что после увидел отверстия на теле погибшего». О том же самом заявили и родители Самусева журналистам «Коммерсанта»: «На первых допросах она признавала вину. А потом появился адвокат, и стали крутить-вертеть». По мнению отца погибшего, женщине не стоило будить его сына, который пьяным уснул у нее дома на диване, а следовало дать пару часов проспаться. Вместо этого Гончарова стала будить Алексея и устроила скандал. «Даже сын Матвей сказал, что папа спал на диване и не мешал ему с братом, пока они играли в компьютерные игры».
То есть, с точки зрения присяжных, право незваного гостя на сон после пьянки оказалось важнее, чем покой женщины и двух несовершеннолетних детей, а значит, как всегда, «она сама его спровоцировала». Но главное, на чем строилась вся стратегия защиты, а именно обстоятельства всех предыдущих 15 лет отношений Гончаровой и Самусева, практически не было принято судом во внимание. Специфика российского уголовного процесса такова, что он рассматривает любой конфликт как столкновение двух «голых» людей в вакууме, никак не учитывая их прошлое. Именно об этом фактически и заявил прокурор Жоров, мол, здесь вам не Штаты, чтобы тщательно взвешивать на весах Фемиды чьи-то жизненные обстоятельства. Вот перед вами убийца, а вот — жертва, и больше ничего знать не нужно. А между тем это были 15 лет кромешного ада, а также полного безразличия со стороны правоохранительных органов, из-за которого и случилась эта трагедия.
«Она попала в это кольцо — и не могла из него выбраться»
«Он родился здесь, в Электростали. Пытался вешать на себя образ такого, знаете, бандита девяностых, — так описывал старший сын Оксаны Петр свои первые впечатления от знакомства с Самусевым в интервью для подкаста “Человек имеет право”. — Где-то он работал, я не помню, какая у него была профессия, то ли сварщик, то ли электрик. Ничем таким значительным он не занимался. Может, какие-то подработки искал, где-то что-то как-то, но в основном вел такой образ жизни — неответственный, можно так сказать… Постепенно я начинал узнавать его как человека, и человек этот был мне не близок. Не было такого, чтобы этот человек мог что-то мне дать. Просто по факту он был моим отчимом, проживал с моей мамой, и это было нестабильно. Месяц, потом он опять уходил, и это было на протяжении всех этих лет, сколько с ним мама была знакома, а она с ним знакома с 2006–2007 годов. Зато были постоянные конфликты и выяснения отношений. Когда мы начинали только вместе жить, у нас с ним происходили конфликты, например на почве моей учебы в школе. Как ребенок я, конечно, мог что-то не выучить, где-то схитрить или просто принести плохую оценку, и тогда он примерял на себя роль такого сурового отца, хотя по факту им не являлся. Мог ударить, мог запугивать и в угол загонять. То есть я мог сидеть в углу и закрываться от него — такие моменты были. Мама об этом знала, и я ей жаловался на него. Поначалу она пыталась каким-то грамотным языком ему объяснить, что с детьми нужно общаться немножко по-другому, и он делал вид, что соглашался, но по факту никак не рефлексировал и потом совершал те же самые вещи. Просто в одно ухо влетело, а в другое вылетело. Это мое детство, это то, что я помню».
Примерная девочка, скромница и трудяга влюбилась в плохого мальчика — один из стандартных сценариев отношений, которые ничем хорошим не заканчиваются. Постепенно чувство исчезло, но остались созависимость и подсознательное желание Оксаны если и не переделать Самусева, то хотя бы уберечь от него весь окружающий мир, включая собственных детей и хоть какую-то малую часть своей жизни. По свидетельству Петра из того же подкаста: «Она знала, что с ней он успокаивался. С ней он находился в зоне комфорта: мама работает, он за ее счет жил». В очередной раз помирившись с Оксаной, Самусев переставал буянить и направлял всю свою агрессию только на один объект — на нее саму. Она же его тихо ненавидела и терпела побои.
О том, чего эти 15 лет стоили Гончаровой, можно узнать даже не из многочисленных высказываний в СМИ, а из куска, написанного жестяным языком полицейского протокола, опубликованного телеграм-каналом «ВЧК-ОГПУ»*: «Опрошенная Гончарова О.В. пояснила, что 15 декабря 2013 года она совместно со своими детьми находилась у себя дома. Примерно в 21 час 00 минут пришел Самусев А.И. в состоянии алкогольного опьянения и прошел к ней на кухню. Она спросила у Самусева А.И., правда ли он избил квартирантов и взял у них деньги. Самусев А.И. сказал ей, что да, он взял свои денежные средства, после чего повалил ее на диван, стоящий на кухне, и стал наносить ей удары кулаком по спине и затылку, нанес ей около 5-ти ударов. От каждого удара она ощущала сильную физическую боль, при этом он оскорблял ее нецензурной бранью. Она пыталась успокоить его, но он не успокаивался и, схватив ее за волосы, ударил три раза головой о стену. От каждого удара она ощущала сильную физическую боль. На шум на кухню прибежал ее старший сын Гончаров П.А. и попытался оттолкнуть от нее Самусева А.И., но не смог, так как Самусев А.И. физически сильнее него. Самусев А.И. обхватил ее сына Петра одной рукой за шею и ударил его головой о подоконник, после чего нанес один удар по лицу. Она побежала в коридор, чтобы выйти в подъезд и позвать на помощь, но Самусев А.И. побежал за ней и, отобрав у нее ключи от квартиры, закрыл квартиру изнутри на ключ… После Самусев А.И. вернулся на кухню, схватил младшего сына и за ворот потащил в комнату. В это время на кухню уже пришел старший сын, который сильно плакал. Она стала успокаивать младшего сына, а Самусев А.И. уже увел сына в комнату. Что там происходило, она не знает. Когда она зашла в комнату, то увидела, как Самусев А.И. наносит ее сыну удары ладонью по лицу. Он нанес ему около трех ударов, при этом Самусев А.И. оскорблял ее сына. Она подбежала к ним и попыталась оттащить его от старшего сына, но он схватил ее за волосы и потащил на кухню… После данного конфликта Самусев А.И. немного успокоился и потребовал включить ему телевизор, а она стала успокаивать своего младшего сына и кормить его. В какой-то момент Самусев А.И. вошел к ней на кухню, взяв тарелку с кашей, которой она кормила ребенка, перевернул ей на голову, и между ними завязалась словесная ссора».
