Я родился в селе Теткино Глушковкого района Курской области. Помню, что с детства хотел кому-то помогать, запоем читал рассказ белорусского писателя Янки Мавра «ТВТ». Это добрая, светлая книга о школьниках, которые хотели сделать жизнь лучше — практически «Тимур и его команда», только без предчувствия войны.

Стремился быть таким, как эти ребята, помогал взрослым и одно время даже покупал карточки ДОСААФ, чтобы внести свой вклад в развитие добровольного общества.

Само село Теткино не помню, родители переехали в город, когда я был совсем маленьким. Однако мне знаком уклад деревенской жизни: все лето гостил у дедушки с бабушкой. Помню, что у бабушки была корова. Во время очередной мобилизации, коллективизации она со слезами на глазах отвела свою буренку в совхозное стадо.

А дедушка был фронтовик, герой Великой Отечественной войны, у него было много медалей и наград, больше всего он дорожил орденом Красной Звезды. После войны он работал директором совхоза. В детстве много ездил с ним в поля, было интересно смотреть, как он общается с людьми. Дедушка был очень хорошим менеджером, умел мобилизовать коллектив. Я был слишком мал, чтобы чему-то учиться, но что-то от него определенно перенял.

Больше всего на формирование моего мировоззрения повлиял отец. Он был интеллигентный, образованный и очень добрый человек. Папа работал директором завода «Изоплит» в городе Обоянь Курской области, это было крупное градообразующее предприятие. Помню, что папа делил всех людей на думающих и обычных. Думающими называл тех, кто подходил к работе нешаблонно, с сердцем и изобретательностью. Я усвоил это правило и для себя.

В детстве, как и многие мальчишки, я хотел стать летчиком. Однако отец не одобрял этот выбор, говорил: «Ну кто такой летчик, это как извозчик, как таксист». Ему хотелось, чтобы его сын стал ученым или министром.

Вообще я рос стеснительным ребенком, с заниженной самооценкой, хотя хорошо учился. В восьмом классе меня отправили на областную физико-математическую олимпиаду в Курск, был уверен, что не займу призовое место, и даже уехал оттуда, не дождавшись подведения итогов. Позже в школу прислали грамоты и подарки, оказывается, я занял первое место по физике и третье — по математике, это было большим сюрпризом.

В десятом классе меня зачислили в физико-математическую школу-интернат при МГУ, основанную академиком Андреем Николаевичем Колмогоровым. Затем удалось поступить на факультет автоматики и электроники МИФИ. Окончив вуз, работал научным сотрудником, написал диссертацию, занимался ядерными бомбами, ядерной электроникой в частности. А потом настала перестройка, и нужно было как-то выживать.

Жил тогда с женой и маленьким ребенком в съемной крохотной квартире в Химках. Чтобы прокормить семью, стал продавать на улице растиражированные фотокарточки, схемы, на которых указаны точки торговли. Тогда в Москву за товаром приезжали люди со всего Советского Союза. Я стоял со складным столиком на рынке в Зеленограде и зазывал покупателей: «Московские магазины, магазины тканей, подходите, всего один рубль!» За день удавалось продать до 20 таких карточек, зарплата же в институте у меня была 180 рублей.

Позже тиражирование запретили, пришлось искать новые пути заработка. В бизнесе очень важно найти нишу — это как грибы искать, нужно найти свою «поляну», где можно собрать хороший «урожай». После торговал информацией о работе за рубежом, нас закрыли, и мы перепрофилировались на учебу за границей — стали отправлять в школы иностранных языков, в колледжи и университеты студентов. А в дальнейшем сами решили приглашать оттуда преподавателей, открыли школу иностранных языков ВКС-International House.

Бизнес стал приносить прибыль, но мне не давал покоя вопрос «Зачем человек живет на этом свете?». Ответ нашел в Новом Завете: «Не собирайте себе сокровищ на земле, где моль и ржа истребляют и где воры подкапывают и крадут, но собирай себе сокровища на небе». Подумал, действительно, зачем копить, лучше помогать другим людям — стал жертвовать деньги детскому дому, помогал церкви, потом через свою сотрудницу вышел на Российскую детскую клиническую больницу (РДКБ). Благотворительностью занимался тайно, об этом даже не знали близкие и родные люди. Считаю, что о хороших делах не стоит кричать. Однако когда речь зашла о строительстве реабилитационного центра, пришлось все рассказать.

Я тогда уже был знаком с детской реабилитацией. Эту тему не раз обсуждал с Галей Чаликовой. Она тоже помогала РДКБ, а потом организовала фонд «Подари жизнь» и убедила меня стать членом правления этого фонда. Тогда ребят возили на реабилитацию в Ирландию. Эта небогатая страна, где редко можно встретить на улице дорогую машину, принимала наших детей, причем совершенно бесплатно.

Да, в России есть наработанная методика реабилитации, но она больничная на аппаратах с мамами. Детям же нужна была терапевтическая рекреация — это специальная программа досуга, направленная на достижение определенного терапевтического эффекта: улучшение социальных навыков, повышение уверенности в себе.

