О том, можно ли было спасти конструктивистское знание АТС на Зубовской площади, почему мировые отельные сети делают ставку на стиль mash-up и зачем хорошему архитектору быть переводчиком.

Хорен: Я родился в Баку. С детства увлекался handcraft и музыкой. В Москву приехал в 1990-х и сразу попал в центр молодежного движения: устраивал фэшн-показы, посещал вечеринки, перформансы в клубе «Третий путь», где разгуливала Жанна Агузарова, тусовался в культовых «Птюче» и «Джаз-кафе». Тогда все почему-то пили текилу. В секонд-хендах можно было найти концептуальные вещи, и я регулярно появлялся на страницах глянцевых журналов вместе со своей сестрой Сабиной Чагиной.

В 1999 году я приехал в Екатеринбург и познакомился со Славой. Нас обоих, меня как дизайнера и промоутера, его как архитектора, пригласили сделать ночной клуб в самой известной гостинице города — «Атриум Палас отеле». Так появились первые совместные проекты.

Владислав: Я родился и вырос в Екатеринбурге, в конце 1990-х окончил Уральскую архитектурную академию. Проектные институты навевали скуку, и платили там уже копейки, поэтому я туда не пошел, зарабатывал на рекламных билбордах и хотел развивать свою практику. Екатеринбург — город многослойный: ссыльные и переселенцы, они создали уникальную творческую среду, и наш город вполне мог стать Меккой конструктивизма, сохранилось много зданий в хорошем состоянии. Я сам жил в конструктивистском доме, в нем изначально не было ванн, их потом каким-то образом пристроили при кухнях, напротив — здание Главпочтамта, тоже памятник конструктивизма под охраной ЮНЕСКО. Первый серьезный проект был частный дом. В Екатеринбурге были очень образованные бизнесмены, заказывали себе не вычурные и аляповатые особняки, а дома в стиле конструктивизма. После развала СССР город наводнил криминал, но они существовали как бы в параллельной реальности. Бандиты занимались своими разборками и стрельбой по зданию горсовета из гранатомета, а мы, студенты, учились у американских профессоров и тусовались со «Смысловыми галлюцинациями». Девяностые остались в моей памяти таким замесом ельцинской свободы и города, полного музыки. Правда, сейчас это наследие постепенно уничтожается.

Хорен, когда нас познакомили, был столичной знаменитостью. Я видел его портреты на страницах журналов «Птюч» и «Ом». Мы быстро сдружились, сделали клуб при отеле, по-моему, его назвали 2КК, потом открыли в городе компьютерный клуб в стиле «Матрицы», для которого заказали на военном закрытом заводе уникальные предметы интерьера. И еще несколько. Но бурная жизнь города к началу 2000-х закончилась. Мы могли получить уже любые заказы, но серьезного развития и строительства не было, и я перебрался Москву.

Сейчас основной портфель заказов Front Architecture — крупные отели, но раньше мы занимались корпоративными офисами, делали офисы «Панавто», «Мерседес-Бенц» и вообще планировали развивать компанию в направлении офисного дизайна.

Но случился кризис 2008 года, прямо перед ним мы закончили офис банка «КИТ Финанс» в «Сити», а банк объявил о полном банкротстве, и в их помещения, которые были полностью сделаны, никто не зашел. Представляете, все есть: лампы, стулья, диваны — и ни души, как во время войны или эпидемии.

Хорен: Параллельно постоянным заказчиком фирмы стал Correa’s. Вышло это случайно. Один наш проект провалился на офисном конкурсе, и мы сели в Correa’s на Ордынке, разложили проект. Тут подошел Айзек Корреа и, слово за слово, предложил делать новый ресторан. С 2006 по 2010 год все локации Correa’s делал Front Architecture: и ресторан на Тимура Фрунзе, на Садовнической, в «Метрополисе», и в «Сколково», и в других местах. Всего — около 20 кафе, в основном в бизнес-центрах. Мы были пионерами ресторанного стиля smart casual для «белых воротничков». И благодаря работе с Айзеком Корреа мы приобрели западного партнера — архитектора Мартина Халберта (Martin Hulbert), который помог нашему бюро попасть в закрытый круг больших международных отельных сетей вроде Hilton и Radisson, которые предпочитают работать с европейскими дизайнерами, четко соблюдающими их cut guide.

Мы довольно быстро, в стиле элегантной классики, сделали Hilton Double Tree на Ленинградке. Отель получил много призов, и рынок hospitality заинтересовался нашими проектами.