В последнем абзаце протокола отмечается, что несколькими днями ранее Оксана Гончарова приносила еще одно заявление о привлечении сожителя к уголовной ответственности, так как тот угрожал ей ножом. В полиции прекрасно понимали, что все эти угрозы более чем реальны, учитывая, что Самусев уже имел семь судимостей за грабеж, умышленное причинение тяжкого вреда здоровью, угрозу убийством и даже за оскорбление представителя власти, а еще более 40 раз привлекался к административной ответственности. Некоторые из этих дел возбуждались по заявлениям Оксаны Гончаровой, но все равно заканчивались для него условными сроками или приговором к исправительным работам. То есть Оксана активно пыталась выбраться из порочного круга созависимости, но те инстанции, которые должны были активно ей в этом помогать, игнорировали ее попытки, не имея ни соответствующей правовой базы, ни желания что-либо сделать. И в этом месте остается лишь с горечью вздыхать об имеющейся «у них там» системе охранных ордеров вместо извечного нашенского «когда убьют — тогда и приходите». И Алексей Самусев тогда был бы жив, и Оксана Гончарова осталась бы на свободе.
Вы находитесь здесь
После ареста Оксаны государство буквально проехалось по ее жизни паровым катком при активном участии родственников погибшего. В апреле 2023 года городской суд Анапы удовлетворил иск брата Самусева Петра о лишении Оксаны родительских прав в отношении двух несовершеннолетних детей и о выплате алиментов в пользу временного опекуна, которым был назначен он сам. Петр действовал быстро и решительно: отобрал у мальчиков мобильные телефоны с номером матери, а потом и вовсе запретил им произносить ее имя. Их старший брат по закону имеет право с ними общаться, однако любым встречам и созвонам активно препятствует все семейство Самусевых. Сама Оксана не может даже написать детям письмо, только послать купленный за свой счет подарок — детские психологи из Анапы решили, что мальчиков необходимо как следует оградить от мамы-убийцы.
Каждое из прошедших десятилетий российской истории XXI века отмечено своим резонансным уголовным делом о насилии над женщиной и о границах ее права на самооборону. В нулевые это, безусловно, «дело Иванниковой — Багдасаряна»: обычная московская домохозяйка кухонным ножом ударила таксиста, студента Сергея Багдасаряна, и попала в бедренную артерию. Таксист скончался по пути в больницу от потери крови. В защиту Иванниковой встали единым строем и еще только оформлявшиеся первые феминистки, и многочисленные ныне запрещенные организации русских националистов, и партия «Яблоко». Иванникову тогда с большой помпой отстояли.
История 2010-х — это «дело сестер Хачатурян»: армянские девочки-подростки, сговорившись, убили систематически и жестоко издевавшегося над ними отца. Даже робкой пикетной очереди и резонанса в СМИ хватило для того, чтобы Кристина, Мария и Ангелина после долгих мытарств все-таки вышли из СИЗО и не оказались в колонии.
В поддержку Оксаны Гончаровой не вышел никто. Не было даже попыток подать заявку — и так было понятно, что не дадут провести ни под каким видом. Общественный резонанс ограничился серией публикаций в прессе и сбором подписей под петициями. Разумеется, все это было проигнорировано, и Гончарова получила срок.
Кажется, что мы вернулись даже не к советским, а прямиком к дореволюционным временам. В 1909 году случился массовый побег женщин-политзаключенных из московской Новинской тюрьмы. В соседних камерах бок о бок с социал-демократками, эсерками и анархистками сидели уголовницы. Большинство из них составляли обычные деревенские бабы, ставшие убийцами своих мужей, отцов или братьев на почве семейного насилия. Одна из участниц побега Екатерина Никитина позднее писала: «Я помню нашу коридорную уборщицу — Аннушку, кроткую и работящую женщину лет 50-ти, она имела 15 лет за то, что убила своего пьяного мужа топором, разрубила его на куски и скормила свиньям. Однажды, в подходящий момент я спросила ее:
— Как это вышло у вас, Аннушка?
Она помолчала, подумала, потом вдруг болезненно улыбнулась:
— А я вот о чем жалею, Лизанька: зачем я двадцать-то лет терпела? Тюрьмы боялась, суда и каторги. Да мне тюрьма теперь раем кажется! Ведь я раз только пожила без бою, как он на призыв ходил. Да не взяли проклятого».
«Увидев ее, я понял, что все ее мучения, которые продолжались на протяжении нескольких лет: эмоциональные, психологические, физические — закончились, — так говорит о матери Петр Гончаров. — Она, грубо говоря, отмучилась». Но почему за избавление от мучений российским женщинам приходится платить все ту же страшную цену даже век спустя?
_____________________________________________
*Признан иноагентом.
Фото: @oxana.goncharova.75, из личного архива