Приходя домой, она устало смотрит очередной фильм («Два дня») или сериал («Год культуры») о себе, в котором ее изображают дамой в старой потрепанной кофте, демонстрирующей одновременно честную бедность и снобизм по отношению ко всем остальным людям, не работающим в сфере культуры.

Ей есть от чего утомиться — 24 марта у нее профессиональный праздник, но она его проведет на посту: 83 московских музея, включая топовые Музей Москвы и ММСИ, будут работать бесплатно, а значит, весь персонал, в том числе и ее, вызовут на работу. Кстати, если она не музейщица, а сотрудник театра, то в ближайшие выходные она будет работать еще и ночью — с 23 на 24 марта состоится Ночь театров, когда несколько десятков московских театров будут водить желающих по своему закулисью и устраивать специальные вечера. У театральных людей, кстати, выходных нет в принципе.

Она…  кстати, почему сразу она? Может быть, работник культуры — это он (как и велит думать русский язык, в котором именование этой профессии, по крайней мере в названии профессионального праздника, звучит в мужском роде). Нет, не может быть. Мужчины в сфере культуры, безусловно, работают, но, будем категоричны, задерживаются в ней ненадолго. Они либо быстро становятся чиновниками от культуры, а затем мигрируют в какую-то более прибыльную сферу, либо ищут себе работу помужественнее. Либо существуют в режиме вольного художника и поэтому к культуре, конечно, отношение имеют, но работать таких в учреждения культуры обычно не берут.

Поэтому — она. Итак, работница культуры, несмотря на вышеописанный адский график, за последние годы серьезно помолодела, а также похорошела и поумнела. Она пришла в систему городских учреждений культуры (таким канцелярским языком написано в ее трудовой книжке) на волне всеобщего восторга перед харизмой Сергея Капкова, начавшего управлять постсоветским культурным организмом Москвы как эффективной корпорацией. Когда она шла работать в районный ДК, превращенный Капковым в модно выглядящий КЦ, ее друзья открывали бургерные или ходили на собеседования в большие медиапроекты — и за ее спиной покручивали пальцем у виска, когда она рассказывала, где теперь трудится. И жалели, мол, совсем мало денег будет получать, совсем. Но потом примолкли — к базовому окладу стали прибавляться премии и другого рода доплаты, и скоро у нашей героини появился даже кредитный автомобиль. Капков ушел, а она осталась — и как-то живет.

Она вообще умудрилась ускользнуть не только от того, чтобы стать похожей на стереотип о себе, но и от всех искушений, которые предлагала ей злоба дня. Она, как и любая современная женщина, конечно, феминистка, но не настолько радикальная, чтобы называть себя, скажем, кураторкой. Пусть это делают ее друзья из всяких негосударственных структур и вольных художественных сообществ, а она на госслужбе. Нет, она не чиновник, а творческий человек, и может даже поддать на вернисаже в районной галерее или на банкете после премьеры в небольшом театре. А потом с легкой грустью смотреть на своих буйных друзей из числа актеров или художников — ей так нельзя, ей завтра на работу. Как и каждый день.

Ее спасение только в том, что свою работу она любит. Несмотря на огромное количество ненужной писанины, на странноватые распоряжения начальства, на ужасную бюрократию при решении любого срочного вопроса. И именно ее стараниями мы, приходя в городские музеи, театры, культурные центры, все чаще уходим совсем не такими, как пришли — под впечатлением, нередко под очень сильным и хорошим.

И да, когда-то она ходила на Болотную и на Сахарова, а потом перестала. Сегодня вечером она пришла с работы, села читать новости и увидела в свежем выпуске выступление Сергея Шнурова на совете Госдумы, посвященное обсуждению закона «О культуре». В нем свежеиспеченный член совета говорит, что вообще разогнал бы Министерство культуры, будь его воля. Она смотрит на немолодого брутального мужчину в окошке прицепленного видео c YouTube и улыбается. И бог знает, что у нее сейчас на уме.