Следующим был отель Radisson в Нижнем Тагиле по заказу «Уралвагонзавода».

Новые стандарты, которые мы должны были применить при дизайне отеля, были довольно смелыми даже для Европы, а уж для Нижнего Тагила тем более: фривольный бельгийский стиль, цветные потолки. Крупные отельные операторы работают во всем мире, и им не важно, строишь ли ты на Урале или в Брюсселе. Но одно дело, когда внешний вид номера впихивается в старую застройку квартала Гента, там яркие современные детали — здорово, и совсем другое, когда под гостиницу специально строится здание на берегу городского пруда в Нижнем Тагиле, тогда ценности становятся придуманными.

Заказчики, которые купили франшизу Radisson, очень удивились во время презентации, увидев цветные потолки. Нам пришлось балансировать между тем, чего ждали от отеля в Нижнем Тагиле, и теми нормами, которые установил Radisson. Но это нормально, в любом гостиничном проекте мы переводчики между оператором и инвестором. Тут удалось прийти к взаимопониманию, потолки убрали, и проект получил много наград. Но, к сожалению, из-за санкций Radisson был вынужден прекратить сотрудничество с «Уралвагонзаводом» и сейчас это отель no name.

Для себя мы давно сформулировали основной принцип хорошей гостиницы: не раздражать процентов на семьдесят и удивлять или восхищать на три-пять процентов.

Владислав: Большую свинью крупным отельным брендам лет десять назад подложили дизайнерские отели-бутики, в которых стало модно останавливаться.

Тогда сети захотели того же, стали гоняться за трендами — буйство цветов, отделок, все кресла разные, постоялец все время должен быть удивлен. Основной гостиничный тренд — смешение, mash-up, современный вариант эклектики, а эпоха высокого стиля, когда все сделано в едином стиле, ушла. Изменился не только подход к интерьерам отелей, но и к офисам. В начале 2000-х годов все делали открытые пространства, но теперь поняли, что open space некомфортен, нужен хоть какой-то кабинетик, хоть войлочная капсула, и сейчас на этот запрос накладывается тренд agile, когда у сотрудника нет своего стола, он может сесть за любой, работать на диване или в кресле. Кроме того, если пять лет назад каждый арендатор строил офис под себя, то сейчас владельцы площадок продают офисы с отделкой, и самая основная ценность — универсальная оболочка и гибкость в настройках — сменил логотип и цвет кресел, и это уже офис другой компании.

Сейчас мы делаем на месте бывшей АТС на Зубовском шикарный отель M-Gallery, отвечаем только за интерьер. Инвестор принял непростое решение реконструировать старое конструктивистское здание, которое было в плачевном состоянии. Было жалко терять оригинальный фасад, но вариантов переделать его в пятизвездочный отель не было, старый дом не соответствовал нормам пожарной безопасности и вентиляции. Мы решили вписать новое здание в контекст места — усадьба Толстого в Хамовниках, Новодевичий монастырь, показать переход от буржуазного к ХХ веку через отдельные цветовые пятна авангарда и конструктивизма, встроенные в неоклассику. Никаких штампов, «черных квадратов», все тоньше. Например, использовали графику японского художника Ивао Ямаваки, который в 1930-х годах перебрался в Германию в Баухаус и несколько раз посещал ВХУТЕМАС в Советском Союзе.

Хорен: Операторы отеля за редким исключением не владеют отелями. Инвестор покупает бренд и управление, иногда франшизу. Достаточно непросто вписать все требования отельера в существующее здание с другой функцией. Заграницей администрация города тому, у кого есть участок со сложным обременением в виде старого конструктивистского здания и инвестор готов его реконструировать за свой счет, дает хорошую с точки зрения бизнеса землю в другом месте, а конструктивистское здание после консервации остается, например, под библиотеку. Но идеальных условий для соинвестирования и осознанного подхода к сохранению наследия, как в просвещенной Европе, здесь не было и не будет никогда. Поэтому гореть нам всем в архитектурном аду.

На сегодняшний день у нашей компании есть ряд крупных архитектурных проектов: завершается строительство здания корпоративного университета НЛМК, закончили создание крупного лесопарка для этой же компании. Разработан мастер-план набережной на Балтике.

Стать героем рубрики «Почему вы должны меня знать» можно, отправив письмо со своей историей на ab@moskvichmag.ru.

Фото: София Панкевич