На первый взгляд эта история не о патриархате и домострое, а о банальной любви. Ну или о закономерной тенденции растущей экономики, когда мужья, уверенные в том, что «вывезут», объяснились женам в чувствах и успешности тем, что дали им возможность больше не работать.

Даже не так: сделать жену домохозяйкой — это символическая попытка утвердиться в собственном капитале, показать, что ты — новый буржуа. Не будем забывать, что СССР — страна победившего феминизма, где женщина работала как равный член общества. А вот продемонстрировать, что в семье теперь только один источник дохода — такое проявление маскулинности из 1990-х выбившихся в дельцы. Причем коммерсантами становились кто на день, кто на год, кто до сих пор, а жены садились дома навсегда. Так, маму моего знакомого домохозяйкой сделал человек, придумавший собирать выбраковку линолеума на заводах и реализовывать ее в частном секторе. И только поперло, сразу же сказал: «Моя жена никогда не будет работать!» Только бизнес просуществовал месяцы, а Елена Александровна существует дома до сих пор.

Женщина дома без работы — явление полутора поколений: отцы одних сделали жен в 1990-е домохозяйками, другие не смогли, поэтому видевшие измотанных работой и временем матерей сыновья, когда выбились в люди вместе с российской экономикой, тоже из благих намерений сделали из жен домохозяек. Но уже формации 2000-х.

Зато вылечилось это быстро — все мы посмотрели на сидящих дома мам и решили, что так никогда не хотим. Быть домохозяйкой теперь немодно. В основном не признаваясь, что нужно работать, многие говорят о женской реализации. Пусть так, главное — при деле.

Домохозяйка по-русски — удивительный феномен: это не вопрос договоренности и разделения обязанностей, что один содержит семью, а другая обеспечивает комфорт и уют жизни. Изначально это преподносилось как снятие с женщины-подруги-жены каких-либо обязательств, чтобы она жила в свое удовольствие, да и все. Но это не называлось прямолинейным, когда-то зазорным словом «содержанка». Вкладывалась именно такая суть: я работаю, а ты отдыхай, потому что я тебя люблю. Ксения Собчак, которая вместе с Оксаной Робски написала в 2000-х книжку, как немного потрудиться, чтобы удачно выйти замуж за миллионера, а потом никогда ничего не делать, быстро и сама отказалась от такой идеи. Делала усиленно, даже чуть президентом не стала.

Постепенно, от кризиса к кризису, жизнь наших жен-домохозяек отошла от зажиточного идеала и стала требовать от них все больше. Когда идеальный дом и быт без проблем, обеспеченный ими, стал для мужей привычкой, рухнула идея заботы, а женщина-домохозяйка негласно перешла в разряд обслуживающего персонала, лишенная независимости в виде собственного источника дохода. Жизнь Елены Александровны и всех наших давно не работающих «мам» сегодня выглядит так: утром надо встать, чтобы проводить мужа на работу — проводить завтраком, выглаженной одеждой, улыбкой, — а потом весь день симулировать жизнь — уборкой, готовкой и глажкой, чтобы дождаться мужа с работы и получить порцию рассказов о настоящей, хоть какой-то жизни.

Своих знакомых и контактов толком не осталось: социальные связи рвались по мере взросления детей. И если раньше дефицит общения компенсировался родительскими собраниями, то потом не осталось ничего. Мой приятель, 40-летний сын такой матери, рассказывает о детских травмах, связанных с семьей, где до сих пор такой прикрытый домострой: «Мне приходилось выдумывать предлоги, что я, например, завалил зачет, чтобы остаться в городе и побыть одному, когда родители уезжали на дачу. Одному!..  Отчим, понятно, работал. Но мама всегда была дома: я проснулся, жить не хочется, а ей хочется общаться за завтраком. Вечером идешь домой, специально задержался, а свет в окошке горит. И никакого личного пространства, дом — территория мамы, поэтому она сначала впирается в комнату, а потом спрашивает, можно ли войти. Много мелких обид накопилось за столько лет, когда совсем не было личного пространства и мать была везде — сплошная назойливость. И эти обиды до сих пор меня гложут». Да и я помню щемящее чувство стыда, когда школа в соседнем дворе, а мама считает своей обязанностью деятельно принимать участие в жизни ребенка — и ведет за руку в школу, прямо до дверей, а после уроков, когда встречает, только ты замаячил на пороге, начинает судорожно радостно махать рукой: я специально задерживалась, чтобы одноклассники разошлись и не видели этого позора. А вот что делать с утром, так придумано и не было.

У всех домохозяек случался кризис, что больше так продолжаться не может — или дети выросли и в этом нет смысла, или финансовая ситуация в семье требует увеличения доходов. Одной моей знакомой, которая просто устала сидеть дома и решила возобновить преподавательскую карьеру, муж доступно объяснил, что это нецелесообразно — что на доехать до работы и поесть в городе уйдет вся зарплата, а потом заботливо добавил: «Ходить в старых вещах я тебе не позволю, а менять весь гардероб на новый опять же нецелесообразно». Поэтому наша домохозяйка — женщина в старой выстиранной одежде, которая не покупает вещи, потому что, кроме продуктового, нечего посещать, а если деньги и появились (обычно героиням формации 2000-х, то есть сегодняшним 40–50-летним, их выдает еще живая и до сих пор работающая мама с просьбой: «Доченька, потрать наконец на себя»), то они улетают в семью. Выстиранный трикотажный костюм и отсутствие макияжа — камуфляж домохозяйки, которая знает, где и что оторвать в продуктовом на скидках. Хотя готовка ей давно осточертела и приносит не радость, что домашним будет вкусно, а лишь раздражение. От этих психов вся стряпня стала несъедобной.

То, во что раньше искренне верилось, в итоге перешло в декламацию пошлых штампов «я положила себя на семью», «я обеспечиваю ваш комфорт», лишь бы не сожалеть об однажды сделанном выборе. А когда приходит осознание, что время потрачено на кастрюли и плиту, начинает ехать крыша. Моя подружка, севшая так дома в 2000-е, пыталась вырваться из этого порочного круга бытовой рутины — преподавала полдня в воскресной школе, пыталась научить детей рисовать, делала домашние задания с одноклассниками сына. Но, во-первых, отвыкла брать деньги за работу, а во-вторых, мужа не устроило снижающееся качество жизни. Когда между ними состоялся разговор, что больше не почетно, а уже зазорно быть домохозяйкой, ведь изменилось время, муж нашел нужные слова, чтобы не менять расклад: «Ты не домохозяйка, ты домовладелица!» И Света поверила в эту подмену терминов — теперь гордо несет это звание на родительские собрания, где все — селф-мейд-вумены, а она — домовладелица.

Конечно, быть весталкой тоже работа, что-то такое надуманно жертвенное. Позиция, что уж. Но что будет дальше? Рано или поздно домохозяйка останется одна, хоть и при каком-то имуществе. И в 60 ей придется повзрослеть и научиться жить самой. Об этом рассказывает мама знакомого Вера Сергеевна: «Уже шестой год я одна и до сих пор не привыкла к тишине дома».