Я сам в детстве был в похожей ситуации и понимаю, что значит быть прикованным на несколько месяцев к больничной койке. В 12 лет упал с дерева и получил компрессионный перелом позвоночника. Три месяца лежал на вытяжке, учился заново ходить. Потом еще два месяца нельзя было сидеть, заходил в класс и стоял за последней партой. У ребят, которые перенесли онкологию, ситуация намного тяжелее. Эти дети так же психологически травмированы, как солдаты после войны — они терпели боль, видели смерть друзей по больничной палате, понимали, что тоже могут умереть. Эти мальчишки и девчонки слишком рано повзрослели. И нам нужно вернуть их обратно в беззаботное и счастливое детство.

Кстати, первый лагерь, основанный на методе терапевтической рекреации, придумал американский актер Пол Ньюман в 1988 году. В окружении лесов и рек дети катались на лодках и лошадях, ловили рыбу, плавали, стреляли из лука, участвовали в театральных постановках и работе ремесленных мастерских. Позже Ньюман открыл более 20 подобных центров в США и Европе. В том числе и ирландский центр «Барретстаун», в котором проходили реабилитацию наши дети. Мы пригласили директора этого центра Терри Дигнана. Он несколько лет передавал нам свои знания: обучал волонтеров и сотрудников фонда, был руководителем программ, вдохновлял и делился опытом.

Мне запомнился рассказ Терри о мальчике из лагеря «Барретстаун». У ребенка был протез ноги. Паренек стеснялся своей особенности, первое время даже спал в брюках. И вот однажды в одном из соревнований его команда должна была залезть на стену. Мальчишка уже влез наверх и вдруг увидел, как другой ребенок не может преодолеть препятствие, тогда он снял свой протез и протянул его другу. После этого случая мальчик перестал стесняться увечья и понял, что не хуже других детей.

Строительство реабилитационного центра началось в 2011 году, и уже 14 мая 2015 года состоялось его торжественное открытие. Центр был назван в честь реки Шередарь, которая протекает неподалеку. Сложно придумать название лучше. В Индии слово «шри» означает божество, «дарь» — подарок. А в переводе с английского share — «делиться». И если перевести буквально Шередарь — это «дар жизни».

Сегодня у нашего центра двойное назначение: во время школьных каникул он работает по программе «Отдых+English» и принимает детей на коммерческой основе. Вся прибыль от этих смен идет на финансирование детских реабилитационных программ. Благодаря нашей школе ВКС-International House удается полностью обеспечить реабилитационный центр. К сожалению, на реабилитацию детей не так часто жертвуют. И сейчас мы, как и многие компании, оказались в непростой ситуации, главные экзамены — IELTS и TOEFL, с помощью которых можно было подтвердить уровень владения английским как иностранным, ушли из России. Из-за этого у нас снизились финансовые обороты, но, думаю, мы справимся. В июне планируем сдать большой двухэтажный корпус. Сколько всего ушло денег на строительство? На сегодняшний день — более 500 млн рублей.

Сегодня на территории реабилитационного центра находится 26 домов с комнатами для детей и волонтеров. Также здесь есть большая столовая, спортивные площадки, беседки, медицинский пункт. Реабилитация длится 7–9 дней, больше нельзя — организм детей ослаблен после болезни. Эти дни наполнены событиями: ребята учатся стрелять из лука, ездят на лошадях, сплавляются на байдарках, занимаются в творческих кружках и собираются на барбекю возле вечернего костра. Главное, дети сами решают, чем заняться. Понимаете, ни мама, ни врач, а они сами — это очень важно.

В «Шередаре» есть и реабилитационная программа для медиков, так называемые врачебные выходные. Во время работы с тяжелыми детьми врачи и медсестры подвергаются сильнейшему стрессу. В центре они могут набраться сил, отдохнуть. Плюс таким образом мы пропагандируем наш способ реабилитации. Ведь родители охотней доверяют своему лечащему врачу, нежели рекламе. Врачи видят, что у нас здесь комфортно, безопасно. Каждого ребенка на реабилитации сопровождает волонтер. Все наши добровольцы проходят обязательное обучение, длится оно примерно 3–4 дня.

Еще наша команда проводит конференции для специалистов по проблемам детской онкологии и реабилитации. А еще на базе реабилитационного центра проходит кинофорум социального кино «Шередарь», в этом году мы проводили его в шестой раз. И вы знаете, на этом форуме был представлен фильм о нашем волонтере, девочке Арине, она сама прошла реабилитацию в «Шередаре» и теперь помогает другим детям.

Также в этом году нам удалось открыть школу менеджмента для волонтеров. Мы учим их управлять людьми и финансами, рассказываем, как открыть НКО. Зачем это нужно? Когда я смотрю на наших волонтеров, то понимаю, что это очень хорошие люди. Они готовы работать бескорыстно, с самоотдачей. Мне хочется, чтобы каждый из них смог добиться успеха и в будущем у нас было больше таких шередарей.

Фото: из личного архива Михаила Бондарева